Дейдара не знал, какая муха его укусила на пасхальных каникулах, после которых Лестрейндж вернулся в школу забитым и бешеным. Не знал того и Эшли — и тяжело переживал незнание. Вдобавок, в последний семестр Рабастан повадился на компаньонов жёстко огрызаться. Дейдару это быстро достало, и несколько раз их с Лестрейнджем стычки окончились дуэлями и откровенными мордобоями. На финальном матче по квиддичу они не сцепились только из-за того, что Джастин, Рокси и Паркинсон, сговорившись, не позволяли им даже пролетать близко друг к другу.

Не то чтобы Дейдаре было как таковое дело до настроений Лестрейнджа. Проблема заключалась даже не в них, а во всё том же Эшли, лице и голосе их предприятия, на котором размолвка с другом сказывалась не лучшим образом: взгляд потух, голос ослаб, как и желание чем-либо заниматься. Когда не готовился к СОВ, Эшли прокрастинировал, чего обычно за ним не водилось; на попытки растормошить не реагировал, включаться в планирование для студсовета отказывался — а ведь как раз на его обаяние Дейдара очень рассчитывал для продвижения организации! Не получая, чего хочет, от Эшли, Дейдара срывался на Рабастана, причину несчастья Шелби; они дрались, Паркинсон орал и грозился их обоих поубивать, Эшли ещё больше расстраивался, и круг замыкался. Лишь Лиам оставался в стороне от этой сраной драмы с типично когтевранским «не мешайте мне готовиться к экзаменам».

Но экзамены прошли, а ситуация не улучшилась. Они разъехались на лето, и Лестрейндж пропал с радаров. Нет, он и раньше, по словам Шелби, во время пребывания дома не поддерживал переписку — но всё же порой присылал короткие записки, или улучал момент «случайно» столкнуться с приятелями на лиговых матчах по квиддичу, или ещё что… Этим же летом он как в воду канул. Эшли переживал всё больше. Лиаму продолжало быть параллельно.

Поначалу Дейдара не хотел ввязываться: слишком был сам зол на Рабастана за то, что тот портит ему планы. Но затем — и биджу дери, если не медитации тому виной! — в Дейдаре проснулось некое чувство на стыке жалости, ответственности и симпатии. Этот премерзкий коктейль не давал ему сосредоточиться, а письма Эшли подливали масла в огонь. В конце концов Дейдара не выдержал и вызвал старшего Шелби на встречу в Годрикову Впадину.

К ней Дейдара не готовился никак, но всё равно с утренней тренировки до выхода в полдень не мог себя заставить заняться ничем полезным. В голове был сумбур, порождавший злость, и Дейдара потратил большую часть утра на то, что, лёжа на овчинном ковре у окна в своей мансарде, смотрел на яблони и бабочек, цыкал и пытался заставить себя успокоиться. Только поссориться с Эшли ему не хватало.

Когда он вновь выбрался из дома, солнце жарило вовсю. В деревушке было пустынно: середина недели, взрослые (и маги, и маглы) работали, а дети-подростки наверняка практически полным составом на речке, что вьётся между холмами неподалёку. Небось бесятся сейчас в воде, затем устроят пир под деревьями на берегу, а после повскакивают на велосипеды и двинутся в обратный путь, смеясь и перекидываясь шутками…

Дейдара уже давно оставил эти забавы, и больше его не тянуло. На какое-то время, что скрывать, ему было приятно просто побыть ребёнком — то, что ему не удалось в родном мире. Но детство кончилось, и вновь — резко и безапелляционно. Вновь — обещанием борьбы за жизнь.

В то, что Хоукинсона и их детей убила обожаемая жена, Дейдара не поверил ни на миг. Он слишком много лет провёл бок о бок с Сасори, мастерски контролировавшим сознание жертв печатями, а также знал ебанутых спецов по гендзюцу вроде Учиха, чтобы просто взять и поверить в такое. Рассказавший их семье об этом Брайан (мама тогда так бледнела: встревоженный Брайан опустил слишком мало, по её мнению, подробностей) сомневался тоже. Дейдара после удивлялся: почему никто не продолжил расследование? До него через родственников долетали слухи, что дело Хоукинсонов после приличного периода «расследования для вида» тихо смахнули в самый низкий ящик стола без намерения вновь извлекать. И Карлуса, и Брайана это возмущало, однако они ничего не предприняли — по крайней мере, не так, чтобы Дейдара об этом знал. Однако после событий той Пасхи Брайан, казалось, окончательно разочаровался в Отделе правопорядка и считал дни до начала занятий в школе мракоборцев. Его потухший взгляд был вишенкой в коктейле дряни, творившейся в головах людей вокруг Дейдары.

Наверное, поэтому он позвал встретиться Эшли. Больше не было сил молча глотать это пойло.

Компаньона Дейдара остановился ждать на главной площади: прибыть Шелби был должен камином в деревенский паб. Старик Пенроуз, обслуживавший в своём заведении всю Впадину, делал деньги на её славе в волшебном мире, а потому имел и отдельную комнату для перемещения камином, и шесть небольших спален над пабом. Поговаривали, будто он также собирался выкупить соседний со «Львиным сердцем» дом и превратить его в полноценную гостиницу. Дейдара мотал слухи на ус и искал возможность подзаработать на мелких поручениях, которые старик Пенроуз охотно выдавал ему уже много лет.

В ожидании Дейдара уселся на край фонтана по центру главной площади. Фонтан был скромный: три струи, бивших вверх из середины круглого бассейна. Внутри плавали одинокий фантик от конфеты и утопшая мошкара, на дне блестело несколько мелких магловских монеток. Опустив руку в воду по запястье, Дейдара прикрыл глаза, наслаждаясь прохладой.

Вокруг было так тихо, что открытие двери паба привлекло внимание — Дейдара поднял голову и кивнул Эшли. Тот улыбнулся в ответ, и пусть старался выглядеть, как обычно, куда-то делось его мягкое обаяние, сменившись утомлённостью и нервозностью; движения из плавных превратились в дёрганные. Дейдара на эту удручающую картину скривился и вместо приветствия протянул:

— Каникулы дерьмо, я вижу?

— При… да, пожалуй, — вздохнув, согласился Эшли и уселся рядом с ним на фонтане. — Спасибо, что пригласил, Дэвид. Мне нужно было проветриться.

Дейдара на это просто кивнул.

— Как их когтевранская светлость? Всё грызёт ещё не сгрызенный гранит наук?

— Ага, сел за высшую математику. Наши кузены, которые не волшебники, начали подтрунивать над ним, что нумерология — это бесполезная ерунда. Лиам оскорбился.

— Бывает, — хмыкнул Дейдара и огляделся вокруг. На площади скучковалась большая часть магазинов деревеньки, и взгляд остановился на продуктовом. — Слушай, не знаю, как ты, но я подыхаю от этой жары. По мороженому?

— Давай, — кивнул Эшли и с готовностью достал кошелёк. — Сегодня я плачу, — быстро сказал он, стоило Дейдаре открыть рот.

— Окей, — без энтузиазма согласился Дейдара, прекрасно понимая: это плата за то, что ему предстоит выслушивать нытьё.

Взяв по пломбиру, они отправились в обход поселения. Эшли, судя по всему, был во Впадине впервые и даже попытался вежливо поддержать разговор о достопримечательностях деревушки, проявить в них самих заинтересованность. Дейдара не обманывался, отвечал на вопросы скупо. После каждой такой попытки Эшли на несколько минут смущённо замолкал и принимался кусать палочку от давно съеденного мороженого.

Они сделали круг по деревне и вернулись на главную площадь, но Эшли так и не решился завести разговор о важном. Содрав с него бутылку холодной газировки — просто спасение в такой душный день! — Дейдара усадил Эшли обратно на фонтан и спросил в лоб:

— Ну давай, не мнись, как девица на первом свидании. Выкладывай, мм.

— А что выкладывать? — не глядя на него, пробубнил Эшли. Стянув кеды, он подвернул свободные хлопковые штаны и сунул ноги в фонтан. Как магл Эшли умел одеваться не хуже Дейдары, «выросшего» вместе с братом на улицах Впадины; сразу видно, что семья у него смешанная. — Проблему ты знаешь не хуже меня. Я думал, ты позвал меня совместно искать ей решение.

Дейдара раздражённо покосился на него из-под чёлки.

— Какого решения ты от меня ждёшь? В школе я пытался вбить ему мозги на место — не помогло. Я сделал всё, что мог.