Она выдохнула, стараясь успокоиться, и почувствовала, как отчаяние сменяется вполне здоровой злостью.
«Только попадись мне создатель этой чертовой штуки! Я этому гному всю лавку разнесу! Он мне пожизненно будет должен украшения с изумрудами делать!»
Разумеется, она вывалилась именно в тот из многих районов, который не знала ни капельки. Аланна даже не знала, в какой стороне может находиться море и вообще что-либо, знакомое ей. Разве что на горизонте высился силуэт изящной темной башни с золотой россыпью окошек.
Ноги новыми туфлями она стерла почти до кровавых мозолей. Денег у нее практически не осталось, и, как назло, не было ни одной лавки с лечебными настойками и зельями, причем именно тогда, когда Аланна отдала бы что угодно за пару бинтов!
Вскоре, пройдя еще пару улочек и морщась от запаха навоза, неизвестно откуда взявшегося в городе, она поняла, что здесь вообще ничего нет, кроме площади, на которой продавали скотину всех мастей, и почему-то висело объявление на восьми языках, которое гласило не колдовать, поскольку магия нестабильна.
«Нестабильна. Конечно же. Отлично».
- Отличные коровы! Продаю или меняю! Продаю или меняю коров! – зазывал к загону какой-то мужик.
Куры в клетках, нагроможденных друг на друга, возмущено курлыкали, хлопая и шурша крыльями. Аланна недовольно обернулась на них, и сердито похромала подальше от чертовой площади.
«Прекрасно. Просто прекрасно! Я свалилась в скотный двор!»
Она шла до тех пор, пока не пропал запах, и поняла, что оказалась в очередном наполовину заброшенном районе. Окошки домов поблизости прятались в темноте, а обветшалую стену неподалеку покрывал плющ. Луна, показавшаяся в небесах, ярко осветила улицу.
«Еще лучше. И что, на меня опять набросится какой-нибудь козел?!»
Аланна устало присела на каменную ступеньку лестницы, ведущей вниз – прямо возле огромной мраморной вазы с большой трещиной, из которой живописным неухоженным водопадом ветвились кустовые розы. Дурманящий запах был особенно сильным в сумерках летнего города. Она повертела в пальцах объемный камень на шее.
«Хоть какой-то от тебя толк. По крайней мере, от грабителей можно сбежать».
Ноги болели так, что Аланна уже подумывала снять туфли и ходить босиком. Все равно толку больше бы было.
Она стянула туфли и вытянула уставшие ноги, наслаждаясь, как их обдувает легкий ветерок. Затем на мгновение подумала о жуткой грязи в трущобах. Потом задумчиво посмотрела на брусчатку, чистую только с виду. Потом на дорогу, сворачивавшую за угол соседнего дома.
«Нет уж».
Аланна вздохнула, обреченно натягивая обувь снова. Туфли выглядели так роскошно, что поначалу ей показалось, будто ради этого можно и потерпеть. Она поморщилась от боли, и все же встала: весьма неловко и крайне осторожно.
«Ну, вот зачем?!»
Ее хватило ровно на пару шагов – ступни обдало горячей волной боли.
На этом Аланна выдохлась и уселась на ближайшую разломанную скамейку в остатках краски, неразличимой в сумерках, и вытянула стертые ноги, надувшись.
«Замечательно».
Единственное, на что ее хватило – это, скрепя сердце, оборвать несколько листьев (повыше от земли) с розового куста и сложить прекрасные новые туфли в коробку, вновь надев старые. Листьями Аланна проложила больные места, и ей показалось, что стало намного лучше. Во всяком случае, привычная обувь уж точно не давила на больное.
Она тяжело вздохнула еще раз, и попыталась спуститься с лестницы. А что еще ей было делать, кроме как ходить, пока она не свалится в какое-нибудь подземелье, или до тех пор, как ее очередной раз попытаются убить?! Или не попытаются! А Касавир даже не будет знать, что случилось, и поэтому…
Аланна уже было захотела расплакаться снова, но в следующую секунду оторопела, забыв сразу обо всем. Из полумрака аллеи на нее неслось чудовищное нечто, почти с нее саму ростом.
Ей понадобилось около секунды, чтобы осознать, что это не нечто. Это была чертова рука.
Самая настоящая. В белой перчатке. С мужским ртом на ладони. Губами. Человеческими. Огромными.
Хуже всего оказалось, что рот пел. Замечательно поставленным голосом, достойным зависти любого барда. Отсюда она слышала слова.
Не мудрено, что бедные мужья
Меня клянут. Признать я принужден:
Не получал еще отказов я
От самых добродетельных из донн.
Ревнивца склонен пожалеть я вчуже:
Женой с другим делиться каково!
Но стоит мне раздеть жену его —
И сто обид я наношу ему же.
Муж разъярен. Да что поделать, друже!
По нраву мне такое баловство —
Не упущу я с донной своего,
А та позор пусть выместит на муже!
Аланна настолько оторопела, что сама не знала, завизжать ей от ужаса или броситься куда-нибудь еще, и пока Аланна раздумывала, рука подошла прямо к ней и задумчиво покачалась на указательном и безымянном пальце. Еще и потерла подушечку ладони так, словно это был подбородок.
«О боги, у нее же нет глаз! Как она вообще что-то видит?!»
Рука изящно подскочила и раскланялась, прочистив несуществующее горло.
Пляшут зайцы на лужайке,
Пляшут мошки на лозе.
Хочешь разума в хозяйстве —
Не женись на егозе!
Вся-то в лентах, вся-то в блестках,
Всему свету госпожа!
Мне крестьяночку подайте,
Что как булочка свежа!
Аланна вскрикнула и только что не подпрыгнула, глядя на эту тварь. Ужас мешался в ней с самой неподдельной яростью.
«Это что?! Это он мне?! Это я егоза?!»
Она искренне понадеялась, что это омерзительное создание, наверняка явившееся плодом больной фантазии какого-то мага, сейчас исчезнет само. Безо всякой помощи. Но рука оперлась на безымянный палец и сделала жест, больше напоминавший книксен. Аланна недовольно прищурилась.
- Ты что задумала?.. А?..
“Бриллиант”… Даже слово сверкает огнём!
Что за камень - восторг и мечта!
Но не прочность и твёрдость волнуют нас в нём.
Нас пленяет его красота.
А в следующую секунду ее прекрасное сегодняшнее колье расстегнулось как по волшебству и аккуратно перелетело прямо на мизинец руки, повиснув там. От такой наглости Аланна даже закашлялась, подавившись собственным дыханием. Пятерня тем временем издевательски протанцевала и пропела еще один куплет:
Смотрю на серебришко, смотрю на золотишко,
Их брошу в тигель дружно, и выйдет мне браслет!
Твоих измен глупейших я вставлю бриллианты,
Носить их буду долго, а, может быть, и нет!
Аланна уже рванулась за этой проклятой тварью, но ухватила всего лишь воздух, и успела заметить, как эта сволочь откланялась и принялась перебирать пальцами, убегая на удивление быстро и изящно.
Теперь страшно ей уже не было. Аланна была в ярости.
«Измен?! Какого черта?!»
- А ну стой, гадина! – она в жизни не помнила, чтобы бегала так быстро со стертыми ногами и кричала так громко. Уродливый фантом неуклюже ковылял от нее прочь на двух пальцах, а в оставшихся трех тащил ее колье. Ее прекрасное, новое колье!
Из-за того, что чертова рука продолжала петь, Аланну разбирала только еще большая злость.
Был у крестьянина я в дому!
Жену его исповедал!
Спасибо господу самому:
Он мне погибнуть не дал!
Ноет поныне мое нутро
От чаши святого Бента!
Вот и делай крестьянкам добро
После такого презента!
Ноги нещадно болели, и Аланна понимала, что не сможет догнать эту проклятую каракатицу. От избытка чувств единственное, что она смогла сделать – это швырнуть в спину, точнее, во внешнюю часть ладони этой гадости туфлей, снятой с ноги на ходу.
- Стой, я сказала! – взвизгнула она так, что где-то что-то разбилось и истерично мяукнули коты в подворотне.
