Вернувшись, Вова взял выдергу и внимательно осмотрел её. Никакой крови, скола, мозгов. На всякий случай парень вымыл инструмент в садовой бочке. Вытер, затем обмыл ещё раз. Подумав, опрокинул полупустую бочку, чтобы мать потом не полила этим грядки. Неприятно, всё же. У крыльца Вова поискал улики – может, что выпало. Вплотную к дому сохли заброшенные клумбочки. В одну из таких рухнул гость. Вова пошарил рукой, но не нашёл ничего кроме ямок, забитых опавшей листвой. Дорожка тоже была пуста. Для надёжности Вова немного прошёл вдоль забора. Может, там что-то. Потом пришла очередь крыльца – может, полоса кровавая или сок мозга. Ничего. Только опять проклятое 'может'.

Труп по-прежнему лежал на веранде. Вова прислонился к буфету и стал думать. Часы показывали полвторого. Думать было тяжело. Что если оттащить тело метров на сто, куда-нибудь за два поворота? Ломик выкинуть или спрятать. А утром встать с криками толпы. Способ завлекал своей простотой, что снова заставило напрячь извилины. Тащить придётся волоком, тело оставит след – хотя бы собранные листья, а там уже и до калитки рукой подать. Или бросить тело и уехать? Как будто никого не было? Блин, дядя Толя же... он сразу расскажет, что вот вчера здесь был подозрительный сосед, а сегодня его почему-то нет. К тому же у него борода, возможно – сифилис. Опергруппа неминуемо установит, что удар был нанесён чем-то твёрдым, имеющим хороший замах, вероятно арматурой, трубой или монтировкой. От выдерги необходимо избавиться, и тогда сука-сосед обязательно почует пропажу: вытянется, начнёт дрожать затылком-антенной и наконец-то заглянет за радиогоризонт. Затем попросит гвоздодёр, а его уже и нет, он же выброшен как орудие преступления. И вот тогда... что тогда?

Без четверти два.

В озере утопить не вариант. Всплывёт. Похоронить на огороде? Как раз земля копанная, можно глубоко забуриться. Вот хотя бы грядка с кабачками. Она высокая, огорожена старыми дверьми, земля за ними рыхлая, укроет на день-два, хотя бы до понедельника, лучше среды, когда все уедут на работу, а там... Сегодня же суббота. Все на дачах! Нет, на огороде нельзя. Во-первых, тут свёкла растёт, сельдерей. Это всё мамино. Чёрт, она же завтра... сегодня приезжает! У неё же единственный выходной! Закопать на время, а потом выкопать и перенести в лес? Хотя бы в понедельник, когда все разъедутся? Не пойдёт. День превратится в два, тот в неделю, та в месяц, зиму и сезон, пока при очередной копке земля не вытолкнет труп.

Закопать надо сегодня. Прямо сейчас. В лесу.

Почему сегодня? Он русский. Значит у него где-то неподалёку друзья, родственники, может даже жена. К тому же он пил, и вряд ли в одиночку. Они будут искать, поднимут всех на уши. А если он из этого садоводства? Блин! Блин, блин, блин!!! Но таких тут не водилось... Вроде бы. Он же дорогу искал! Местный бы знал где озеро. Значит, случайно забрёл? Хоть бы так! Пожалуйста! Или приехал в гости, вышел и заблудился!? Вряд ли бы сюда кто ночью попёрся. Это хуже всего! Значит, его будут искать! Искать? Зачем же искать такую суку?

Нужно было торопиться.

Вова выкатил из сарая тележку. Она была старая, но большая – тело, свернувшись на плёнке калачиком, вполне уместилось. Сверху Вова накинул ещё одну плёнку, а затем, подумав, положил два лёгких мешка с мусором. Если кто увидит, можно сказать, что, пока на дороге нет машин, повёз выкидывать мусор. Если увидят в лесу – решил выкинуть мусор там. Всё лучше, чем, бросив телегу с трупом, пуститься бежать. Под мусорные мешки Вова положил сапёрную лопатку и грабли, но черенок неприлично выпирал вперёд. Пришлось срочно отпилить. Подумав, парень взял топор. Подумав ещё, взял веник.

Можно было ехать.

Телега сразу упёрлась в калитку, которая, хоть и распахивалась вольно, была не по размеру поклаже. Пришлось выгружать добро, переносить за ограду сначала труп, потом мусор и инструменты, потом боком проносить телегу, ставить её на землю так, чтобы не скрипнули ржавые рессоры или что там может быть у старой металлической телеги, а затем укладывать туда плёнку, труп, снова плёнку, инструмент, мешки с мусором.

Поехали.

В прошлом году правление заказало несколько грузовиков со щебёнкой, которой густо отсыпали автомобильные колеи между участками. Теперь шины шуршали по камешкам, громко сплёвывая под ноги. Телега стонала, и под её колесами с оглушительным треском лопалась щебёнка, будто Вова катил по мостовой из петард. Вова посекундно оглядывался на окна дяди Толи, но отставник спал крепко, по уставу – ему вставать ровно в семь.

Это тоже надо было помнить.

Прежде чем свернуть на длинную застроенную дорогу вдоль леса, Вова оставил телегу на углу и немного забежал вперёд – при случайной встрече он бы просто не успел разминуться. Затем быстро, уже не обращая внимания на шум, затрясся по просёлку. Нужно было как можно скорее добраться до леса. У самого поворота парень вспомнил, что там своя калитка – правда, без досок, просто прямоугольник по размерам человека. Как назло, рядом стоял богатый дом с открытой верандой – там вечно пьянствовали те, кто мог себе позволить дом рядом с лесом.

Дорогой внедорожник был на месте. Рядом стояла ещё одна машина. Пришлось сесть, подняв ручки телеги к небу – там образовалось ещё одно созвездие. В доме было тихо. Вова прошёл через калитку, внимательно разглядывая веранду – на красном кожаном диване никто не сидел. Вернувшись на дорогу, парень стал действовать. На сей раз первой он протиснул телегу. Она не хотела проходить, стукнувшись металлом о металл. Раздался высокий стон-звон, отразившийся от окон. Сердце ёкнуло и захотелось перезагрузиться. Вова застыл, ожидая, что окна вот-вот вспыхнут и уже просовывал ненавистную тележку обратно, но странное безразличие заставило продолжить начатое. В телегу улёгся труп, за ним плёнка, инструменты и мешки с мусором. В руках осталась плёнка, на которой лежало тело, и Вова, прикусив её в зубах, помчался вперёд. Как только дорога, вильнув, спряталась среди берёз, Вова бросил телегу. Где-то вдалеке, там, где он не проезжал, горело несколько окон.

Вокруг расстилался лес, вернее лесок, лесочек, всего лишь клочок некогда густой шевелюры, облысевшей до пикников и обочин. Лес насквозь прошивали несколько дорог, ведущих к разным садоводствам, и в нём нельзя было найти глухого места, где никто никогда не ходил. То, что Вова раньше называл 'походом в лес', наконец-то съёжилось и стало тем, чем оно есть – куцым увядающим леском, замусоренным и населённым, обычным пригородным развлечением пригородных же людей.

В нём было решительно негде спрятать труп.

Вова покатил тачку по дороге, а затем решил углубиться в лес, но неожиданно понял очевидное: он мог двигаться только по накатанной колее – трава, кустарник, сросшиеся берёзы просто не давали ехать по бездорожью. Тем более, ночью. Вова помыкался, надеясь найти какой-нибудь проход, но тщетно.