– Как прошло погружение? – спросил доктор Орехов, когда я выбрался из сплит-капсулы.

– Где я? Кто вы? – я решил позабавиться, но увидев его округлившиеся глаза (что не предвещало ничего хорошего), тут же сдался. – Ладно, успокойтесь, со мной все в порядке.

– Фух, я бы попросил вас не шутить так, Георгий Аркадьевич.

– Хорошо. Но погружения стали слишком короткими, мне скоро наскучат такие робкие набеги на прошлое.

– Вы же не хотите повторного приступа деперсонализации? – как можно более пугающе спросил Орехов. Зря старался, я вовсе не испугался. – Мы будем увеличивать продолжительность погружений с каждым новым разом. Узнали что-нибудь полезное?

Я поправил сбившуюся пижаму и вкратце рассказал ему обо всем, что увидел.

– Значит, Глен получил приглашение в некий круиз, – доктор Орехов задумчиво заходил по процедурной. – Это объясняет наличие воды в вашем последнем стереосне. Нам стоит действовать аккуратно.

– Что вы думаете по поводу рассказа «Санаторий»? – спросил я. – По-вашему, о чем он?

Орехов пожал плечами. Очевидно, этот вопрос интересовал его куда меньше прочих.

– Бог его знает.

– А мог ли Глен… ну, как-нибудь заглянуть в мое сознание?

Доктор усмехнулся и покачал головой:

– Такое невозможно в принципе. Сплит-погружения имеют исключительно одностороннюю связь.

– Понятно.

И все же, мне было любопытно. Жаль, не получилось наткнуться на распечатки этого рассказа или на его аннотацию. Возможно, во время круиза мне удастся поймать нужный момент.

– Возвращайтесь в палату, Георгий Аркадьевич, – посоветовал доктор. – Я пришлю к вам Аллу, она запишет всю собранную вами информацию.

После обеда меня приехала навестить внучка Даша. В этот раз одна, без своего дубоголового ухажера-боксера, чему я несказанно обрадовался. Я старался никогда не вмешиваться в личные дела своих детей и внуков, но порой не мог усидеть на месте, не дав пару ценных советов с высоты прожитых восьми десятков лет, вместивших в себя шесть браков и еще порядка дюжины интрижек разной степени. Будь их меньше, думаю, мои потомки прислушивались бы ко мне куда чаще. Но тут уж ничего не поделаешь. Далеко не всем женщинам, на которых я женился или с которыми заводил романы, приходился по вкусу мой писательский образ жизни. Хотя до росписи им казалось, что с этим проблем не будет. Даю пари, все они втайне мечтали переделать меня, перекроить как плюшевого Кена на свой лад. Но к их несчастью, я был сшит не из того материала.

– Привет, дед, – Даша поцеловала меня в щеку по-деловому сухо, что было на нее похоже. Наверное, только боксеров она умела целовать со всей скрытой страстью.

– Привет, мелкая, – я не церемонился ни с ней, ни с ее полутора метрами на подошве высоких кроссовок. – Последнее время лишь ты меня и навещаешь. Твой отец там хоть живой?

– Да. Как обычно пропадает все выходные на стадионах. У тебя что нового?

– Скоро узнаю, как именно я умер в прошлой жизни.

Даша скривила свое симпатичное лицо:

– Вы все тут извращенцы и мазохисты.

– Не все. Я по делу здесь, если помнишь.

– Ах да, твоя очередная наркоманская книга. Ради этого стоит умереть дважды, – она нарочно пыталась меня разозлить. Я это знал, поэтому не поддался на провокацию, а вместо этого включил философа, читающего нотации:

– Вы, молодежь, живете лишь настоящим, а еще чаще – будущим. Забывая, что когда-то было и прошлое. Причем, не чье-то, а ваше собственное.

– Ой, дед, только не начинай.

Уже начал. Но продолжать не стал. В конце концов, испокон веков разные поколения смотрели на мир разными глазами. И превращаться в брюзжащего старикашку я не имел желания.

Когда Даша ушла, я вернулся в палату и, не дожидаясь Аллы, сам записал все увиденное во время последнего сплит-погружения. Послеобеденный сон выдался беспокойным. Меня все не покидали мысли о том рассказе, почему он назывался именно так? Может, просто совпадение?

«Запись 7-А.

Туман рассеялся, когда я вновь сидел в рок-погребальнице под названием «Пассат В5». Вот же подфартило, лучше бы я оказался за работой над каким-нибудь литературным произведением. Слава Богам, это длилось недолго, я уже парковался возле какого-то кафе. Я зашел внутрь и занял свободный столик в углу зала. В руке болталась сумка с ноутбуком. Неужели мои молитвы оказались услышаны, и Глен приступит к работе прямо здесь и сейчас? Ну, точнее, прямо там и тогда. Я включил ноутбук, зашел в папку «Черновики». Там висело с полсотни различных файлов. Я открыл файл с названием «Стереосон». И тут меня передернуло. Буквы поплыли перед глазами, руки затряслись. Я не мог понять, с кем это происходило, со мной или с Гленом. Будем считать, что с нами. Я встал и направился в уборную. Умылся холодной водой и уставился на свое отражение.

– Кто ты такой, мать твою? – я не ожидал такого вопроса от самого себя, поэтому меня передернуло повторно. – Что ты делаешь в моей голове?

Кто-то сидел у меня в мозгах, мешал работать над новым рассказом, на который у меня остался всего один день. Может, через зеркало я смогу достучатся до незваного гостя?

Я перестал видеть отражение, потому что его завлекла плотная пелена тумана».

– Кто ты такой, мать твою? – я уставился на человека в белом халате. Нет, сначала это был размытый мазок белой краски на темно-сером полотне и лишь затем мазок превратился в человека.

– Георгий Аркадьевич, я же просил вас оставить шуточки.

– О чем вы, где я? – я начал экстренно расстегивать ремни на торсе. – Это вы залезаете в мой разум?

– Алла, быстро вколите ему ампулу антисна, – приказал щеголь под докторской личиной.

Я не успел расправиться с ремнями, чтобы воспротивиться уколу. А затем было слишком поздно.

– Вам лучше? – доктор Орехов склонился надо мной. Я лежал в своей палате связанный по рукам и ногам.

– Эй, почему я связан?

– Вы мне скажите. Как вас зовут?

– Георгий Джинин, – я удивленно посмотрел на главврача. – В чем дело? Опять деперсонализация?

Орехов облегченно вздохнул и принялся развязывать меня.

– Что-то произошло во время сплит-погружения, – пояснил он. – Неужели мы оказались в точке смерти Глена?

Я напряг память. В первые секунды она частенько напоминала казанок с винегретом, поэтому я попытался разбить фрагменты воспоминаний на составляющие.

– Нет, он узнал о нашем существовании, – я попытался встать, но голова как свинцовая гиря потянула меня вновь к магниту-подушке.

– Я же объяснял вам, что это невозможно. Даже в теории.

– Значит, ему плевать на ваши теории, – я пошарил на тумбочке в поисках стакана воды. Горло пересохло, будто я вернулся из пустыни Намиб. – Он напрямую спросил, что я делаю в его голове.

– Спросил у кого? – Орехов явно не верил ни одному моему слову. Или не хотел верить.

– Зашел в уборную, уставился в зеркало и спросил. Это не было галлюцинацией, – я залпом опустошил стакан.

– Любопытно, – только и сказал главврач.

Я думал, стоило ли ему говорить про файл, на который я наткнулся в ноутбуке Глена. Решил, что лучше выложить все как есть.

– А знаете, как назывался рассказ, над которым он работал в тот момент, когда мы его посетили? «Стереосон».

Наверное, для Орехова это стало перебором невероятностей за один день. Он решительно покачал головой:

– Думаю, дело не ограничивается одной лишь деперсонализацией.

– Почему вы так рьяно отвергаете мои факты? – я был близок к глубокой обиде.

– Ваши факты? Главный факт в том, что сплит-погружения это путешествия в прошлые жизни, в прошлые тела через стереосны в исключительном качестве наблюдателя, но никак не активного участника. Вы лишь просматриваете кинопленку прошлого глазами вашего предшественника. Не меняете события, не воздействуете на внутренний мир очевидца своими мыслями и переживаниями. Односторонняя связь. Воздействиям может поддаваться только разум сновидца. Что мы и наблюдаем в вашем случае.