Все эти размышления пронеслись в голове вспышкой, и Брайан, прижав к себе девушку, трансгрессировал к своему дому в другом конце Косого.

В квартире он первым делом устроил потерявшую сознание девушку на своей кровати, после чего запер входную дверь и рефлекторно убедился, что никаких нарушений в работе защитных контуров не было за время его отсутствия дома. Взмахом палочки запалив свечи, Брайан поторопился в соседнюю комнату, отданную под цветник. Там в большом глиняном горшке кустился подорожник — редкий подвид, привезённый знакомым гербологом из окрестностей Колдовстворца. Подорожник этот превосходно справлялся с неглубокими порезами, царапинами, ушибами и, как ни странно, с кое-чем из гринграссовой дряни.

Рафаэль по большей части не использовал чары для проклятия — он являлся ходячим проклятием. Для него проклинать было так же естественно, как для менталистов вроде Малфоев — поверхностно читать всех окружающих, даже не замечая этого. Вот только, в отличие от многих других волшебников со врождёнными способностями, магия Рафаэля была чересчур сильна, и не всегда он мог её контролировать. Поэтому его не касались, как и предметов, которые он трогал голыми руками, и спешно ретировались, стоило ему снять очки. Любая его реплика могла стать нечаянным проклятием, оттого Рафаэль столь тщательно следил за словами, даже когда был зол. Желая нанести осознанный вред, чётко формулировал фразы, ведь неосторожная вполне могла завершиться для противника семью годами постоянных несчастий или потерей всего, что дорого.

Не будь он Гринграссом, Рафаэля бы уже давно разобрали по запчастям в Тайнах; а так его растили быть тем, кто разберёт на запчасти других.

Разминая подорожник в ступе, Брайан поймал себя на том, что уже почти жалеет Гринграсса. Это не ново — он всегда понимал и сочувствовал другу, посему легче прочих переносил его взбрыки и фортели. Рафаэлю просто не повезло с кровью — с кем не бывает? Но иногда Брайан думал, что попустительство с его стороны не пошло другу на пользу: видя в нём единственного близкого, Рафаэль вёл себя с Брайаном по-особенному — очень открыто, доверительно, — однако взамен также требовал особого отношения. Как девушка, только понятней. И стократ опасней.

Не стоило с ним ругаться. Уж точно не из-за Изольды Фоули.

Вздохнув, Брайан прихватил ступу и вернулся в спальню, где мисс Фоули начала приходить в себя. Слабо застонав, девушка попыталась сесть на кровати, но Брайан, быстро приблизившись, уложил её обратно.

— Не двигайся, пожалуйста, я обработаю рану.

— Где я? — прошептала Изольда, прикладывая ладонь ко лбу. — Что… что так воняет?

— Прости, — смутился Брайан и поспешил чарами притупить её обоняние. Девушка вздрогнула и заёрзала на покрывале, Брайан мягко удержал её за плечо. — Ты у меня дома. У меня есть средство, которое поможет с раной.

— Что Гринграсс сделал со мной на этот раз? — спросила Изольда; её голос постепенно выравнивался, цепкий взгляд заскользил по комнате, в которой царил первозданный холостяцкий хаос. Брайан почувствовал, как запылали скулы и уши. Чтобы отвлечься, наложил более сильное обезболивающее на щёку девушки и принялся удалять повреждённые слои кожи, тараторя:

— Ничего слишком серьёзного, уверяю! Вернее, ничего такого, с чем не справились бы мы сами… Я думаю, у этого проклятия эффект единовременный, так что через недельку ты о нём и не вспомнишь.

— Твоя экспертиза внушает надежду, — явно на чистом рефлексе съязвила Изольда. Она всегда общалась в школе подобным образом, и когда говорила именно так, Брайану было комфортнее, чем когда она притворялась выдержанной и утончённой леди. Хотя откуда ему знать, какое из этих амплуа — притворство? Девушки — непонятные существа! Тем более слизеринки!

— Не зря же я его лучший друг! — нарочито весело заявил Брайан. — Я большой эксперт как минимум по части диагностики проклятий Рафаэля, потому что видел за свои годы на посту их сотни, если не тысячи. Посему авторитетно заявляю: это скоро пройдёт и не оставит после себя напоминаний, — закончив со снятием порченной кожи, попутно останавливая кровотечение из капилляров, он повторил заживляющее и зачерпнул из ступы кашицу подорожника. На миг замялся с занесённой над лицом девушки рукой — Изольда заметила это, лукаво сощурилась с полуулыбкой. Набравшись смелости, Брайан очень и очень осторожно стал накладывать кашицу на рану.

— Напоминанием мне будет воспоминание, — мягко проговорила Изольда, повернув голову так, чтобы ему было удобнее. — Не думала, что ты когда-нибудь станешь помогать мне.

Брайан вздохнул, слабо улыбнулся.

— Я всегда протяну руку помощи нуждающемуся. Я не могу закрывать глаза, как другие, из-за личных чувств или неприязней.

— То есть, прокляни Гринграсс Руди, ты бы и его так же, как меня, принёс к себе домой и лечил?

— Ну… домой, может, и не принёс, но помог бы — точно, — Брайан отставил ступу, его руки пропитались ароматом слабой горчинки подорожника. Хотя бы от смрада гниения не осталось следа. Очередным взмахом палочки приманив бинт, Брайан нанёс на него остаток кашицы и сноровисто закрыл импровизированным компрессом щёку девушки. Закрепив пластырем, отодвинулся.

— Странный ты, — расслабленно откинувшись на подушку, заметила Изольда. — Ты как те дети, которые несут домой подобранных на улице блохастых щенков и котят. Всем мерзко, тебе жалко. Причём, чем ущербнее создание, тем больше сострадания оно в тебе вызывает. Никогда этого не понимала.

— Я не желаю это обсуждать, иначе мы снова поссоримся, — сказал Брайан и поднялся. — Ты хочешь чего-нибудь?

— Чая с молоком и сахаром, спасибо, — кивнула девушка, и Брайан ушёл на кухню. Вслед ему донеслось: — Но я сказала это не для того, чтобы поссориться, Поттер. Я правда не понимаю, почему у тебя настолько доброе сердце.

Это самое сердце ухнуло в пятки от её слов. А затем Брайан едва не уронил заварник от осознания: та самая Изольда Фоули, с которой он до дуэлей ругался на младших курсах, в которую на последнем году влюбился, как последний дурак, лежит сейчас в его постели.

Что делать?! Напоить её чаем и отпустить домой? А вдруг он ошибся и проклятие у Рафаэля вышло долгоиграющее? Пронаблюдать бы хоть до утра, не будет ли рецидива, да и утром бы повязку сменить… Нет-нет, о таком и думать не стоит! Напоить чаем, выдать подорожника с запасом, предупредить о возможности рецидива — и отправить домой! Эскортировать, если не сможет трансгрессировать сама, но уж точно не!..

— Поттер? — вновь раздался оклик. Брайан невнятно промычал что-то, показывая, что слушает. — Я не хочу оставаться одна, пока не убедимся, что Гринграссов «подарок» был однократным.

— А… ну… это… — окончательно смутился Брайан. — То есть, да, конечно. Ты можешь остаться, если хочешь.

Ответа не последовало. Заварив чай, Брайан устроил его на подносе вместе с сахарницей и вазочкой с печеньем, левитировал в спальню. В голове навязчиво крутилось напутствие Вуда: «Не тупи!» — неуместное, ведь касалось оно совершенно другой ситуации.

Пока пили чай, Брайан нарочно смотрел куда угодно, только не на Изольду. В доме напротив зажглись огни, в окне мелькнул тонкий силуэт мисс Белл. Её сопровождал ещё один: высокий, массивный и вне всяких сомнений мужской.

— Из-за меня ты упустил свой шанс, — ехидно заметила Изольда, как оказалось, глядевшая в ту же сторону. Брайан встрепенулся.

— Откуда ты?..

— Знаю, чьи это окна? Хочешь сказать, ты не в курсе столь популярных у девушек обсуждений того, как ты поливаешь по утрам свои растения, щеголяя торсом древнегреческого атлета?

— Ну хватит, — пробормотал Брайан, уткнувшись носом в чашку. — Перебор.

— Не меня вини, обсуждение и в самом деле популярное, судя по тому, что я слышу от приятельниц в Министерстве, — пожала плечиками Изольда и двусмысленно улыбнулась. — Догадайся, кто поставляет девушкам всё новые подробности рельефов твоей мускулатуры, так впечатляющей неокрепшие умы.

— Давай поговорим о чём-нибудь другом! Как твоя работа в «Пророке»? Тебе нравится?