Блейз трансфигурировал две игральные карточки в объёмные мантии и отлевитировал их за соседний стол. Никто до сих пор не проронил ни звука. Малфой и Грейнджер, словно в трансе, облачились в мантии, и, благодарно кивнув, сползли со стола и шмыгнули за двери.

Забини извлёк из внутреннего кармана блокнот, раскрывая его на нужной странице. Обведя взглядом присутствующих, до сих пор хранивших молчание, он усмехнулся и выставил пятерню вверх. Теодор, сидевших напротив него, перегнулся через стол и хлопнул друга по ладони.

— Ну, что ж, дамы и господа, — мулат еле сдерживал смех. — Пора подвести итоги. Кажется, половина из нас только что выиграла хренову тучу галеонов.

Зал заполнил весёлый и озорной смех. Молодые преподаватели смеялись, хватаясь за животы, обливаясь слезами и начиная икать. Проигравшие в этой гонке ставок нисколько не огорчились. Всё просто радовались за двух гордых, но уже точно счастливых идиотов.

— Похоже поесть пирог нам сегодня не светит, — едва сдерживая подступающую новую волну хохота, икнула Лаванда.

========== Эпилог. ==========

Пять недель спустя.

***

Драко сидел в своём любимом кресле в общей гостиной и наблюдал за Грейнджер. У него было прекрасное настроение. К слову, у него теперь всегда было замечательное расположение духа, вот уже пять недель как.

Сейчас он с удовлетворением понимал, насколько может быть умиротворяющим чувство превосходства над любимой женщиной. Над умнейшей волшебницей. Его ведьмой.

Грейнджер была сильна в магии. Она была невероятно эрудирована. Она прочла, кажется, сотни тысяч книг. Но она так и не смогла разгадать заклинание, которым Драко день ото дня запирал дверь в её комнату. А не зная заклятия, невозможно подобрать и контрзаклятие.

— Малфой! — взревела Гермиона, бросая на него убийственный взгляд.

— Да, дорогая! — невинно пропел блондин, от чего сидящий рядом Забини прыснул от смеха в кулак.

— Отопри эту чёртову дверь! Немедленно!

— Ты знаешь правила, Грейнджер.

Драко улыбался как мартовский кот, наевшийся сметаны. Гермиона недовольно фыркая протопала к нему, уперев руки в бока. Как она любила.

— Милая, ты в последнее время чересчур эмоциональная и дёрганая, — Малфой мягко улыбнулся, и потянулся к ней. Получив солидный шлепок по кисти, он отдернул руку, недовольно ворча.

— Дверь!

— Правило.

Простонав нечто нечленораздельное, она склонилась к его лицу, мазнув губами по его губам. Но Драко в любом случае не удовлетворил бы этот недопоцелуй, поэтому он ловко подхватил её под колени и целомудренно усадил к себе на ноги. Однако поцелуй, в который он её вовлек, был далеко не невинный. Малфой жадно исследовал её рот, не давая возможности начать возмущаться или отстраниться. Она страстно отвечала, путая пальцами его волосы. Драко довольно мурчал. Но она вдруг больно укусила его за губу и ловко вскочила на ноги.

— Сучка!

— Кретин!

— Люблю тебя!

— Я тоже!

Она громко цокала каблуками, направляясь обратно к двери и бросила через плечо:

— Дверь, Малфой!

— Уже, — буркнул он вслед, отпирая заклинанием комнату.

Забини беззвучно хохотал, наблюдая за перепалкой этой парочки.

— Дружище. — мулат искренне улыбнулся. — Мне до сих пор не верится, что вы с Грейнджер вместе. Вы были такими раздражающими до тех пор, пока не разгромили кухню и твоя бледная задница не озарила Большой зал. Это просто… — он поцокал языком. — Невероятно. Но сейчас… вы настолько гармонично смотритесь вместе. Знаешь, словно вы вместе не месяц, а уже несколько лет. Вы подстраиваетесь под настроение друг друга, понимаете с полуслова. И Грейнджер стала другой. Счастливой, что ли. И ты. До этого было ощущение, что каждого из вас было всего наполовину. В Академии вы были другими.

Драко глядел на друга и молчал. Проницательность Блейза его поразила. Он потёр глаза и уставился куда-то мимо итальянца.

А что, собственно, он мог ему сказать. Забини во всем был прав, сам того не подозревая.

Картинки воспоминаний заплясали перед глазами, вызывая армию мурашек. Вот они с Грейнджер много месяцев работают над проектом, создавая заклинание, позволяющее трансфигурировать тёмный артефакт, чтобы обезопасить и утилизировать. Вот он в лазарете, после неудачного эксперимента с тёмным заклинанием, а она в слезах у его постели, уставшая но счастливая, что с ним всё в порядке. Вот он на втором свидании просто кошмарно лажает, а ей кажется это до умиления забавным и она впервые его целует. Вот они в отпуске, на лазурном пляже, и он до безумия счастлив, когда она в ответ сказала: «Люблю». Вот они ссорятся, потому что он пока не хочет раскрывать их отношения и она принимает его решение, прекращая ссору поцелуем. Вот калейдоскопом проносятся бесчисленные жаркие ночи.

А вот, тот злополучный день, когда ему предлагают перевод в Норвегию. Он просит её поехать с ним, но она не может. Для неё будущая стажировка так же важна. Он понимает. Наверное. И тогда он предпринимает отчаянный шаг. Он делает ей предложение, желая объявить о помолвке во всеуслышание. Она поражена. И она не рада. Она плачет. Она кричит, что он не доверяет ей, раз делает это. По её мнению, он решил заявить на неё права, словно повесить табличку «продано» на здание. Что любящие люди так не поступают. Ему нечего сказать, ведь она права. Нет, он ей конечно же доверял. Но сомнения, словно плесень, поражают мысли. Он действительно хотел заявить на неё права.

Он ушёл. Уехал. И его душа словно лишилась большей своей части. В груди болела, пульсировала рваная рана. Он работал, погрузился в исследования, чтобы отвлечься, чтобы заглушить душевную боль. Но приходили вечера, и тоска наваливалась многотонным грузом. Он скучал. Он безумно скучал. И просто до сумасшествия любил. Он никогда и никого в своей жизни не любил так, как её. До Гермионы он не любил вообще. Она перевернула его жизнь, она оживила его душу. А потом уничтожила.

Спустя какое-то время он понял, что это невозможно. Просто невозможно так дальше. Он начал писать ей письма, говоря как сожалеет, как он был не прав, как сильно он её любит. Он готов был даже бросить всё к чертям и вернуться в Англию, если бы она ответила. Если бы она хоть раз ответила… Но совы приносили обратно нераспечатанные конверты.

Он честно не ожидал увидеть её, когда прибыл в Хогвартс. Она всегда мечтала о стажировке в Шармбатоне. Драко не понимал, что заставило её передумать.

На протяжении двух месяцев, что они работали вместе, она упорно делала вид, что между ними ничего и никогда не было. Старалась общаться с ним, как со всеми. Но только слепой бы не заметил, что между этими двумя самая настоящая химия.

Малфой был искренне благодарен Забини за ту шалость, что они с остальными провернули за их спиной. Скорее всего, они бы с Грейнджер всё равно бы вышли на откровенный разговор, расставив все точки над «l». Но одному лишь Мерлину известно, как скоро бы это произошло.

Хлопнула дверь. Гермиона вышла из комнаты, держа в руках несколько книг, и гордо вздернув подбородок, удалилась из гостиной.

Драко глубоко вздохнул, стряхивая тяжёлые воспоминания, и взглянул другу прямо в глаза. Голос его был серьёзен, но мягок.

— Ты даже не представляешь, Блейз, насколько точно сейчас выразился. Нас действительно было наполовину. И всё, что тебе нужно сейчас знать, это то, что я люблю её. Люблю. И мои чувства к ней не поддаются описанию.

Забини понимающе кивнул.

— Драко, о чем ты думал, когда мы отправили вас на кухню? В смысле, ты ставил какие-либо цели? Надеялся на что-то, когда шёл туда с ней?

— Да. Конечно, — без раздумий ответил блондин. — Она занимала все мои мысли в тот момент. Кажется, я строил планы, как привязать к себе эту женщину на всю оставшуюся жизнь, — он смущённо улыбался. — А почему ты спрашиваешь?

Блейз замялся. Мерлин, он смущался, как мальчишка.

— В том зелье был Феликс Фелицис…

— И?

— Ну, ты же знаешь… Хм… — издалека начал он. — Моя стезя Зельеварение. Это, своего рода, нечто очень близкое к колдомедицине.