А Джим мог лишь тупо разевать рот, пялясь на раны брата. Его сердце бешено колотилось, а в голове не было ни единой мысли.

— Дей…

— Что?! Вот, блядь, что, Джим?!

— У тебя… всё в крови.

Дэвид осёкся. В его глазах полыхнул такой гнев, что Джим необъяснимо, на уровне самых древних рефлексов испугался за свою жизнь.

— На этой самой крови клянусь, — смазав алые капли ладонью со щёк, Дэвид стиснул кулак. — Ещё раз ты подойдёшь хотя бы близко к этому сраному дереву, я отломаю несколько его веток и лично выпорю тебя в мясо. Ты меня понял?

— Дей, мы… я…

— Ты меня понял, Джеймс?

Джим съёжился, колотясь, на грани истерики. Он хотел, чтобы Дэвид ушёл. Он никогда в своей жизни так не боялся.

— П-понял.

— Надеюсь, — процедил Дэвид.

— Ты пугаешь его! — рядом вновь возник Сириус, обнял Джима за дрожащие плечи. — Смотри, что ты наделал!.. Джим! Джим! Ты как, приятель, держись!..

Дэвид схватил его за шкирку и вздёрнул на ноги. А затем молча ударил кулаком в лицо.

Сириус закричал, и это проняло Джима лучше собственной боли. Вскочив, он повис на руке брата, занёсшего кулак для нового удара.

— Дей, остановись! Не смей!

— Заткнись! — рявкнул Дэвид и стряхнул его так легко, словно бы Джим ничего не весил. Снова упав в снег, Джим беспомощно наблюдал, как новым ударом брат разбил его лучшему другу нос.

Словно издалека до Джима донёсся голос Питера, криками призывавшего кого-то. Кем-то оказалась профессор Стебль — запыхавшаяся, в рабочей одежде, с листочками, приставшими к волосам, — прибежавшая на зов и магией разбросавшая Дэвида и Сириуса в разные стороны. Дэвид моментально вскочил на ноги. Сириус так и остался лежать, постанывая и зажимая кровоточащий нос.

— Что здесь происходит?!

— Я объяснял своим недалёким одноклассникам, что нельзя играть возле Гремучей ивы, — самообладание постепенно возвращалось к нему, и Дэвид не окатил профессора аурой маньяка, желавшего крови.

— Это, конечно, похвально, Поттер, но зачем вы разбили Блэку нос?!

— Он по-другому не понимает, мэм.

***

Спустя полчаса Дейдара был на ковре у директора. МакГонагалл уже отштормила и была отправлена Дамблдором поговорить с Джимом, Сириусом и Хвостом. Сам Дамблдор желал побеседовать с Дейдарой один на один. Напряжённо пялясь на позвякивающие приборчики на столах вокруг, Дейдара думал, что лучше бы он продолжал выслушивать недовольство декана.

— Как вы себя чувствуете, Дэвид? — участливо осведомился директор.

О, Дейдара был зол! На брата, на Блэка, на Люпина с его сраной тайной, на самого Дамблдора. Но директора это не касалось.

— Нормально.

— А ваши царапины?..

— Нормально, сэр, — процедил Дейдара, не глядя на него.

— Почему вы оказались сегодня у Гремучей ивы?

— Потому что увидел, что туда идёт Джеймс.

— А что он там делал, на ваш взгляд?

— Пытался нарваться на неприятности, — Дейдара вновь начинал закипать. Пусть старый хер отъебётся! Нужно пойти проверить, усвоил ли Джим урок.

Почти минуту Дамблдор молчал. Лестрейндж говорил, сильному легилименту на близком расстоянии даже не требуется зрительный контакт, чтобы уловить оттенки эмоций, переполняющих собеседника. Сасори-но-Данна называл это эмпатией и относил к высшему порядку сенсорики. И Дейдара прекрасно понимал, что откровенно палится перед директором, неспособный взять клокочущую в груди ярость под контроль.

— Вы знаете о маленькой тайне мистера Люпина, верно?

— Не такой уж маленькой, — возразил Дейдара. Он не питал иллюзий, что директор может быть не в курсе его собственного расследования в прошлое полнолуние. Расследования, в ходе которого Дейдара пробрался в лаз под Гремучей ивой и увидел трансформацию Римуса во всей красе.

Приволочь в школу оборотня… Ебануться.

Дамблдор вздохнул и отошёл к одному из столиков. На нём стоял Проявитель врагов; такой был дома у Карлуса, и Дейдара понимал, что тёмные силуэты в отражении — не к добру.

— Я хотел, чтобы у Римуса появились друзья, знающие о его болезни, — негромко заметил Дамблдор. — При этом ни я, ни он не можем никому о ней рассказать — многие принесли Непреложные обеты, чтобы Римус получил возможность учиться в Хогвартсе. Вы знаете, что такое Непреложный обет, Дэвид?

— Меня не обеты заботят, а то, что мой брат подвергся сегодня опасности, сэр, — проговорил Дейдара, не ведясь на его сострадательно-тоскливый тон. — Если вы знали, что я выяснил правду о Римусе, не могли не знать, что Джим копает в ту же сторону, мм. Почему вы его не осадили? Вам мало истории с Бенсон, нужен-таки в школе труп?

— Дэвид, прошу вас, выбирайте слова, — проронил Дамблдор, но на Дейдару это произвело мало впечатления. Он уже закусил удила.

— О, поверьте мне, профессор, это я ещё выбираю! Но объясните, за каким таким… такой причиной вы позволяли студентам ошиваться рядом с логовом оборотня?

— Я хотел, чтобы у Римуса появились друзья, — повторил Дамблдор, и только со второго раза Дейдара его услышал. Разозлился лишь больше.

— Друзья-когтеточки?!

— Дэвид! — повысил голос Дамблдор, и вот тогда-то Дейдара осёкся — такой концентрат силы обдал его. — Прошу, не беритесь судить о ситуации, которую не до конца понимаете. Я принимаю вашу злость. Однако уверяю вас, что всё это время ситуация была под контролем.

— Под контролем? Хм! — усомнился Дейдара.

— Именно. В каждый период пребывания Римуса в Визжащей хижине дежурят домовые эльфы. Даже когда вы в прошлом месяце пробрались туда. Если бы только ситуация приняла дурной оборот, эльфы незамедлительно бы перенесли вас в замок. Таков их приказ.

Дейдара прищурился.

— А если бы я стал рассказывать однокашникам о том, что с нами учится оборотень?

— Я бы стёр вам и всем причастным память, — спокойно сообщил Дамблдор.

Откинувшись на спинку стула, Дейдара потёр переносицу, пытаясь как можно скорее соображать. Директор однозначно зафиксировался на идее «найти Римусу друзей». Станет Дейдара выступать — Дамблдор сотрёт ему память. Этого допустить нельзя ни в коем случае, как и в принципе его ковыряния в голове у Дейдары.

Как поступил бы Сасори-но-Данна на его месте? На ум пришла злая, как буря в пустыне, усмешка и капелька яда, скатывающаяся по лезвию. Н-да, не очень-то хороший Данна в этом мире помощник.

С какого-то хера в мысли прокралась Хината. То, как она вступилась за Розье, когда Дейдара хотел начистить ему рожу. Коноховская мягкость и дружелюбность, да? Или как там тот крикливый джинчурики говорил…

Если подумать, маленький оборотень ведь — это почти что джинчурики в контексте данного мира: средоточие силы, агрессии и злобы, которые необходимо взять под контроль. Тогда его можно использовать как оружие. Так говорил старик Цучикаге, поясняя Дейдаре, почему в Иве и Кумо будущих джинчурики выбирают столь тщательно и преимущественно из родственников Каге, взращивают столь целенаправленно. Объясняя ученику, что один из важных пунктов воспитания хорошего джинчурики — его интеграция в социум, взращивание в нём преданности и любви к Каге, селению, людям.

Подобными соображениями руководствуется и Дамблдор?

— Вот что, — наконец сказал Дейдара, и Дамблдор наклонился к нему с вежливым интересом. — Я возьму на себя обязательство дать Римусу общество, да. Позабочусь о том, чтоб он не был одиноким изгоем. Но взамен я хочу, чтобы вы оставили в покое Джима и не пытались больше приобщить его ни к каким своим планам. Пусть для вас Джеймс Поттер как бы перестанет существовать.

— Любопытное предложение, Дэвид, — ровно произнёс Дамблдор. — Однако я не совсем понимаю, чем оно обусловлено, — Дейдара не видел, но чувствовал проницательный взгляд его голубых глаз, вперившийся с чётким намерением докопаться до сути. — По каким причинам вы не доверяете мне? Флимонт вам что-то сказал?

От неожиданности Дейдара едва не дёрнулся. Поспешил задавить рефлекс, про себя восклицая: «Вот оно что!»

Дамблдор не воспринимал самого Дейдару как игрока, возможного противника. Его интересовал кукловод за спиной дерзкого второкурсника. Ведь дети часто бездумно повторяют за родителями.