– Семьдесят валентов, – ответил целитель.

Сердце Кейт екнуло. Новый конь обошелся бы ненамного дороже, и она догадывалась, каким будет ответ Дикона. Забывшись, она дернула конюха за рукав:

– Мейстер Льюис, прошу вас, позвольте мне самой оплатить лечение. Если вы удержите мое жалование за этот месяц и за следующий, то…

Дикон стряхнул ее ладонь и жестом приказал замолчать.

– Благодарю вас, – сказал он целителю. – Мы отказываемся от лечения.

Тот кивнул и, присев перед конем, принялся разматывать повязку. Чарокамень потух, едва его убрали.

Когда целитель покинул конюшню, Кейт кинулась к конюху и зачастила:

– Пожалуйста, мейстер Льюис! Прошу вас! Я что-нибудь придумаю, я буду отдавать вам свое жалованье, буду работать сверхурочно, даже денег не попрошу. Хотите, целый год буду чистить конюшню? Я на все согласна, мейстер Льюис!

– Мне жаль, Кейт, – Дикон впервые посмотрел ей в глаза, – но на это я пойти не могу.

– Но…

На глаза Кейт навернулись слезы, ее лицо покраснело. Если она сейчас же не замолчит, то разревется.

– Мейстер Льюис, Пип – славный конь. Это я во всем виновата. Я не хотела…

– Цыц! Хватит кудахтать. – Дикон сложил руки на груди и опять принялся поглаживать шрамы. – Знаю, Пип – твой любимчик, но он – рабочая скотина, а кому нужен безногий конь? Будь он кобылой, дело другое. А хромой мерин больше ценится дохлый, нежели живой.

– Со временем Пип поправится. Он молод. Позвольте мне его выкупить. Может быть…

– Нет. И хватит об этом. – Дикон взглянул на нее сверху вниз острым, точно лезвие кинжала, взглядом. – На какие шиши ты будешь его кормить? А держать где? Ты не можешь оставить коня здесь. Только не говори, что у тебя найдутся лишние деньги, я знаю, каково твое жалованье, и не позволю тебе жертвовать собой впустую.

Каждое слово мейстера било точно в цель. Он был суров, но прав. Содержать коня Кейт не по карману. В глубине души она понимала, что конюх рассуждает практично. Спасать охромевшего мерина – бессмысленное мягкосердечие. Пип будет понапрасну занимать место в городе, и без того переполненном людьми и животными. Здесь никому не нужны бездельники. Жрецы и жрицы даже призывали старых и немощных приносить себя в жертву богам. Однако другая ее часть, та, которая осязала суть души Пипа и с помощью магии хранила коня от боли, восставала против его смерти. Ведь тогда умрет и часть ее собственной души.

Объяснить все это мейстеру Кейт не могла. По крайней мере так, чтобы он понял и принял ее чувства. Хотя конюх всегда относился к ней хорошо, даже узнав, кто она на самом деле, дикой магии он не потерпит. Дикари – вне закона, на них следует доносить инквизиции.

Кейт повесила голову, смирившись с поражением.

– Да, мейстер, – с трудом выдавила она и потянулась к поводу.

Пип был ее конем, поэтому именно ей предстояло отвести его на скотобойню. Прежде Кейт никогда не доводилось делать подобного. Ее пальцы дрожали, когда она отвязывала ремешок.

– Иди-ка домой, Кейт, – мягко произнес Дикон, забирая у нее повод. – Я сам за всем прослежу.

Кейт подняла глаза, разрываясь между долгом и порывом души. В конце концов она решила, что не имеет права отказываться от столь щедрого предложения. Бегство от ответственности было слишком желанным, слишком легким путем, чтобы не предпочесть его всем прочим.

Она повернулась к Пипу, погладила по шее, жалея, что не может прикоснуться к его разуму и подарить коню спокойствие, которое он заслужил. Мерин, откликаясь на ласку, ткнулся мордой ей в живот. Кейт провела кончиками пальцев по лошадиному носу, шепнула «Прощай» в бархатное ухо и покинула конюшню.

Дом, в котором она снимала комнату, находился в нескольких милях от почты. С каждым шагом ее все сильнее мучили стыд и жалость. В голове эхом отдавались насмешки Корта, становясь все громче. Поступив на службу, Кейт действительно поклялась хранить жизнь Пипа как свою собственную. И вот она нарушила клятву. Чем не изменница?

«Неужели я стала такой же, как отец? Что, если измена – в моей крови?» Внешне Кейт была очень похожа на отца и свой дар унаследовала от него. Хейл Брайтон служил мейстером при королевских конюшнях. Он добился своего положения с помощью тайной запретной магии. Отец ладил с королем, всегда был верным подданным и все же попытался убить его. Кейт не знала почему, однако отрицать вину отца не могла. Как не могла отрицать теперь и свою собственную. Дочь предателя, Изменница Кейт.

Что ж, имя ей в самый раз.

УТРО, КАК ВСЕГДА, наступило слишком рано. Ночь ускользала, точно опасливый вор. Солнечные лучи теплыми пальцами прикоснулись к векам Кейт, но она перекатилась в сторону, уклоняясь от них. На этой стороне кровати было прохладнее, но не мягче. Да-а, не к такому она привыкла. Ей вспомнились пуховые перины, шелковые простыни и полная неги утренняя дрема, из которой Кейт мог выдернуть разве что запах свежеиспеченных сдобных рогаликов. Смутные воспоминания убаюкивали, плавно перетекая в сон…

А потом в них ворвалось воспоминание о вчерашнем кошмаре. Пип! Кейт застонала и сразу проснулась. Она с трудом открыла глаза: ресницы слиплись от ночных слез. Рыдания подступили вновь, но едва взглянув в узкое окно, Кейт забыла о своем горе. Солнце сияло слишком ярко. Судя по тому, как высоко оно стояло, с рассвета прошло уже больше часа. Однако утренний колокол, возвещавший об открытии ворот, не звонил, это точно! Кейт ни разу не проспала его гулкий удар.

Она вскочила, и тут дверь распахнулась. В комнату, благоухая барбарисовой наливкой, вошла соседка, с которой Кейт на пару снимала комнату.

– Все валяешься? – Белобрысые брови Сигни приподнялись, почти скрывшись под золотистой челкой. – Случилось что? – Она зевнула, махнув на смятую постель Кейт.

Ее безрукавка и бриджи пребывали в несколько растрепанном состоянии, намекая на причину, по которой Сигни не явилась ночевать.

– Да так, ничего.

Кейт принялась собирать одежду, которую вчера вечером побросала на пол – не до того ей было, чтобы аккуратно все складывать. Поморщилась, натягивая нечистую почтарскую блузу поверх собственной.

Того, кому пришло в голову, что голубой цвет отлично сочетается с ездой на лошади, следовало выпотрошить, а затем четвертовать.

– Который час?

– Почти восемь. – Сигни плюхнулась на свою кровать, стоявшую у двери.

В их крошечной комнатушке можно было только сидеть на кроватях.

– Если поторопишься, еще успеешь на перекличку, – добавила она.

Обе соседки служили на почте и прекрасно знали, чем грозит опоздание. К счастью, у Сигни сегодня был выходной.

– Надеюсь, боги будут милостивы ко мне. – Кейт натянула черные рейтузы и пеплум. Времени на то, чтобы умыться и переплести косу, не оставалось.

– Слыхала? В город прибыл кто-то из королевской семьи. – Глаза Сигни сверкнули.

– Чего-чего? – Кейт, затягивавшая ремень поверх блузы, застыла.

Соседка кивнула, подняла ногу, вытащила из-за голенища сапога нож и, растянувшись на кровати, принялась лениво подкидывать его одной рукой.

– Не знаю, кто именно, но какая-то важная шишка.

– Ясно.

У Кейт перехватило дыхание. Тормейны в городе… Кто же? Она постаралась выкинуть мысли о королевской фамилии из головы. Кто бы это ни был, Кейт это больше не касалось. Прошлое осталось в прошлом.

– Тогда понятно, почему не звонил утренний колокол.

– А он разве не звонил? – Сигни, по-птичьи склонив головку, продолжала рассеянно жонглировать ножом, не сводя глаз с Кейт.

Хотя они дружили уже больше двух лет, Кейт понятия не имела, где Сигни выучилась подобным фокусам. Она была родом с Ишских островов и никогда не рассказывала о своей прежней жизни и о том, что привело ее в Иней. Кейт подозревала, что ее подруга либо бывшая циркачка, либо воровка.

– Если б знала, пришла бы пораньше и разбудила тебя, – добавила Сигни. – Интересно, почему не звонили?