— Как оно может, если оно неживое? — пожал плечами Рей и неприятно удивился, когда от его слов Хлоя погрустнела. — Что такое?

— Ничего, я задумалась о другом, — ответила она с извиняющейся улыбкой. — А на что ссылаются вот здесь? — она ткнула пальчиком в страницу. — Ты не знаешь?

Рей посмотрел, куда она указала.

— Знаю, — проговорил он не без самодовольства. — В начале века у маглов была крайне кровопролитная война — они называют её Первой мировой. Из-за её ужасов многие рядовые волшебники стали помогать маглам, но Министерство не хотело этого допускать. С одной стороны, проблема была в повышении риска рассекречивания нашего общества. С другой, если бы волшебники каждой страны стали помогать «своим» маглам, это могло перерасти в войну между самими волшебниками. Такого Конфедерация допустить не могла, поэтому специальным распоряжением потребовала от магических правительств всех стран-участниц невмешательства. Тех, кто нарушал запрет, судили за незаконное применение волшебства. Но, конечно, всегда находились моралисты… то есть те, кому безразлична была политическая сторона дела и возможные последствия. Таким был и лорд Поттер, — Рей невольно перевёл взгляд на Джеймса, увлечённо обсуждавшего что-то с Сириусом. — Родной дед Джеймса. Он был членом Визенгамота в те годы и всегда выступал на стороне подсудимых по таким делам. Но у него было очень мало поддержки, и в один день он взорвался. Если коротко, Поттер полил грязью министра за бездействие, Визенгамот — за безмолвное подчинение Министерству, чистокровных — за наплевательское отношение к обязанностям перед страной и обществом. Вдобавок ко всему, он отказался от лордского статуса Поттеров, заявив, что этот статус давно потерял своё первоначальное значение: клятву защищать интересы магического сообщества, — Рей покачал головой и вернул взгляд Хлое. Та слушала его с большим интересом.

— Я мало знаю об этом, — призналась она. — О политике, взглядах чистокровных, лордах…

Рей воодушевился.

— До конца урока есть ещё время, уж о лордах я успею рассказать, если хочешь.

— Будь так добр, — улыбнулась ему Хлоя.

— На самом деле титул лордов существует у нас относительно недавно, ещё и трёхсот лет не прошло, — негромко начал Рей. — События вокруг их появления — это один из немногих моментов, в которых магическая история тесно сплетена с магловской… Может быть, ты знаешь из своей магловской школы о революции 1688 года, в ходе которой свергли короля Якова из рода Стюартов и на смену ему пришёл Вильгельм Оранский?

— Знаю, — подтвердила Хлоя. — У маглов эту революцию называют переломным моментом в истории Великобритании.

Рей кивнул, но скорее себе — у него плохо с датами, но события вокруг введения Статута о секретности слишком значимы, на них слишком многое завязано, чтобы не знать события тех времён буквально по месяцам. Впрочем, Хлое он рассказал укороченную версию:

— Для магов она не менее важна. Яков Стюарт был католиком и поддерживал гонения на волшебников здесь, на островах. В те времена инквизиция, — он выплюнул слово со старым родовым отвращением, — была уже не так сильна, но её дело ещё жило в некоторых регионах. Поэтому, пока остальные прятались и выживали, главы семи магических семей предложили свою помощь маглам, чтобы свергнуть неугодного всем короля. И они помогли, после чего с новым королём, тем самым Вильгельмом и его королевой Марией, заключили договор, переросший затем в Статут о секретности, принятый в 1689-ом: соглашение о том, что маги уходят в тень и контакты их с магловским миром сводятся ко взаимному информированию о серьёзных происшествиях правительствами. Другие страны также привлекла идея, и Статут очень быстро стал международным. Через год после принятия Статута появилась Международная конфедерация магов — гарант его исполнения. И всё это с прямым влиянием семи британских волшебников, которые до образования в 1707-ом Министерства магии и осуществляли связь между мирами волшебников и маглов. Чтобы подчеркнуть их статус, а также признательность короля (хотя о последнем теперь не любят говорить, всё же король был маглом), тем семерым были пожалованы наследуемые титулы лордов. В мире маглов это ввело их в парламент (от этой привилегии их потомки гордо отказались годы спустя), в магическом — дало средство для объединения разрозненного общества вокруг себя и создания той социальной модели, которая существует и по сей день.

Рей и сам не заметил, как начертил на листе конспекта семиконечную звезду мага. Символично.

— Те волшебники были Блэк, Мракс, Бёрк, Малфой, Гринграсс, Нотт и Поттер, — он поставил жирную кляксу и перечеркнул одну из вершин звезды. — Поттеры от своего титула отказались, — зачеркнул ещё одну. — Мраксы выродились и прекратили своё существование. Остальные пока ещё правят бал, но…

«Но продолжаться долго это не может», — пришли на ум жёсткие слова отца. По спине пробежал холодок.

К счастью, Хлоя и не попросила его закончить мысль — и это благо для неё же. Не с её добрым сердцем заглядывать в яму со змеями, коей являлось «высшее общество» магов.

Из раннего детства Рей помнил мамины истории на ночь: о временах до Статута и Министерства, когда каждая семья волшебников жила сама по себе или небольшой общиной, объединялась с другими лишь для очередной войны с общими естественными врагами. Не было социальной лестницы — некуда и не по чему было карабкаться. Интересными казались природа и магия, семья, приключения и новые открытия. Жизнь была проще, а связь с миром и магией — глубже.

Помнил он также и истории отца о поколениях предков, ведших магов в войнах. Мальсиберы не жили долго, потому что всегда были на передовой; им безразличны были политика и интриги, поэтому они не возвышались. Война для мужчин, для женщин познание магии — вот призвания его предков. Рей знал, что требовалось от него, но боялся: не хватит сил.

Истории матери и отца о былых «славных» временах пугали его. Рей страшился боли и смерти, отчаянно хотел жить. В последний год он всё чаще задавался вопросом, как далеко готов зайти ради того, чтобы выкрутиться, выжить. Задавался — и не находил ответа.

— Как думаешь, стремление выжить любой ценой делает человека трусом? — спросил он у Холмса как-то вечером; они играли в магические шахматы, и Рей всю партию отсиживался в обороне, пытаясь улучить момент для контратаки.

— Желания не делают человека никем — для этого служат дела, — отозвался Майкл, прорывая его оборону. Снегг, читавший в своём углу спальни, хмыкнул себе под нос.

***

Наступило лето, и вместе с экзаменами нависла скорая необходимость возвращения домой — теперь уж точно. Каждый раз, думая об этом, Рей вспоминал разбитого, нервного Рабастана — и боялся. Он не мог предположить, как именно поведёт себя отец. Отец суров и вспыльчив, а Рей сделал достаточно такого, за что его можно наказать. Обдумав ситуацию со всех сторон, Рей в конце концов решился и написал тётке матери.

Леди Катриона Бёрк — нынешняя глава рода, сильная ведьма и мастерица-артефактор — играла в его жизни минимальную роль. Её не любил отец (и это, похоже, было взаимно), поэтому в Мальсибер-холле бабушка Катриона появлялась лишь по очень большим торжествам. Большая часть общения с ней для Рея сводилась к обмену поздравительными карточками по праздникам и периодическими вежливыми письмами с вопросами о состоянии здоровья. Ответы на них всегда были нейтральные в достаточной мере, чтобы попытать счастья.

А потому в начале июня Рей взялся за перо и после вежливого вступления деликатно уточнил, не возражает ли бабушка, если он посетит её с визитом в самом начале каникул. Рей отправил письмо с замиранием сердца и с огромным волнением ждал ответа.

— Ты выглядишь встревоженным. Всё хорошо? — мягко уточнила Хлоя, когда они вместе готовились к экзаменам под ивой на берегу Чёрного озера. Рядом в траве копошился Сэр Дункан, то ли гоняясь за мелкой живностью, то ли играя сам с собой.

— Пока не знаю, — Рей мимолётно улыбнулся и запрокинул голову к небу. В его вышине лениво плыли облака, и вовсе не заниматься учёбой хотелось в столь замечательный день. — Зависит от ответа, который я получу на своё письмо.