Ричард вовсе считал, что третий бар — уже перебор, но оказался не в состоянии противостоять просьбам Дилана. К тому же когда ему еще удастся посвятить вечер походам по барам?

«Адмирал Дункан» идеально подходил для того, чтобы закончить этот вечер. Сперва они фактически побывали в трюме корабля, а сейчас отправятся к самому адмиралу. Эта мысль показалась Ричарду забавной, поэтому он и потянул Дилана именно в это заведение. Дилан сразу направился к барной стойке, а Ричард заскочил в туалет, чтобы ополоснуть лицо — хотелось, чтобы разум хоть немного прояснился.

Впрочем, когда он подходил к барной стойке, сознание стало затуманиваться совсем по другим причинам. Рядом с Диланом нарисовался какой-то парень явно возраста Дилана, ну, может чуть старше, и во всю пытался завладеть его вниманием. Ричарду это не понравилось сразу, но он не привык устраивать сцены ревности, поэтому решил, что просто уведет Дилана подальше.

— Да ладно, всего один бокал.

Одна фраза, сказанная с американским акцентом — и Ричард замер, так и не дойдя несколько шагов.

— Да ладно, это всего один бокал. — Голос матери дрожал, а американский акцент воспринимался еще ярче, чем обычно. Ричард спустился из комнаты, когда услышал голос отца. Тот редко позволял себе говорить на повышенных тонах, ведь его слушались и так.

Ричард стоял в дверях гостиной и смотрел на то, как мать наливает себе в бокал очередную порцию вина.

— За последние пять минут? — сказал отец со злостью и попытался вырвать бутылку из рук матери.

Она качнулась, красное вино разлилось по белому платью, а остатки — на ковер.

— Хватит меня позорить. — Отец схватил ее за руку, подтащив ближе к себе.

Тогда Ричард впервые почувствовал эту злость. Ему было страшно, обидно, он ненавидел отца в тот момент, но мать ненавидел не меньше. Все это смешалось в странный клубок ранее неизведанных чувств, с которыми восьмилетний мальчик просто не сумел совладать. Он бросился на отца, но тот легко, как тростинку, оттолкнул его. Ричард упал, сильно ударившись локтем о ножку антикварного столика. Было обидно, больно до слез, но он сдержал их, поднялся, держась за ушибленную руку.

Отец моментально потерял интерес к матери, а она подхватила бутылку и, пошатываясь, направилась в сторону лестницы на второй этаж. На Ричарда она даже не посмотрела.

— Прости. — Тяжелая рука отца легла на плечо Ричарда, теперь уже почти не сдерживающего слез. Он пытался ее защитить, а она… — Ты не должен давать волю эмоциям, тем более бросаться на тех, кто сильнее, ради тех, кто тебя не ценит.

Отец опустился на корточки возле Ричарда, вытер его слезы большими пальцами, а после встал и пошел вслед за матерью.

С тех пор Ричард поклялся, что никогда не позволит злости ослепить его. А главное — больше никогда и ни при каких обстоятельствах не будет плакать.

Ему это прекрасно удавалось до сегодняшнего дня. Фраза, акцент, прикосновения к плечу Дилана подействовали как спусковой крючок. Он уже не осознавал, что именно делает, кого бьет — все, накопленное за годы, вырвалось наружу, обнажая клыки. Ричард просто ударил, вкладывая все в этот удар. Он сделал бы это и снова, но голос Дилана практически сразу вернул его в реальность:

— Ричард, что ты делаешь?

Кулак разжался, пелена спала, перед глазами стоял перепуганный мальчишка возраста Дилана, по лицу которого стекала кровь. Ричард не справился, выпустил наружу то, что показывать никому не следовало. И Дилан это увидел, его Дилан. Светлый, настоящий. Тот, что замечал в нем только лучшее — теперь увидел монстра.

— Прости. — Ричард моментально обернулся к Дилану, краем глаза заметив, что посетители потеряли к ним интерес, поняв, что драка не продолжится. Судя по всему, парень был здесь один, раз его друзья еще не кинулись на помощь. — Ты не должен был видеть. Не должен знать, что я… Дилан, прости, я пойму, если ты захочешь уйти, но прошу… — Ричард умолк, не зная, что еще сказать.

Дилан несколько секунд молча смотрел на него, а потом развернулся и направился к выходу. Ричард хотел кинуться за ним, но понимание, что сейчас нужно разобраться с пострадавшим, да и охранник уже направился к ним, не дали ему это сделать. Холодный ум снова вернулся на место, заставляя решать проблемы. Во всяком случае, те, которые он мог.

— Прости. — Он обернулся к парню и протянул ему платок, впрочем тот уже сам справился с кровотечением, судя по всему удар не был таким уж сильным, да и разбил Ричард не нос, как подумал сначала, а слегка рассек губу. — Я могу купить тебе бутылку виски?

— Текилы, — сказал парень и махнул охраннику, что все хорошо. — Ты тоже извини. Не знал же я, что парень занят, а он, видимо, сказать не успел. Ты не думай — он явно не был расположен к знакомству.

Ричард лишь кивнул. В Дилане он не сомневался, но что, если тот подумал именно это. Что Ричард ревнивый, злобный монстр, который попытается запереть Дилана в подвале и будет бить морды любому, кто рискнет с ним заговорить. От этой мысли хотелось врезать уже самому себе.

Он еще раз кивнул парню в знак извинения, но тот, прихватив бутылку текилы, явно отправился искать себе компанию на ночь.

Ричард же вышел на улицу, огляделся по сторонам, но Дилана нигде не было видно. Странно, но хмель совершенно выветрился из головы. Ричард пошел прогуливаться по Сохо, надеясь найти Дилана, хотя понимал, что этого точно не случится.

В этот раз не поможет никакая случайность.

========== Глава десятая. День пятый. О силе самовнушения и прошлых ошибках ==========

Ричард слонялся по Сохо несколько часов. Он, конечно, понял практически сразу, что не найдет Дилана — скорее всего, тот сразу сел в такси и уехал. Вот только куда? То, что обратно в отель — на это Ричард не рассчитывал. Снял комнату в другом, отправился к друзьям, в бар? Мысли сменяли одна другую. Главное, чтобы с ним ничего не случилось — это беспокоило Ричарда больше всего, еще и телефон, как назло, сел в самый неподходящий момент. Хотя взял бы Дилан сейчас трубку? Ричард ведь прекрасно понимал, как он выглядел со стороны: пьяный, злой, с каплями крови на костяшках. Да, явно не идеальный парень. А ведь Дилан его раньше никогда таким не видел, да и ревности точно не заслужил. Если бы не этот акцент… То Ричард никогда бы не сорвался.

Ричард понимал, что искать оправдания глупо, но ничего не мог с собой поделать. Ему хотелось найти Дилана, объяснить, рассказать еще больше, но станет ли тот слушать? В этом Ричард уверен не был. Он сам помнил, как боялся ссор, криков, скандалов. Как зажимал уши, чтобы не слышать вопли матери и раздраженный голос отца. Нет, тот никогда не бил мать, но Ричарду казалось, что он обязательно это сделает. Однажды. Отец менялся кардинально в такие моменты. Уже старше Ричард видел его в гневе несколько раз, когда срывались важные сделки из-за ошибки какого-нибудь недалекого сотрудника. Отец не кричал, но в его глазах горела такая ярость, что самому Ричарду хотелось сжаться в комок и исчезнуть. Прямо как в детстве. И сейчас он, скорее всего, выглядел точно так же. И он понимал, что не испугать это не могло. А вдруг Дилан решил, что он смог бы ударить и его. От этой мысли стало действительно нехорошо. Ричард ослабил узел галстука и все-таки решил поймать такси — ему бы в отель, хотя бы зарядить телефон.

Номер встретил его оглушающей тишиной. Она давила, выворачивала наизнанку, а в голове, как назло, звучал смех Дилана. Вспоминалось, как они собирались днем, как Дилан буквально сиял от радости, обнимал Ричарда, крепко прижимаясь грудью к спине. От этого ощущение пустоты стало только больше. Когда он решил расстаться с Диланом, было тяжело, но не так, как сейчас. Что-то изменилось за эти четыре дня. Они стали ближе, Ричард сумел рассказать о себе все. Он словно переступил невидимую черту, придуманную им же самим. И сейчас он просто не знал, как вести себя дальше. Знал одно, что в этот раз без Дилана не сможет.

Ричард поставил телефон на зарядку, еще раз проклял себя, что не отследил заряд, да и дурацкий внешний аккумулятор оставил в номере. Ричард несколько секунд гипнотизировал телефон, хоть и понимал, что ему нужно хотя бы несколько минут, чтобы ожить. Поэтому просто опустился возле тумбочки прямо на пол, привалился к стене и запустил пальцы в волосы. Ему оставалось только ждать, да проклинать собственную несдержанность.