— Я не могла оставить… работу, которую мы делали…

Я кивнул, мои ошибки окружали меня, как места взрывов.

— Я был глуп и слеп и должен был предвидеть это. Мне следовало бы знать это о тебе, что ты всегда будешь делать свою работу. Что ты всегда будешь делать то, что правильно. Что я был эгоистом.

— То, что ты сказал, — прошептала она. — В то утро в разговоре с нашими родителями.

— Я буду жалеть о сказанных тогда словах до самой смерти. И я жалею, что не защитил тебя так, как должен был.

Бренна закусила губу и посмотрела в окно.

— Я хочу дать тебе то, что ты хочешь, — сказал я, а слова застряли во рту с привкусом сожаления.

Это заставило Бренну посмотреть на меня широко раскрытыми глазами.

— Если ты хочешь уйти, я не буду стоять у тебя на пути. Я в долгу перед тобой. Ты можешь уйти, зная, что я буду бороться за все, за что ты боролась последние три года. Я буду жить в соответствии с теми задачами, которые ты передо мной поставила.

— Я знаю, что ты это сделаешь, — выдохнула она, и это… Боже, какое облегчение.

— Или я введу тебя в состав Совета. На место моего дяди во главе стола. Ты можешь работать на Васгар из палаты Совета. — Я глубоко вздохнул. — Или я женюсь на тебе, вернусь в Нью-Йорк и оставлю тебя править страной.

— Гуннар! — выдохнула она.

— Потому что ты как раз подходишь для этой работы. Ты всегда подходила. И то, что я на мгновение заставил тебя поверить, что ты недостойна трона, - мое самое большое сожаление. Это трон не достоин тебя.

— Это так… что это? — спросила она, указывая на бумаги.

— Брачный контракт. И еще одно обещание, что я уйду, и ты сможешь управлять страной без моего вмешательства.

Бреннп подошла к столу, трясущимися пальцами касаясь каждого листка бумаги. Кончиками пальцев она провела по моей подписи.

— Повтори еще раз, — прошептала она.

— Мы поженимся, и я буду жить в Нью-Йорке…

— Нет, — сказала она. Бренна подняла голову, и ее прекрасные голубые глаза наполнились слезами. Но ее губы, ее губы приподнялись в едва заметной улыбке. Самая осторожная улыбка, как будто она тоже старалась не желать слишком многого.

— Я люблю тебя, — сказала она на древнем языке.

И я сказал ей это еще до того, как слова полностью слетели с ее губ. Я повторял это снова и снова, пока она не приложила пальцы к моим губам.

— Я тоже тебя люблю, — сказала она. — У меня есть… вечность.

— Чего ты хочешь? — спросил я. — Что я могу тебе дать?

— Женись на мне, — сказала Бренна. — И будем править Васгаром бок о бок.

Я сжал ее в объятиях, мою принцессу-воительницу. Мою любовь Викинга. У меня не хватило смелости мечтать об этом, но вот оно.

Мечта о нас была слишком сильна, чтобы быть убитой моей глупостью. Моей глупостью.

— Выходи за меня замуж, — сказал я. — Выходи за меня замуж и правь рядом со мной, и я проведу каждый день своей жизни на коленях перед тобой, благодаря древних богов.

Бренна засмеялась, целуя мое лицо, слезы, которые она сдерживала, скользили серебряными дорожками по ее прекрасному лицу.

— Хорошо, — прошептала она. — Потому что именно этого я и хочу.

— Моя королева, — прошептал я ей в волосы. — Ты есть и всегда будешь моей королевой.

— Король Гуннар, — прошептала Бренна в ответ. — Да здравствует мой Злой, презлой Король!

Эпилог

Наши дни

Бренна

У меня было дежавю. Я ехала в машине, подъезжая к старинной церкви в дальнем конце Северного острова. На зеленом пространстве между дворцом и церковью был установлен белый шатер. Там была Эдда. И Ингрид тоже.

Они были пьяны от выпитого ими количества шампанского. А я - нет. Я был пьяна от чего-то совершенно иного.

Гуннара. Любви. Всего вместе. Всей этой сказки.

Это был день моей свадьбы.

Моя мать была вовлечена в приготовления только потому, что должна была. Но Ингрид управляла ею, как чемпионка, и мама нисколько не повлияла на значимость моего дня.

Как и дядя Гуннара, которого год назад арестовали за уклонение от уплаты налогов.

Это был значимый день для королевства и наших друзей.

И нас. В основном для нас.

— Ты готова? — спросила Ингрид, когда машина остановилась перед церковью. Небо за каменными шпилями было бесконечно голубым.

— Готова? — Что за нелепый вопрос. Я была более чем готова.

Мы ждали три года после смерти Фредерика. Медленно представляя идею о нас публике, готовясь на каждом шагу к катастрофе.

Но она так и не случилась.

Если история наших родителей были сказкой, то мы были чем-то… более устойчивым. Более осязаемыми. Да, мы были полны любви. Нас переполняла любовь. Но мы были трудолюбивы и абсолютно честны. Мы идеально подходили как друг другу, так и стране.

И нас любили за это.

Полюбили.

— Так готова, как никогда, — сказала я. Две мои фрейлины, обе слегка пьяные от особой порции аквавита Алека, просияли мне в ответ.

— Ладно, еще по одной на дорожку, — сказала Эдда, поднося фляжку к ярко-красным губам. Мои подружки невесты были в темно-фиолетовом и несли букеты белых калл. Я была в белом и несла пурпурные каллы. Я не могла представить их или себя более красивыми.

Ингрид положила ладонь на руку Эдды.

— Еще один вопрос на дорожку - как он тебя заполучит.

— Кто?

— Алек.

— Ну что ж… — Эдда подмигнула. — Если этот зверь хочет заполучить меня…

Я кашлянула и покачала головой. Ингрид и Алек снова были вместе, что голова шла кругом, но Ингрид подняла руку.

— Нет, — сказала она. — Все в порядке. Мы закончили.

— Я это уже слышала.

— Я просто болтаю. Аквавит добирается к тебе, — сказала Ингрид. — Еще по одной на дорожку - обычно плохая идея.

Мы с Эддой переглянулись, а Ингрид закатила глаза.

— Только не давайте мне пить «дочку рыбака с Южного острова».

Мы с Эддой рассмеялись.

— Хорошо, — сказала я и поцеловала ее в щеку. — Не дадим. А теперь пошли. Я хочу выйти замуж.

Эдда распахнула дверь, и один из служащих уже был там, чтобы открыть ее до конца и помочь каждой из нас выйти из машины. Перед церковью собрались сотни людей. Граждане Васгара, которые просто хотели взглянуть на нас с Гуннаром. Люди, которые просто хотели приобщиться к этому дню.

Я подняла руку, фата развевалась вокруг меня, подхваченная порывом ветра, и я услышала щелчки затворов десятков камер. Мое платье было простым по дизайну, но щедро украшено кружевами, бисером и блестками. И моя фата была почти такой же длины, как шлейф платья.

Это было потрясающе и сделало меня такой счастливой, но это было что-то вроде постановки.

Эдда и Ингрид подхватили мой шлейф, и мы вместе направились к церкви. Двери открылись, и звуки горна возвестили о моем прибытии. Другие служители открыли дверь в святилище, и там, в передней части церкви, стоял Гуннар.

На нем была черная военная форма, от вида которой у меня заколотилось сердце. От увиденного мне показалось, что меня нужно ущипнуть, потому что, конечно же, это было сном.

Этот человек, король, был моей мечтой и моим сном.

Я прижала пальцы к губам одновременно с ним, и мы, смеясь, отдали друг другу честь.

Уважение и любовь. Навсегда.

Моя мать сидела в передней части церкви, одетая в платье матери невесты с черной лентой, прикрепленной к корсажу в соответствии с традицией вдов нашей страны. Она была в бешенстве из-за этого, что даже не замечала красоты этого дня.

Алек стоял рядом с Гуннаром, как его шафер. Его копна рыжих волос хаотично лежала, высвободившись из власти того средства, которым он пытался ее приручить. На нем тоже была парадная военная форма, но, честно говоря, я смотрела только на Гуннара.

Я пошла к нему по проходу одна. Я лично, отдающая себя ему под мое собственное командование. Так же, как Гуннар стоял там, отдавая себя мне.

— Ты прекрасна, — прошептал он, когда я подошла. Гуннар взял мои ладони в свои и поцеловал. — Мне так повезло, Бренна. Мне так повезло.