Я наскоро стираю с тела капли воды и влезаю в свободные спортивные штаны и футболку черного цвета, беспечно насвистывая незатейливый мотивчик услышанного утром по радио хита. Не собираюсь сушить мокрые волосы и последним вываливаюсь в тесный коридор, в противоположном конце которого замерла моя проблема на ближайший семестр и моя главная мотивация. И я отчего-то не удивляюсь, что в присутствии Славы я больше не контролирую свои инстинкты, превращаясь в ходячий тестостерон. По крайней мере, парни предупредительно расступаются и пропускают меня вперед.

– Решила поздравить меня, принцесса? – я нависаю над шумно сопящей Авериной, упирая ладони в стену рядом с ее головой, втягиваю ноздрями аромат лимонника и чайного дерева и буквально дурею от этого запаха. Сокращаю расстояние между нашими телами и окончательно забиваю на то, что мы со Станиславой мешаем ребятам покинуть помещение. Подождут.

– С победой, Тимур, – роняет она рвано, и хрипотца в ее голосе бьет по моим нервным окончаниям и снова воспламеняет кровь, в которой до сих пор гуляет эйфория от выигрыша.

Не замечая никого, я наклоняюсь еще ниже, трусь носом о Славкин нос и теряюсь в сером море ее пленительных омутов. И все в этом моменте идеально, кроме придурка за нашими спинами, роняющего на пол бутылку и отвлекающего меня от Авериной. Фак.

– Отель через дорогу напротив, – пожимает плечами Слонский, пиная носком модных светло-голубых кед осколки стекла. И мне не терпится впечатать кулак прямо в его массивный круглый нос, но я одергиваю себя, возвращая внимание Стасе, и аккуратно отодвигаю ее в сторону от прохода, чтобы эти любители лезть не в свое дело поскорее свалили.

И если пловцы быстро высыпают в коридор, то худая светловолосая девчонка в смешном темно-красном свитере с изображением оленя совсем не желает оставлять нас наедине. Она разве что не подпрыгивает от распирающего ее любопытства и явно из последних сил удерживает язык за зубами.

– Беги, Лид, я догоню, – лукавая улыбка касается уголков Славиных губ, в ее глазах пляшут самые настоящие черти, и в этот самый момент я четко осознаю, что просто не могу отдать Аверину Шилову. Что бы ни предписывал наш негласный мужской кодекс и какими бы разногласиями это ни грозило мне в обозримом будущем. Плевать.

– Сегодня я обещал парням зависнуть с ними в баре, а завтра ты идешь со мной на свидание. Заберу тебя в семь, – я выдыхаю Станиславе прямо в рот, стоит ее вертлявой подруге-егозе скрыться из виду, и требовательно мажу пальцем по нежной щеке. Сцеживаю негромкое ругательство сквозь зубы, нехотя отлипаю от девушки и размашистым шагом удаляюсь прочь от раздевалки, впопыхах натягивая излюбленную кожаную куртку. Нельзя позволить себе переиграть планы и послать договоренности к чертям, раз теперь мне здесь жить и тереться с пацанами бок о бок в бассейне.

– Ну, наконец-то! Копаешься, как девчонка, – закатывает глаза к пасмурному темному небу Ванька, один из олимпийцев, вместе со мной принятый в сборную, когда я спускаюсь вниз по обледенелым ступеням и хватаюсь за ручку массивного черного внедорожника. За рулем которого расположился второй олимпиец, взятый добрым Алексеевичем на испытательный срок. И, как ни странно, атмосфера внутри добротного дорогого автомобиля царит дружеская, хоть каких-то полчаса назад мы с парнями бились за пальму первенства.

– Не, интеллигент, ну, ты, конечно, крутой, – восхищенно роняет наш водитель Артем, прилепив ко мне новое прозвище, пока я пристегиваю ремни безопасности под их с Иваном нестройный хохот.

Наверное, пора что-то в себе менять, чтобы не так сильно выделяться…

Дорога до небольшого шумного бара в пятнадцати минутах езды от универа проносится незаметно. А внутри за дубовым столом нас троих уже ждет довольный Шилов, заказавший креветки с лимоном, крылышки в соусе терияки и пару бокалов темного нефильтрованного пива. Что ж, судя по всему, кто-то поедет домой на такси.

И я падаю рядом с Кириллом на твердый деревянный стул, пропуская мимо ушей веселое «С победой, чемпион!»,  и впервые отстраненно оцениваю внешность приятеля. Аккуратный ровный нос, высокий лоб, широко посаженные карие глаза и отросшую чуть волнистую шевелюру каштанового цвета. Интересно, не появись я, он бы мог понравиться Славке?

– Пить будешь? – спрашивает Шилов, прикладываясь к хмельному напитку с пенной шапкой, и долго роется в карманах свободного светло-серого пиджака.  Я же уверенно отказываюсь, складывая руки на груди, и со всей ответственностью заявляю, что и без того сегодня пьян. Правда, не уточняю, что не из-за победы, а из-за вскружившей мне голову Станиславы.

А дальше вечер идет своим чередом. Парни травят фантастические байки, я фиксирую информацию о тех, с кем придется учиться в одной группе. И почти уже решаюсь сказать Шилову, что, кажется, влюбился в Стасю, когда Ванька с Темой отлучаются в туалет. Но Кир вдруг издает победоносный клич  и тычет мне под нос извлеченной непонятно откуда бархатной коробочкой темно-синего цвета.

– Это что?

– Славке хочу подарить. Как думаешь, порадуется?

Лежащий внутри браслет изящного плетения, конечно, не обручальное кольцо, но желание откровенничать испаряется, а вот жажда исчезнуть из шумного паба, напротив, неумолимо растет.

Слава

 Бывают такие дни, когда хочется, чтобы тебя положили в мягкую кроватку, укутали теплым пушистым одеялом и не кантовали. Что бы ни происходило за окном: град, дождь или разрушительное цунами. Или, в качестве альтернативы, – похоронили за плинтусом и развеяли пепел по ветру.

Так вот сегодня у меня именно такой день, когда не помогает ни вторая чашка чернющего американо, ни висящая дамокловым мечом перспектива завалить предмет.

И я снова широко, душераздирающе зеваю, пытаюсь собрать себя в кучку и вставить в сложный текст на иностранном языке недостающие слова. Но Лидкина буйная трескотня отвлекает, звуча в ушах, как удары огромного молота по наковальне.

– Ты в курсе последних новостей? Полинка на новенького запала. И уже умудрилась узнать, где он раньше учился, у кого тренировался и почему перевелся!

Теперь сна ни в одном глазу. И да, поздравляю, Летова, ты меня достала!

Я слишком сильно нажимаю на ручку так, что посередине строки образуется кривой длинный росчерк, и недовольно брякаю, отрываясь от несделанного домашнего задания.

– Она не в его вкусе.

Окунувшись в подозрительную тишину, я резко вскидываю подбородок и встречаюсь с удивленными глазами цвета бутылочного стекла, понимая, что выдала себя с потрохами. Прозрачнее было разве что написать на собственном лбу, что Громов мне не безразличен.

Вот ни разу не палишься, Аверина. Ага.

– Почему? – Лидка вцепляется в мое заключение, как бульдог в сахарную косточку, и нервно ерзает на неудобной скамье, выдавая высшую степень возбуждения. Мне же приходится глубоко выдыхать и цеплять на лицо максимально отстраненную маску.

– Да по нему сразу видно, что он парень нормальный и вряд ли оценит силиконовую куклу барби.

Скептично хмыкнув, я намекаю на тюнинг губ, носа и бровей, сделанный Паниной на деньги отца-прокурора, и снова утыкаюсь в тетрадку, притворяясь, что сплетни о Тимуре меня совершенно, вот ни капельки не волнуют. Правда, вся моя игра проваливается с треском, стоит только Громову появиться на пороге аудитории.

Ручка выскальзывает из моих пальцев, катится к краю стола и, не встретив никаких препятствий, падает на пол с глухим стуком, пока я пытаюсь не утонуть в чертовых голубых океанах. И не сразу замечаю, как огибающий Тимура Шилов взлетает вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, и перегибается через парту, практически нависая надо мной.

– Это тебе! – перед моим носом материализуется характерная для ювелирных украшений коробочка, заставляющая чувствовать себя предельно неуютно под обстрелом десятков любопытных глаз.