― Ричард, ты такой же, как отец. Я просто не смогу выдержать двоих таких, я и одного выдерживала с трудом. Такие, как вы, должны держать все под контролем. Вы делаете других несчастными.
…себя самого. Он хотел оградить Дилана от себя самого. Ричард всех хотел оградить от себя, поэтому никогда не строил длительных отношений. Не хотел сделать кого-то несчастным, как отец — мать. Не хотел, чтобы спустя годы брака ему сказали то же самое.
А Дилан с восторгом в глазах продолжал говорить и говорить о советской экранизации, об актерах, что в ней снимались. Что в этот раз он будет советским Шерлоком, наверняка выделится из толпы одинаковых косплееров. Дилан рассказывал о жизни, а Ричард продолжал сжимать в руках дурацкую трубку и осознавал, что вся эта жизнь просто прошла мимо него. Настоящая, яркая. Та самая, которую он узнал, гуляя по улицам Лондона под дождем. Та самая, где можно кататься на двухэтажном автобусе или колесе обозрения почти весь день, потому что не надо никуда торопиться. Потому что: «Никуда твой бизнес не убежит, если ты задержишься здесь еще на пару дней. Сходим на «Призрака оперы» еще раз».
— Ричард, ты меня слушаешь или опять все мысли только о бизнесе?
— Но официант… — Все, что смог сказать Ричард.
— Зато я не порчу ничей имидж. И могу не беспокоиться, что говорят за спиной. Я свободен, Ричард, а ты?
Ричард отложил трубку в сторону и внимательно посмотрел на Дилана. Что он мог ответить? Что не только не свободен, но еще и глубоко несчастен? Что больше всего на свете сейчас хотел бы поцеловать Дилана и больше никогда от себя не отпускать? Что хотел бы наплевать на предрассудки, слова матери, наставления отца? Что ему не хватало Дилана… Не хватало так сильно, что он почти перестал появляться дома, нагружая себя работой все больше и больше.
Но у Дилана своя жизнь. И, судя по всему, счастливая.
Такие, как вы, делают всех несчастными.
— Сам знаешь, что деньги дают любую свободу, — лишь усмехнулся Ричард и почувствовал, что поезд остановился.
Неужели полтора часа закончились? Те, что он так хотел, чтобы пролетели быстро, а сейчас отдал бы все, чтобы вернуть их обратно. Чтобы ненадолго оставить Дилана рядом. Просто снова почувствовать себя нужным и живым. Почувствовать, что мог бы быть счастливым.
— Главное — верить в то, что говоришь, — серьезно ответил Дилан, а после подхватил сумку и направился к выходу из купе.
Ричарду хотелось его остановить, чтобы убедить, что он верит или, наоборот, сказать, что, конечно, не верит во всю эту чушь, что он…
Но дверь купе закрылась. Дилан даже не попрощался, просто ушел. Так, словно Ричард и вовсе для него ничего не значил. Поэтому Ричард просто продолжал сидеть, хотя понимал, что надо встать и выйти из поезда, но сейчас это казалось чем-то невозможным.
Из оцепенения его вывела вибрация телефона. Незнакомый номер. В сообщении были только время. Ричард не мог понять, что это значит. Неужели встречу решили перенести? Он уже собирался позвонить, но следом пришло еще одно сообщение.
И трубку не забудь. Неужели ты и правда верил, что наша встреча случайна?
Ричард перевел взгляд на табачную трубку, так и оставшуюся лежать рядом с ним, и улыбнулся.
Что ж… Ему придется посетить Комик-Кон, ведь без трубки костюм Дилана не будет полным.
========== Глава вторая. Сделка ==========
Заселившись в номер отеля «Булгари», Ричард не бросился по обыкновению распаковывать вещи, развешивая пиджаки и раскладывая идеально белые рубашки, а достал из сумки ноутбук, уселся в кресло и вбил в поисковик Комик-Кон. Оказалось, проходит это действо в Ньюэме, а именно — в выставочном центре «ЭкСель Лондон». И если верить фотографиям, идти туда в костюме — не самое лучшее решение. Ричард с детства привык к любому мероприятию подходить ответственно, независимо от того, было это важное совещание, свадьба одного из коллег или поход с друзьями в бар. Впрочем, последнего он не делал со студенчества. Сперва все время забирала работа и попытки доказать, что он лучше, что отец мог им гордиться, а потом его просто перестали звать. Оказалось, не все друзья остаются рядом, если на них не обращать внимания. Тогда Ричарду это привиделось не такой уж большой потерей. Ему хватало общения с коллегами, а дома он с головой уходил в работу. Работа стала всей жизнью, занимала каждую секунду. Ричард делал все, чтобы стать лучше, прыгнуть выше головы, чтобы услышать: «Я горжусь тобой, сын». Наверное, завещание отца, где он оставил Ричарду все, кто-то бы и посчитал признанием, что отец им гордился, но Ричард знал, что просто не было других наследников. Не оставлять же огромную империю бывшей жене.
Хотя мама на оглашение завещания приехала. На похороны не осталась, да и с Ричардом говорила сквозь зубы, словно он отнял у нее состояние. Удивительно, что она рассчитывала на что-то. Чарльз Джонсон был не из тех, кто прощает предательство. Но мама почему-то считала, что относится к тому типу женщин, которым прощается все. Позже она и из Ричарда пыталась трясти деньги. А потом обвиняла, что его жалких подачек не хватает на достойную жизнь. Что за то, как он и отец испортили ей жизнь, она заслуживает большего. Ричард жалел ее, видел в Амелии Ричардсон глубоко несчастную и одинокую женщину. Правда, одинокую не настолько, чтобы наладить отношения с собственным сыном. Ричард все больше уходил в работу, чувствуя нарастающее с каждым днем одиночество. Но менять что-то не спешил.
А потом у Ричарда появился Дилан, и ему перестал вовсе быть нужен кто-либо кроме него. Это было подобно взрыву, словно все копившиеся внутри Ричарда эмоции вырвались наружу. Вот только как их показать, как выразить чувства, Ричард не знал. Он терялся рядом с открытым Диланом, готовым не просто говорить, а кричать на весь мир, что чувствует.
Гайд-парк был похож на какой-то сказочный лес, а гирлянды, светившиеся вдалеке, походили на звездочки, упавшие с неба и готовые исполнить любое желание. Ричард и подумать не мог, что способен на такие сравнения. Он вообще не верил, что может просто наслаждаться прогулкой вдоль аллеи парка, смотреть на окружающую красоту и держать за руку самого важного человека в жизни. Да, Ричард не мог подумать, что способен сорваться в Лондон на один день ради того, чтобы посмотреть на Гайд-парк. Ему бы в голову не пришло, что зимой он так уж разительно отличается от самого себя весной или летом. Раньше это показалось бы глупостью, но не сейчас.
— Ты забираешь свои слова обратно? — Дилан остановился перед Ричардом и посмотрел ему в глаза.
— Хочешь получить выигрыш? Сколько раз я обещал себе не спорить с тобой, — Ричард ворчал, но голос его звучал так тепло, как никогда раньше.
Он был готов проигрывать Дилану раз за разом, лишь бы видеть восторг и удовлетворение в его глазах. Счастливый Дилан делал счастливым и Ричарда. Хотя, если посмотреть правде в глаза, счастливым Ричарда делал любой Дилан. Даже недовольно ворчащий, что его снова подняли ни свет ни заря ради каких-то дурацких и никому не нужных переговоров. Такой Дилан даже в чем-то нравился Ричарду куда больше. Потому что можно было сделать ему кофе, заявить, что переговоры без Дилана точно пройдут отвратительно, и на лице Дилана появлялась улыбка. В такие моменты Ричард начинал верить, что способен сделать Дилана счастливым. Что он — не отец, а Дилан — не его мать. Что он заслужил право быть счастливым.
— Тебе просто нравится проигрывать мне, — улыбнулся Дилан и поцеловал Ричарда. — А теперь коньки? — Он махнул в сторону беседки, вокруг которой был устроен каток.
— Только не это. Я не умею, не смогу, ты просто не можешь так поступить. — Ричард ненавидел выглядеть глупо, а на коньках он выглядел именно так. Ноги разъезжались, а сам он норовил встретиться носом с катком. Умение кататься ему совершенно не давалось, а может, он просто не особо и старался. Ведь катанием на коньках отца точно впечатлить не удалось бы.
— Именно это. Именно.
Дилан потащил его в сторону катка.
