…На площади не было ни одного человека, кто бы не смотрел теперь в чернеющее небо, уже зажегшее звёзды, и кто бы не пытался разглядеть точку, в которую превратился Гор, удаляясь от земли. Гор, сияющий златокрылый Бог, похитивший свою возлюбленную Богиню Хатор. Вдох, вошедший в тысячи грудей на этой площади, при появлении Гора, до сих пор не вышел выдохом. Уже никто не мог разглядеть улетевших Богов, но никто не смел промолвить и слова или хотя бы двинуться с места. Даже фараон. Кроме одного, единственного, кто вышел вперёд и, встав перед фараоном Кратоном, будто прикрывая его собой, своей спиной, за которой легко полоскался плащ, произнёс громким и уверенным голосом:

– Народ Кемета! – возгласил Мировасор, ибо это был именно он. – Сияющий златокрылый Бог Гор спустился к нам, чтобы восстановить равновесие в мире. Ибо Боги живут с Богами, они лишь ненадолго сходятся с людьми, чтобы возвысить нас до себя!

Толпа внимала ему, потому что напуганные и поражённые произошедшим люди жаждали объяснения. И Мировасор продолжил:

– Нам придётся отпустить нашу прекрасную Богиню Хатор, как мы отпустили Гора, бывшего нашим царём краткое время! Прекрасная Хатор придёт к каждому, кто достоин её, как осенила собой нашего фараона.

Ропот прошёл по толпе, немудрено, вначале оплакивать смерть Богини, потом радоваться её воскрешению и вновь попрощаться, отпуская на Небеса, обратно к сонму Богов…

– Оставляйте ваши сердце открытыми, и чистыми ваши души, и вы будете благословлены Богиней Любви! Подобно нашему Кратону, что, скрепив своё сердце, отпустил своего сияющего сына Бога Гора и Богиню Хатор! Восславим в веках Бога Гора! Восславим Богиню Хатор! И восславим и преклонимся пред великим царём Кратоном, что велик душой, как истинный Бог! Наш фараон – наш Бог на земле! Восславим Кратона!

И голос его, поднявшийся выше, к тем самым небесам, совсем уже чёрным, заполненным россыпью звёзд, был подхвачен, вначале слабо и только вспышками то там, то тут, но от вспышек покатились волны, поднимая голоса. И люди, напуганные и растерянные явлением Гора, которого все уже почитали мёртвым, восприняв слова Мировасора, ухватились за них и сердца их пошли за ними.

То, что сказал всем Мировасор, стало ответом на вопросы, исчез страх, словно улетел вслед за Гором, и воцарилось восхищение величием земного царя, безропотно уступившего божественной воле и отпустившего в Небеса сына и невесту. Конечно, только величайший из людей смог бы поступить так, только лучший из царей может сохранить стойкость и остаться на троне царить во славу народа Кемета…

Что ж, Мировасор использовал даже произошедшую катастрофу, чтобы поднять дух в народе и, главное, в самом царе, которому есть от чего впасть в отчаяние днесь. Я видел лицо Кратона, не все имели эту возможность, Мировасор закрывал его собой, фараон был поражён в самое сердце, и если бы не Мировасор, я не представляю, что было бы на площади, если бы предвечный тесть царя не вышел со своими словами, спасая Кратона в такой тяжкий момент. Мы, стоящие здесь на громадном крыльце дворца, по правую руку царя так же, как и все прочие потеряли дар речи, и только Мировасор, единственный, даже из предвечных, смог справиться с волнением и теперь, благодаря ему, все несметные тысячи людей здесь кричали:

– Кратон! Великий Кратон! – излучая восхищение и обожание своему фараону, заполняя ими небо.

И не чувствовали страха и растерянности, будто все ожидали именно того, что произошло: явления Гора и их с Хатор вознесения к Небесам. Едва ли не ради этого и собрались.

Я обернулся к Рыбе, собираясь сказать ей, что всё это для нас имеет большее значение, чем для остальных, исключая разве что Кратона. Конечно – теперь нам вовсе некуда деваться в Фивах, ведь если здесь нет Аяи, нам некому служить, и Кратону мы не нужны среди сонма слуг и невольников. И вовремя, я увидел, как Рыба побледнела и качнулась, падая без чувств. Я подхватил её, большущую, тяжёлую, как мужчина, вокруг засуетились невольники, Вералга подошла к нам и, на мгновение наклонившись над Рыбой, приказала:

– Носилки подайте, ко мне её отнесть, – выпрямилась и посмотрела на меня со словами: – И ты, Дамэ, с женой следуйте за Рыбой. Ослабела сестра наша, помочь надоть. Эрбин так и не явился?.. всё пропустил, провалялся…

Викол заблестевшими глазами смотрел на неё и спросил, словно решившись:

– Мне… мне позволишь следовать за вами? – спросил он.

Вералга, величественно повернула голову, увенчанную короной, изображающей солнечный диск, заключённый меж рогов священных здесь, в Кемете, коров. Она смотрела некоторое время на Викола, который смутился под её строгим взглядом, я не без удовольствия отметил, как покраснели его щёки и даже увлажнились большие, навыкате, глаза.

– Препятствовать не стану, – сказала Вералга, думаю, она хотела придать своему ответу холодности, но голос выдал её.

Я ничего не знал об этих двоих, но двух фраз мне хватило, чтобы понять, что между ними существует давняя и какая-то даже болезненная связь. Удивительно было обнаружить, что не только вокруг Аяи кипят нешуточные страсти и вертится любовная карусель…

– Что это такое? – подал голос Орсег, глядя на спину удаляющегося от нас Мировасора, что уходил с царём, по-прежнему сопровождаемым восторженными криками толпы. – Викол, Вералга? Что это было пред нами?!

– Почему ты спрашиваешь меня? – мгновенно раздражаясь, спросила Вералга. – Али, по-твоему, я знаю больше, чем видели твои глаза?

– Потому что я вижу, что выродок Ада напуган и растерян не меньше Кратона. А больше мне спросить некого. Где Арий? И где его брат?! Где твои чёртовы внуки, Вералга?!

– Прекрати, Орсег! Желаешь, приезжай в мой дом и спроси у них. Но завтра, теперь уже ночь…

– Ну, нет, теперь! Ночь… я вам дам, «ночь», ишь ты, «ночь» у них, морочить меня будут! – огрызнулся Орсег, мотнув за спину богатые кудри. – Я не я, если это не они устроили… Её сейчас любой обормот заморочить может, она как младенец! Этот… летун, чтобы он провалился… и второй, тоже, властитель Перехода на Ту сторону… Я не потерплю, чтобы твои байкальцы всё решали! Нет, Вералга, я нынче поеду к тебе! Теперь же!

– Твоя воля, только перестань так кричать, все слышат тебя, вон, головами вертят, – устало произнесла Вералга.

«Теперь же», однако, не удалось, запруженный толпой город легче всего было преодолеть пешком, поэтому носилки с Рыбой намного опередили наши колесницы. К дому Вералги мы доехали уже на рассвете. Люди на улицах столицы веселились и праздновали. Не удалась свадьба фараона, но чудо воскрешения Гора и их воссоединение с Богиней Любви так восхитило всех, что люди пели и танцевали всю ночь, тем более что были выкачены приготовленные по случаю свадьбы бочонки с вином и пивом, угощения, сласти, хлеба. Так что народу был праздник….

Уже в предрассветных сумерках мы в несколько колесниц, подъехали к дому Вералги, я и Арит при хозяйке, Орсега взял в свою колесницу Викол. Сад был тих в этот ранний час, благоухал влажными цветами, не хуже царского. Заспанные слуги открыли нам, впуская в дом, понесли огни в бронзовых лампах, стали зажигать светильники, никто не ждал возвращения хозяйки, ведь на пиру царской свадьбы веселились бы не один день…

– Где Арий?!.. Где он?! – сразу спросил Орсег.

Слуги переглядывались, не понимая переполоха и сверкания глаз громадного лохматого богатыря.

– Я так и знал! Он это! – взревел Орсег. – Мерзавец! И ты, Вералга, станешь утверждать, что ничего не знала о том, что он надумал?! Все за одно!

Однако Орсег не был здесь незнакомцем, его принимали и называли по имени, принесли подносы, так он опрокинул один, и тот с грохотом полетел по сверкающим белым плитам, которыми был вымощен пол, заливая вином замысловатый узор.