— Мне... мне жаль, Эйден. Я не имела в виду...

        — Я никогда не хотел ее смерти. Я только хотел, чтобы она оставила меня в покое, черт возьми. — он расправляет плечи. — Тебе было бы без нее. Она застрелила тебя и твоего отца. Что еще тебе нужно, чтобы отпустить ее?

        Мои губы дрожат, и я борюсь с желанием ударить его и закричать на него.

        Я этого не делаю, потому что он прав.

        Ма была не в порядке, но, может, я тоже, если не могу полностью возненавидеть ее.

        Как только мы вернемся, мне нужно будет поговорить с доктором Ханом.

        Что, если я в конце концов стану такой же, как она? Что, если моя травма завладеет моей жизнью, как ее травма завладела ее жизнью?

        Дверь со щелчком открывается.

        Мы с Эйденом встаём бок о бок, когда новоприбывший входит в подвал. Мои руки сжимаются в кулаки по обе стороны от меня.

        Агнус.

        Оставаясь у двери, он засовывает обе руки в карманы.

        Теперь он выглядит другим, более чудовищным и злобным.

        Агнус, правая рука отца, опекун Нокса и Тил, наш спаситель, но также убийца.

        Это знание делает его черты более резкими, молодыми и жесткими.

        Его волосы зачесаны назад, а бледно-голубые глаза кажутся безмятежными. Уверенными. Точно так же, как когда он приказал своим людям сжечь особняк, пока мама хныкала в нем.

        Я направляюсь к нему, но Эйден берет меня за руку, защищая.

        Агнус достает сигарету из пачки, но держит ее между большим и указательным пальцами, не прикуривая.

        Должно быть, это и есть источник запаха сигарет в подвале.

        — Как ты узнал, что мы будем здесь? — я спрашиваю.

        — Я получаю прямое уведомление, когда эта дверь открывается.

        — Папа знает об этом?

        — Ему не нужно знать. — Агнус делает паузу. — Пока. — мысль о том, что папа доверяет ему, обжигает горло, как кислота. — Полагаю, теперь ты помнишь, — продолжает Агнус. — Я сказал Итану, что ты вспомнишь, если приедешь сюда, но он упрям, когда дело доходит до эмоций.

        — Ты убил мою мать, — выдыхаю я, мое лицо загорается пламенем.

        — Замолчи, Эльза, — резко шепчет Эйден, но только я могу его слышать. — Не провоцируй его, когда у нас нет плана выхода.

        Он впивается пальцами в мою руку, удерживая на месте. Он наблюдает за нашим окружением, вероятно, ищет выход.

        — Что ты будешь делать? — спрашивает Агнус с этой приводящей в бешенство уверенностью. — Расскажешь Итану?

        Я проглатываю свою ярость, хотя хочется выколоть ему глаза. Меня убивает то, что этот человек был на стороне отца после того, как стер маму с лица земли.

        Однако Эйден прав. Я должна относиться к этому рационально.

        — Что, если я все-таки расскажу папе? — медленно спрашиваю я.

        Агнус вертит сигарету в пальцах.

        — Ты видела Эбигейл мертвой.

        — Она не была мертва. Она хныкала и умоляла о помощи.

        — И я помог ей.

        — Сжигая ее?

        — Предложив ей выход, да. Половины ее головы не было. Она умерла бы в любом случае. — он смотрит на пол, будто она все еще лежит там и стонет от боли. — Кроме того, Эбигейл была живым мертвецом с тех пор, как утонул Илай. Я уважаю ее выбор наконец-то избавить ее и всех остальных от страданий.

        — Ты ведь не жалеешь об этом, не так ли?

        — Единственное, о чем я сожалею, так это о том, что не заставил Итана отправить ее в клинику раньше. К сожалению, это был просчет с моей стороны. Если бы он это сделал, ни Нокс, ни Тил, ни Эйден не пострадали бы. Если бы он это сделал, вас обоих не застрелили бы и не разлучили на десять лет. Так что нет, Эльза. Я не жалею, что вычеркнул Эбигейл из жизни, которой она с самого начала не хотела.

        Он психопат, не так ли?

        Если он так отстранен после убийства кого-то, он, должно быть, какой-то псих.

        Однако, слыша его доводы, я наконец понимаю, почему он это сделал. Я наконец-то понимаю, почему Эйден считает, что это было правильно.

        Мама хотела убить нас с папой.

        Мама перестала быть моей матерью в тот момент, когда умер Илай.

        Она утонула вместе с ним в том озере и с тех пор перепробовала все, чтобы привести нас всех в свой ад.

        Тот факт, что я хотела, чтобы она жила, это оскорбление не только для нас с папой, но и для троих детей, которых она травмировала: Нокса, Тил и Эйдена.

        Это оскорбление обещания, которое я дала Эйдену десять лет назад.

        Я надеялась получить все, но это было невозможно.

        Так или иначе, ма покончила бы с нашей семьей точно так же, как закончилась ее семья.

        — Если ты думаешь, что ты такой праведный. — спрашиваю я Агнуса. — Почему ты не рассказал папе о, сделанном?

        — Как и у тебя, у него иррациональные чувства к Эбигейл. Он хотел бы, чтобы она жила, даже после того, как застрелила вас обоих. — он делает паузу, все еще вертя в руках сигарету. — Я был рядом с Итаном с тех пор, как нам было по десять. По опыту я знаю, что если он перестанет кому-то доверять, то полностью вычеркнет их из своей жизни. Я не могу себе этого позволить.

        — Что, если я расскажу ему?

        Я стараюсь, чтобы в моем голосе не слышался вызов.

        — Ты не сделаешь этого, Эльза. Итан так много потерял. Сначала Илай, потом Эбигейл, а потом десять лет его жизни. Он наконец-то думает, что может начать все заново с тобой, Ноксом и Тил. Если ты расскажешь ему ненужные вещи, он вычеркнет меня из своей жизни, но он плохо с этим справится. Если хочешь стать причиной этого, то, во что бы то ни стало, вперед.

        — Ты мне угрожаешь?

        — Я просто констатирую факты.

        Я прищуриваюсь.

        — Для меня это звучит как угроза.

        Он невесело улыбается.

        — Поверь мне, я не так угрожаю. Тебе повезло, что ты одна из немногих, которым я никогда не буду угрожать.

        Мы ведем войну взглядов, кажется, целый час. Агнус не вздрагивает и даже не моргает.

        Камень. Он чертов камень.

        — Он прав. — Эйден смотрит на меня. —

Империя Стил осталась из-за Агнуса. Если он уйдет, это плохо отразится на твоем отце, особенно учитывая конкуренцию между ним и Джонатаном.

        — Ты должен быть на моей стороне. — я свирепо смотрю на него.

        — Я на твоей стороне, милая. Вот почему я говорю тебе не фокусироваться на своих эмоциях и дать волю мозгу. — он гладит меня по щеке. — В глубине души ты знаешь, что это лучшее, что можно сделать.

        — Я дам тебе время подумать. — Агнус подносит сигарету к губам. — Это не займет много времени, прежде чем Итан узнает, что ты пропала. Я отключил возможность открывать дверь изнутри. Оставайся здесь и тщательно все обдумай, Эльза.

        Дверь со щелчком закрывается за ним.

        Эйден бежит ко входу и поднимается по лестнице, но уже слишком поздно. Металлическая дверь мигает красным.

        Я стою рядом с ним и нажимаю пальцем на экран. Он продолжает мигать красным.

        — Черт, — ругается Эйден.

        — Он только что запер нас? — изумленно бормочу я.

        — Наши телефоны снаружи, — снова ругается Эйден.

        — Не могу поверить, что он сделал это. Папа никогда не простит его.

        — Он хочет, чтобы ты хорошенько подумала о том, что сказать своему отцу. — Эйден смотрит на меня. — Он, вероятно, не хочет причинять тебе боль. Если ты дашь ему то, что он хочет, он нас выпустит.

        — Как? Он запер нас. — я сдерживаю разочарованный вопль.

        Псих.

        Не могу поверить, что никогда раньше не видела этих знаков. Я думала, что его спокойный характер был вызван тем, что он предпочитал помогать папе со стороны, но в то же время замышлял хаос.