– Что до ответа на ваш вопрос, мейстер, то после смерти моего отца править будет Эдвин.

Рейф вопросительно изогнул бровь. Отметина тенерожденного четко выделялась на его белой коже.

– Хотите сказать, в случае, если до смерти верховного короля не будет явлен знак?

«Не будет никакого знака», – подумал Корвин. За годы, проведенные вдали от Инея, он убедился в этом бесповоротно. Отвернувшись, принц повторил слова, которые твердил себе каждый день:

– Править будет Эдвин.

Рассвет был кроваво-красным, в воздухе плыл дым от сгоревших драконьих трупов. Ночь принц провел беспокойно, скорее дремал, нежели спал. От усталости их медленная поездка казалась еще более невыносимой. Он начал придумывать предлог, под которым можно было бы взять несколько человек и поскакать впереди каравана. «Нам надо побыстрее добраться до Андреаса, – рассуждал Корвин. – Надо разобраться во всем как можно скорее». Звучало вроде бы убедительно. Более того, неопровержимо. Но едва он решился обратиться к мейстеру Баррету, его тут же одолели сомнения. В голове зазвучал голос Эдвина: «Ты безответственный, Корвин. Ты вечно думаешь лишь о себе и забываешь о своем долге».

Корвин внутренне застонал. Как же он ненавидел эти воображаемые споры, парализовавшие его волю. Пытаясь примирить две противоборствовавшие части своей натуры, он решил потерпеть до Красногонки.

Время медленно ползло. Одна радость: сегодня ему удавалось держать мысли в узде и не думать о Кейт, сосредоточившись на более важном. Удавалось ровно до тех пор, пока на холме, в стороне от дороги, не показалась почтовая башня. Вернее, башенка всего в два этажа. Корвину стало интересно, останавливалась ли когда-нибудь в ней Кейт. Вряд ли, конечно. Башня выглядела совсем заброшенной. Иссеченные ветром камни стен кое-где уже начали разрушаться.

Мысль о Кейт, сидящей там в одиночестве посреди драконьего царства, завладела им совершенно. Он думал о причинах, по которым она оказалась на этой опасной службе. Если бы только Хейл тогда повел себя умнее! И он, и его семья жили в Норгарде как у короля за пазухой и ни в чем не нуждались.

«Ну зачем, зачем ему понадобилось убивать моего отца?»

Этот вопрос не давал Корвину покоя. Поступки конюшего казались бессмысленными: и само покушение, и то, что он наотрез отказался давать объяснения. Однако он ничего не отрицал. Может быть, если бы Хейл дал понять, что им двигало, Корвин смог как-нибудь помочь Кейт, снизойти до ее мольбы об изгнании. Проклятье! Корвин сжал зубы. Хейл…

Он не успел закончить мысль, заметив краем глаза какое-то движение. Принц развернулся в седле, присмотрелся и не поверил собственным глазам: с холма, на котором торчала почтовая башня, быстро спускались черные силуэты.

– Что это? – крикнул голос позади.

– Ночные драконы! – ответил другой.

Невозможно. На небе светило яркое солнце. И все же ошибиться было нельзя. Корвин пришел в ужас. Драконы немного отличались от хорошо знакомых ночных: те были бледно-серыми, а эти – черными, как смола. Однако клыкастые пасти, когтистые лапы, змеиные тела и волочащиеся позади короткие крылья оставались такими же. И визжали они одинаково мерзко.

Громобой заржал и попятился, вскидывая голову. Инстинкт велел коню бежать, но оторваться от дракона на таком расстоянии было немыслимо. Корвин сумел успокоить коня. Мысли покинули его голову. Теперь, как и Грома, принца вел инстинкт. Выхватив пистоль, он прицелился и выстрелил. Мелкий дракон упал. Убрав бесполезный пистоль, Корвин взялся за меч.

И тут стая набросилась на них. Гром отпрыгнул в сторону, уходя от клыков. Корвин натянул повод и рубанул мечом. Клинок отскочил от прочной шкуры, однако удар оказался так силен, что сшиб зверя с ног. Извернувшись, тот вскочил и напал вновь. Ящер двигался невероятно быстро, превратившись в черное размытое пятно. Прежде чем Корвин успел замахнуться во второй раз, дракон выбил его из седла.

Принц рухнул на спину, от боли в глазах потемнело. Каким-то чудом ему удалось не выронить меч, хотя толку от оружия было немного. Дракон уже навис над Корвином и раззявил пасть. Его зубы сомкнулись на левой руке. Корвин закричал, но его крик утонул в воплях людей и лошадином ржании. Караван поглотила неразбериха.

На миг от боли Корвин утратил волю к жизни, однако тут же опомнился, покрепче сжал рукоять меча и вонзил клинок в глаз твари. Тот лопнул, точно спелая виноградина. Дракон разжал челюсти и заверещал.

Чувствуя, как яд прожигает плоть, Корвин собрался с силами, вновь поднял меч и вонзил его в разверстую пасть. Острие вышло из затылка.

Несколько мгновений принц лежал, тяжело дыша. Затем отпихнул тяжелую драконью тушу и поднялся на ноги. В нескольких футах он увидел Громобоя, неподвижно лежавшего в луже крови. Смерть уже накрыла боевого коня своей плащаницей. Сердце у Корвина сжалось. Они много пережили и испытали с Громом, прошли вместе огонь и воду. «Вот и конец нам с тобой, друг», – подумал принц. Перед глазами мутилось от попавшего в кровь яда. Рана на плече горела огнем.

На краткое время желание сражаться за свою жизнь опять пропало… Нет! Корвин с трудом отвел глаза от трупа коня. Наверняка рядом еще оставались живые, и он сделает все, что может, чтобы их спасти, будет драться до последней капли крови. Подняв меч, он бросился на ближайшего дракона. «Если мне предстоит умереть сегодня, я умру в бою».

ЗДЕСЬ КТО-ТО УМЕР.

Эта мысль невольно проскользнула в голове Кейт. Впереди лежал наезженный тракт, пустынный и вроде бы совершенно безопасный. Не было видно пыли из-под конских копыт и тележных колес. По обеим сторонам дороги расстилались луга, заросшие плакун-травой. Душа здесь отдыхала, особенно это чувствовалось после долгих препирательств с красногонскими паромщиками. Они все-таки задержали Кейт на обратном пути из Андреаса, поэтому волей-неволей придется переночевать в заброшенной почтовой башне.

Откуда же явилась эта мысль?

Запах, принесенный ветром?.. Нет, вроде бы ничем не пахло. Скорее всего, что-то учуял Золотце, а его ощущения исподволь передались Кейт. Она потянулась к разуму коня и быстро разобрала искаженный образ ночного дракона. В представлении мерина зверюга была куда более жуткой, чем на самом деле: размером с кибитку, зубы-кинжалы и когти-сабли.

Кейт нахмурилась, пытаясь найти в этом хоть какой-то смысл. На небе ярко светило солнце, губительное для ночных драконов. Нигде не было даже теней, в которых те могли бы укрыться. Видимо, нападение случилось ночью. Кейт попыталась мысленно успокоить мерина, убедить его, что опасности нет.

Она пришпорила Золотце, и вскоре они поднялись на холм. И сразу же увидели останки каравана: перевернутые повозки, трупы коней и людей, различимые даже на значительном расстоянии. «Бедолаги!» – в ужасе ахнула Кейт.

Она направила Золотце к обочине, намереваясь объехать побоище стороной и поскорее добраться до почтовой башни. В конце концов, случившееся ее не касалось. Теперь запах смерти почувствовала и она. Мерин заартачился, не желая приближаться к трупам. Кейт уже хотела было позволить ему поступить по собственному усмотрению, как вдруг заметила вымпел, развевавшийся над оставшейся на колесах повозкой: вставшие на дыбы белые лошади на темно-синем фоне. Сердце Кейт екнуло. Королевский герб Норгарда, дом Тормейнов…

Корвин!

Сжав коленями бока Золотца, она направила его вперед. Конь упрямился, бил копытами. Кейт пришлось жестко подчинить себе его разум, навязав свою волю. «Опасности нет, – уговаривала она мерина, – драконы не выносят солнца». Однако чем дальше, тем меньше ей самой в это верилось. Караван был застигнут не в лагере, а на дороге, сцена бойни выглядела совсем недавней, не так, как если бы драконы напали на путников прошедшей ночью. Странно было и то, что трупы выглядели почти нетронутыми. Не в привычках драконов бросать мясо. Подъехав ближе, Кейт увидела, что один из них еще жив.