— Я не ел их с тех пор.

        — Я тоже. Помню, как хотела их, когда была ребенком, но строгая диета тети не позволяла мне регулярно есть шоколад и сладости. Хотя я никогда не просила их у дяди. — Эльза замолкает. — Наверное, в глубине души я знала, что не должна есть их в одиночку.

        — Я куплю их для тебя, — улыбаюсь я. — И поделюсь.

        Мы остаемся в таком положении в течение нескольких минут. На мгновение я забываю, что мы в подвале, где красная женщина пытала меня, а потом умерла.

        Я забываю, как Эльза неподвижно лежала в собственной крови.

        На какое-то время мы с ней вдвоем находим наши корни.

        Когда я похитил ее, все, чего я хотел, это вернуть ей связь с ее прошлым. Не знать, что произойдет, было опасно, и у меня не было никаких запасных планов — кроме как действительно похитить ее и никогда не возвращаться.

        Мне не по себе от неизвестности. Я подумал, что, если бы она вспомнила, что спасла меня за счет смерти своей матери и своей собственной метафорической смерти, она бы меня возненавидела.

        — Ты жалеешь, что спасла меня? — спрашиваю я в тишине подвала.

        Это единственный уязвимый вопрос, который я позволял себе за все эти годы. Ее мать была бы все еще жива, если бы она не спасла меня.

        Ее ярко-голубые глаза впиваются в мои с глубоким чувством привязанности.

        — Я сожалею о многих вещах, но спасение тебя никогда не было одним из них. Ты был моим светом, и я должна была защитить тебя.

        — Даже если ценой стала жизнь твоей матери и твои воспоминания?

        — Это психическое заболевание. Это не твоя и не моя вина.

        Я киваю один раз.

        Сомневаюсь, что она действительно верит в это, но оставляю это без внимания. У нас впереди все будущее, чтобы вернуться к этому.

        — Как думаешь, кто меня спас? — спрашивает она.

        — Я не знаю. В то время я уже был без сознания.

        Она прикусывает нижнюю губу, как делает, когда погружена в глубокие раздумья.

        Я наклоняюсь и целую ее, заставляя покраснеть.

        — Я помню, как мама нажала на курок, но не помню, чтобы слышала твой голос, — размышляет она. — Тогда.. Кто-то поднял меня и... — она задыхается. — О, Боже мой! Там был кто-то еще.

Глава 32

Эльза

Прошлое

        Я перемещаюсь.

        Земля уходит у меня из-под ног, и кто-то держит меня в своих объятиях.

        Папочка?

        Нет, папе нужна помощь.

        Здесь темно. Я не могу открыть глаза. Не могу говорить.

        Я могу только оставаться неподвижной, когда кто-то несет меня. Слабое шарканье шагов единственное, что я слышу.

        — С тобой все будет в порядке. Ты наследие Стил.

        Голос доносится издалека, почти из другой комнаты. Или, может, из другого места?

        Моя голова откидывается на руку, несущую меня.

        Папочка. Спасите и папу тоже.

        Благополучно ли Серые Глаза ушли?

        Я хочу задать эти вопросы и многое другое, но мой рот не двигается. Ничто не движется.

        Тихий стон доносится до меня с пола. Этот звук такой навязчивый и болезненный, что пронзает насквозь.

        Ма?

        Мне кажется?

        Звук раздается снова, как вой зимой.

        На этот раз тот, кто несёт меня, останавливается и оборачивается.

        — Ты бы просто не умерла, не так ли? — голос звучит неодобрительно, почти сердито. — Ты не заслуживаешь такой жизни, Эбигейл, и мы оба это знаем. Сегодня все закончится.

        И вот так просто он уходит. Всхлипы становятся все тише и тише, чем дальше он уходит. Мы оставляем маму. Зачем?

        Я то погружаюсь в темноту, то выныриваю из нее, будто мы играем в прятки.

        Человек шагает все дальше и дальше.

        Я хочу позвать папочку или маму, но не могу.

        Когда я думаю, что он никогда не остановится, он останавливается и кладет меня на что-то мягкое.

        — Отвезите ее в больницу. Позвоните Блэр и Джексону Куинн, а затем наблюдайте издалека. Не вмешивайтесь, только убедитесь, что она в безопасности.

        Папа. Папочка. Спасите папу.

        — Сожгите весь особняк дотла, — уверенным тоном произносит голос.

        — Есть ли внутри кто-нибудь из выживших? — спрашивает кто-то другой.

        — Нет, — произносит голос. — Мы уезжаем. Сейчас же.

        Папочка.

        Папа все еще там.

        И мама тоже.

        Мои глаза слегка приоткрываются. Двое мужчин забираются на заднее сиденье черного фургона. Один из них доктор Шепард, личный врач папы.

        Он склоняется над телом в окровавленной белой рубашке.

        Это папочка.

        Не оставляй меня.

        Другой мужчина сидит по другую сторону от папы и внимательно наблюдает за ним.

        — Сожги это, — говорит он человеку в черном, стоящему возле фургона.

        Мужчина что-то говорит ему в руку, и особняк загорается.

        Я смотрю на мужчину рядом с папой затуманенными глазами. Он наблюдает за тем, как пламя пожирает дом, с нейтральным выражением лица, будто внутри никого нет. Человек хнычет и просит о помощи.

        — Поехали, — командует он, и фургон уносится вниз по дороге, а за ним следуют другие черные машины.

        Его голос.

        Это он.

        Тот, который сказал моей маме, что она не заслуживает этой жизни и что она закончится сегодня.

        Тот, кто сейчас сжигает мою маму внутри.

        Тот, кто забирает папочку, как небеса забрали Илая.

        Тот, у кого нет эмоций, когда он все это делает.

        Дядя Агнус.

Глава 33

Эльза

Настоящее

        Я вскакиваю на ноги, мое сердце злобно колотится в груди.

        Агнус.

        Дядя Агнус.

        Это он стоит за пожаром и убийством мамы. Ну, она застрелилась, но не была ещё мертва. Он сжег особняк, зная, что она находилась в нем.

        Все это время он был рядом с моим отцом и не спускал с меня глаз.

        Для чего?

        Все это совершенно ненормально.

        Эйден поднимается и накидывает мой пиджак мне на плечо.

        — Что такое? Вспомнила что-нибудь важное?

        Мои глаза впиваются в его темные, и дыхание немного успокаивается.

        — Это был Агнус. Он спас меня и папу, но убил маму.

        Между его бровями пролегает хмурая складка.

        — Твоя мать уже была мертва.

        — Нет! Я слышала ее всхлипы, и он тоже, когда выносил меня из подвала, но знаешь, что он сделал? Он просто ушел. Он хотел ее смерти, Эйден. Он сжег особняк, пока она была в нем. — я дрожу, все тело охвачено каким-то шоком и гневом одновременно. — Он убил ее.. Он убил мою мать.

        — Успокойся, Эльза. — Эйден гладит меня по руке, его голос сильный, но успокаивающий.

        — Я не могу успокоиться! Он убил маму, Эйден!

        — Она застрелилась, — выдавливает он, держась за терпение, которым не владеет. — Она хотела умереть.

        — То, что ты хотел ее смерти, не значит, что она хотела умереть

        Его левый глаз дергается, и я сожалею о своих словах, как только произношу их. Что, черт возьми, со мной не так?

        Мама монстр в глазах Эйдена. Для меня она тоже была монстром, но я продолжаю цепляться за тот факт, что в какой-то момент она была моей мамой. Милой, заботливой и с ослепительной улыбкой.