Слишком уж многие в последнее время возжелали наложить свои грязные лапы на знания древнего клана артефакторов. Н-да… кажется я всё-таки “обузумачился”, если вообще можно так сказать. Ну да ладно, я уже решил, пока я тут, нет смысла делать хоть что-то. От меня не убудет, а преданность именно этому клану в отличие от всех остальных мне будет только в радость.
Когда мы вышли на достаточно тихую воду и побежали по прямой, у меня наконец получилось перестать удерживать желудок от опорожнения, а потому я хоть как-то смог успокоиться и даже чуть не заснул. Бег по воде в магическом зрении выглядел просто завораживающе. Синеватая энергия разбрасывалась от ног, толчками выскакивая, вытесняясь, выдавливаясь сквозь всю ступню. В груди у шиноби мерно пульсировал огонь, сжимающийся и прокачивающий чакру сквозь весь организм, и пропитывал всё тело равномерно.
Принёс меня Хидеки прямо в мой дом и тут началось. Ко мне сбежались охающие, обнимающие, целующие меня со всех сторон бабушки, прабабушки, дедушки, прадедушки, дяди, тёти, да кого только там не было. Я даже не заметил, как пришла милая женщина, лет двухсот, выглядящая на тридцать, раздела меня, уложила на футон и втёрла в кожу специальную мазь, от которой всё тело зачесалось. Я почувствовал прилив сил и расслабление. Мои раны и так затянулись после моих заклинаний и перестройки тела метаморфизмом, но сейчас от них не осталось и следа. Всё-же медицинская, зелёная чакра, это по большей части жизненная энергия. Меня отвели в ванную, отмыли, переодели, а когда я вошёл, стол чуть ли не ломился от разной еды, которую в свитках притащили мои родственники. Последний кусочек риса я втыкал себе в рот уже насильно, после чего сознание улетело во тьму от усталости.
Утро принесло сытое, расслабленное успокоение. Наконец-то!! Никуда не надо бежать, никуда не надо идти. Я наконец-то дома. Дома???? Да, дома. За это время, ничего особого не изменилось, в теле и душе. Разве что баланс сил в чакроисточнике. То количество драконов и их жизненной силы, которое я поглотил в прошлом мире, не шло ни в какое сравнение с тем, что у мальчонки было раньше. А вот количество биоактивной энергии слегка подкачало, но я ведь Узумаки, а значит у меня ещё всё впереди.
Этот малец и его мысли буквально сплавился со мной. Влился в мои мысли. Уже и нельзя сказать, что я остался таким, каким был, хотя, какая разница? Я и с моего первого мира тоже изменился. Там, убийство было для меня чем-то ужасным, а во втором мире, после слияния с человеком из средневековья… ничего особенного. Ну а уж здесь, где жизнь человека может стоить не дороже куная, который ты всадишь ему в глаз и подавно. А уж если ещё посчитать те несколько человек и драконов в прошлом мире… Совсем уж без последствий это не прошло. Изменения были минимальны от поглощённых, но в этого парня я и сам вселился. Как-то слишком уж я влился в местный колорит.
Хотя… колорит у наёмных убийц тот ещё. Не знаю, не знаю. Я раздумывал над этой проблемой недолго. Компромисс мной был достигнут, и все установки на преданность клану будут только на пользу. Узумаки стали для меня роднёй в любом виде, и узы крови для них были не пустым звуком. Совсем не пустым. Эта нация всегда жила на островах. Всегда была известна всем своим долгожительством и никогда не допускала утечки генетического материала или знаний на сторону. Узумаки, живущие вне Узушио, был нонсенс такой же, как пингвин, живущий в здешних широтах. Если и были те, кто жил за пределами Узушио, они были отверженными, не Узумаки. Такое клеймо давалось за проступок очень серьёзный, но не достаточный для смерти. В таких случаях глава клана навешивал на таких отверженных специальную печать, блокирующую его чакру, и его геном, переводя его в рецессивный, а его память закрывалась специальной печатью так, чтобы он не смог передать техники Узумаки никому. Надо заметить, что таких клеймённых Узумаки за всю историю было всего пятеро. Троих из них выкинули за изнасилование, а про двоих я ничего не знал.
В общем, строго здесь с этим было, и к женщинам тут отношение было весьма трепетное, вне зависимости от того, избрала ли она путь шиноби или нет. Без её личного согласия и без согласия родителей, а в случае, если таковых не было, разрешения опекуна или главы клана, никаких поползновений в её сторону и быть не могло. Хотя среди шиноби такое случалось редко. Куноичи и сама могла вломить так, что никакое оскопление не понадобится.
В моём разуме сейчас это сильно контрастировало с теми знаниями, которые я почерпнул от Сенджу. Вот для них как раз в буквальном смысле торговать своими женщинами за очень большие деньги было в порядке вещей. Подкладывание под богатых аристократов, продажа в другие кланы, хоть и не была частым явлением, но и редкостью не являлась. Все об этом знали, а Тобирама в этом вообще ничего зазорного не видел. Особенно это касалось не воинов. Если женщина не выбирала стезю куноичи, она считалась второсортным, бесполезным отбросом и для клана непригодной.
Я решил осмотреться и создал удалённое заклинание “глаз”, для подслушивания, и оно вылетело из моей комнаты прямо через дверь. В звуковые сенсоры резко ударил шум беседы, раздававшейся с первого этажа.
— … а я тебе говорю, ребёнок только что потерял мать и отца. Я помогу малышу лучше, чем ты, солдафон, — послышался знакомый из памяти женский голос.
Вроде бы это бабушка паренька со стороны мамы. Он с ней был хорошо знаком, и она принимала у себя много раз, когда родители уходили на миссии.
— Я не солдафон! Мальчик только ступил на путь шиноби. Надо продолжить учить его, а ты чему можешь научить? А отца ты, что ли, ему заменишь? Малыш Изамо мой внук! Я его смогу воспитать, обучить и обеспечить как положено, — этот голос тоже был знаком.
Судя по голосу, это явно был дед со стороны отца. Его я тоже помнил, именно он и давал мне начальные знания и тренировал меня. Высокий, статный мужчина, слегка похожий на взрослого шалопая с длинными волосами до плеч.
— Уж получше тебя. Ты до сих пор мне в Тайдзюцу проигрываешь.
— Зато в Фуин я мастер.
— Бедный малыш только что остался сиротой. Я смогу окружить его любовью и…
— И разбалуешь и испортишь мне ребёнка, — категорично прервал её дедушка.
В гостиной на первом этаже, на больших подушках разместились трое человек моих родственников. Одеты все были по-домашнему в красивые, просторные одежды, хоть и достаточно богато. Ухоженные мужчины и женщины напряжённо спорили. На вид никому не дашь больше тридцати лет, но для Узумаки это совершенно ничего не значит. Они все так выглядят после тридцати. В смысле после тридцати и до конца. Да вот моей бабуле было уже за двести пятьдесят. И ничего. Живёт и процветает. Иногда и на миссии ходит, и скальпы врагов собирает, дай Боже.
В этот момент руку поднял сам глава клана. Брат моего отца. Высокий улыбчивый благообразный дядечка, со светло-красными волосами до плеч и квадратной бородкой с такими же красными волосами на ней. Одет он был в светлое кимоно.
— Эй, вы двое, хватит собачиться, его усыновлю я. Я и в Тай и в Ниндзюцу знаю толк, и даже в Фуиндзюцу мастер не хуже тебя, а кроме того я — его дядя.
— Это почему это, Ашина?
— Мы с братом поклялись друг другу. Если меня не станет, Мито должен был взять на поруки мой брат, если его не станет, Изамо беру себе я. Я намерен исполнить клятву. Кем бы я был, если бы не взял под опеку родную кровь? Мерзавцем-клятвопреступником? Не бывать такому.
— Прости, Ашина, не знали мы о том. Думаешь, малышка Мито будет рада прибавлению в семье? Не приревнует?
— Да о чём ты? Они давно знакомы и очень хорошо ладят.
Да, тут они были правы. Малец был знаком с девочкой, и они с ней и учились вместе, и проказничали вдвоём. Голос главы клана звучал как-то странно, и тут я наконец понял, что с ним не так. Да он еле сдерживается от скорби, от ярости, от ненависти. Своего брата он любил. Очень любил. Младшенький в семье был любимчиком, которого Ашина негласно опекал. Просто сейчас он старается быть как всегда невозмутимым и держать лицо, но внутри у него всё кипит от ярости. По всей видимости, ему доложили об очередном предательстве. Уж сколько таких было на его долгом веку, но в этот раз было особенно больно, так как предал тот, кто клялся в вечной дружбе. Присмотревшись, понял, что все в этой комнате имеют схожие чувства.
