— Я хочу чтобы ты отсосала мне так, будто от этого зависит твоя жизнь.

И Кристал не стала ждать дольше. Проведя горячей рукой по его напряженному члену, она подалась вперед и коснулась языком гладкой кожи, тут же почувствовав как пальцы в ее волосах чуть сжались. Ему определенно нравилось. Леон резко втянул воздух сквозь плотно сжатые зубы, когда она наконец сомкнула на нем ладонь и провела языком по стволу, задев уздечку. Хватка на волосах усилилась, когда она обвела языком головку. Леон нетерпеливо фыркнул, когда девушка отстранилась чтобы плюнуть на свою ладонь, но тут же шумно выдохнул, стоило ей растереть слюну по всей его длине, а затем, ни секунды не медля, взять его в рот. Стимулируя основание влажной рукой, Кристал поначалу не заморачивалась тем чтобы брать его глубоко, буквально надеваясь ртом на член, но она уделяла ему максимум внимания, втягивая щеки так сильно, что они болели, не забывая ласкать чувствительную, тонкую кожу языком. Леон часто и поверхностно дышал, а обычно бледные щеки раскраснелись, но с его губ еще не сорвалось ни одного настоящего стона и Кристал это категорически не устраивало. Так что, не утруждая себя лишними размышлениями, она выпустила его изо рта, лизнув головку, и подняла глаза. Он смотрел в ответ, все так же путаясь пальцами в ее длинных волосах:

— Что случилось, детка? — Крис покачала головой, а затем, не отрывая от него взгляда, медленно втянула его член до самого основания, прижавшись носом к гладковыбритому лобку и чувствуя как головка уперлась в стенку горла, а затем скользнула чуть дальше, когда он тихо ругнулся, рефлекторно подаваясь бедрами вперед. Леон отстранился несколько секунд спустя и, приподняв девушку за волосы, наклонился, одарив ее глубоким, полным обещания поцелуем. А затем позволил снова скользнуть вниз и уверенно сомкнуть губы на твердом, подрагивающем органе. Кристал двигалась, помогая себе руками, и жадно исследовала языком каждую венку на ровном и длинном стволе. Когда она осторожно царапнула зубами чувствительную уздечку, с его губ наконец сорвался хриплый стон. Леон грязно ругался, стоило ей только втянуть щеки, а каждый раз, когда она брала его до основания, Рейнольдс резко отстранялся и жадно целовал ее. В какой-то момент он помог ей подняться и нетерпеливо потянул ее плотно обтягивающее белье вниз, стараясь попутно коснуться каждого сантиметра открывающейся кожи. Освободив ее грудь, он жадно припал к ней губами, очертил языком твердые соски, а затем чуть подул на них, заставив девушку со стоном выгнуться ему навстречу. Раздев ее полностью, Леон снова склонился к ней, мягко целуя тонкую шею, пока его нежные руки исследовали ее тело. Как и в прошлый раз, его пальцы нашли ее клитор и скользнули дальше — чтобы подготовить и не сделать больно. Но когда он нажал разведенными пальцами на ее стенки, Кристал выгнулась и притянула его еще ближе: с прелюдией давно пора было заканчивать. Она хотела Рейнольдса в себе. Как угодно, лишь бы чувствовать его горячее, гибкое тело каждой клеткой своего. Запутавшись пальцами в светлых волосах, она жарко поцеловала его в губы, все еще чувствуя длинные пальцы глубоко в себе.

— Повернись и положи руки на стекло, — хрипло приказал Леон. Кристал безмолвно подчинилась. Ночной Манхэттен был прекрасен с высоты двадцать седьмого этажа, но девушка больше не видела его. Все ее внимание было приковано к отражению — приглушенный свет, роскошные апартаменты и они с Леоном, так красиво смотрящиеся вместе, так идеально подходящие друг другу. Кристал зажмурилась, когда он наконец вошел в нее — горячо, скользко и резко. Хрипло выдохнув, она подалась ему навстречу, заставляя войти до самого конца, чтобы между их телами не осталось ни единого миллиметра свободного пространства. Он грязно выругался, снова толкаясь в нее и накрывая грудь широкими мужскими ладонями и Кристал рассмеялась, двигаясь рвано и резко, соприкасаясь с его телом с глухими шлепками. Леон прикусил ее плечо и ее тело словно прошило электрическим разрядом. Девушка хрипло вскрикнула, неспособная ни на какую другую реакцию, слишком занятая тем, чтобы держать его бешеный ритм, и не забывать при этом дышать. Леон с рыком врывался в ее тело, проникая так глубоко, что она не могла сдержать громких стонов, с трудом удерживаясь от того, чтобы прижаться лицом к прохладному стеклу. Леон не был нежным любовником. Он был резким, неистовым. Он был страстным. И его рваных движений и несдержанных, хриплых ругательств было достаточно, чтобы отвечать ему тем же, двигаясь с ним в унисон, отдаваясь ему, как в последний раз. Вцепившись в спутанные светлые волосы, Кристал выпрямилась и он обвил ее талию сильной рукой, не теряя ритма, жарко дыша ей в шею.

— Быстрее… Господи… быстрее… — Сбивчиво шептала девушка, чувствуя как низ живота словно стянуло узлом. Леон бессвязно прорычал что-то, выполняя ее просьбу. И Кристал точно знала, что он смотрел на нее в отражении, не сбиваясь с заданного им самим сумасшедшего ритма, когда у нее в глазах потемнело и ее накрыло сильным, сметающим на своем пути все мысли и чувства, оргазмом. Отпустив наконец волосы Леона, Кристал снова облокотилась на прохладное стекло, пока его движения становились все резче и он, то и дело теряя ритм, грязно ругался сквозь зубы. Наконец Леон ворвался в ее тело в последний раз и замер глубоко в ней, часто и поверхностно дыша, а Кристал снова рассмотрела Манхэттен за их отражением — яркий, прекрасный и такой любимый.

— Думаю, я просто хотел чего-то большего, чем быть обычным офицером полиции. — Сказал Леон. Кристал молча подняла глаза, продолжая лениво прижиматься к его груди. Они лежали в его большой кровати на смятых простынях, слишком усталые чтобы двигаться, но недостаточно усталые, чтобы уснуть. — Я был лучшим в академии, быстро дослужился бы до лейтенанта и так далее… в конечном итоге я стал бы капитаном, отрастил живот и никогда больше не брал бы заданий. А я хотел сражаться. Черт возьми, я только за этим и пошел в полицию — защищать простых людей! А вместо этого я целый год провел сначала в пешем патруле, а затем в патрульной машине. Я был идеалистом, — он бархатно рассмеялся, — хотел избавить от зла если не весь мир, то хотя бы Нью Йорк. Поэтому и подал заявку в спецподразделения.

— И тебя просто взяли?

— Ну, не сказал бы, что это было так уж просто, — сказал он со смешком, бездумно перебирая ее волосы. — Но да, меня взяли. Моим первым заданием было вызволить одну особу из крайне неприятной передряги. На этом задании я и начал понимать, что границы добра и зла весьма и весьма размыты, — он снова не очень-то весело засмеялся.

— Ты любишь свою работу? — После недолгого молчания спросила Кристал.

— Я получаю от нее глубокое моральное удовлетворение. — Мрачно ответил Леон.

— То есть, все еще искренне борешься со злом? — Усмехнулась девушка.

— Это то, что я умею делать лучше всего, — он пожал плечами, а Кристал только тяжело вздохнула, ведь в конечном итоге ты и вправду всегда делаешь то, что умеешь лучше всего и неважно — нравится тебе это или нет.

— Почему ты рассказал мне? У меня создалось впечатление, что ты не хочешь об этом говорить.

— Потому что не о чем особо говорить. Вся моя жизнь — это боль, кровь и смерть. И вранье. Очень много вранья. Не очень-то весело. А рассказал, потому что хотел, чтобы и ты рассказала о себе. Почему ты начала воровать?

— О, ну это тоже не очень весело вообще-то, — Крис фыркнула. — Ну, хорошо. Все началось с моей матери — она с детства показывала мне разные фокусы, например, надевала мне на руку драгоценный браслет и увлекала каким-то разговором. Спустя несколько минут браслет всегда оказывался в ее кармане, — девушка тепло улыбнулась воспоминанию, — я отследила этот момент всего однажды, но принцип поняла, и в один прекрасный день я сняла браслет с нее, — она засмеялась. — Честно говоря, мне никогда в жизни так не влетало. В общем, хоть мама и зарабатывала на жизнь воровством, мне это было категорически запрещено. Думаю, она просто хотела для меня лучшей жизни и теперь, в целом, понимаю. А потом случился тот пожар. — Она вздохнула, чуть пожав плечами. — Мамины друзья нашли меня через три месяца в этом чертовом детском доме в Бронксе… — она взмахнула рукой и закатила глаза. — Тут-то передо мной и открылись двери в большой и увлекательный преступный мир. Года полтора спустя я начала понимать, что меня искали вовсе не из-за крепкой дружбы с матерью. Оказалось, она украла что-то очень важное и спрятала где-то. Поэтому наш дом сожгли, и поэтому же меня пытались разыскать — думали, я знаю где эта чертова штука. Как бы то ни было, они довольно быстро разобрались, что я понятия не имею о чем идет речь и меня оставили в живых только потому что я была не просто хороша в воровстве — я была чертовски гениальна. Собственно, именно поэтому я до сих пор этим занимаюсь — больше ничего не умею, а научиться не успела.