Тетя вздрагивает, словно он дал ей пощечину.

        Это та сторона папы, которую я никогда не видела: безжалостный.

        Она касается своей шеи сбоку.

        — Эльза, поехали, милая.

        Где-то глубоко внутри я скучаю по тете и дяде, и мне действительно жаль ее за ее прошлое и ее жестокого отца.

        Должно быть, ей тяжело было приехать в Бирмингем, когда она связывает это место с травмой. Она слегка дрожит с тех пор, как обняла меня, и я уверена, что это имеет такое же отношение к этому месту, как и ко мне.

        Несколько месяцев назад я бы взяла ее за руку и последовала за ней без вопросов.

        Однако это была Эльза из прошлого.

        Я осторожно убираю свою руку от нее.

        — Я остаюсь.

        Дядя на мгновение закрывает глаза с болезненным выражением лица.

        Рот тети открывается и закрывается, как у рыбы.

        — Ч-что?

        — Я останусь с папой. — я сглатываю. — Я буду звонить и навещать вас. Я обещаю.

        — Это твое окончательное решение, тыковка? — спрашивает дядя с ноткой грусти.

        Я киваю один раз.

        Он передает мне мой рюкзак.

        — Твой телефон и все необходимое здесь.

        — Спасибо.

        — Нет. Нет, Эльзи. Не делай этого. — тетя хватает меня за обе руки, как умирающая женщина, держащаяся за свой последний вздох. — Ты не можешь оставить нас.

        — Я не оставлю вас, тетя. Я буду навещать.

        Рыдание застревает у нее в горле, когда дядя тянет ее назад.

        Я наблюдаю за ними, как дядя ведёт онемевшую тетю к своей машине. Слеза грозит вырваться на свободу, но я сдерживаю ее. Я не заплачу.

        Я не заплачу.

        Папа прижимает меня к себе за плечо, и Нокс, который молча наблюдал за всей этой сценой, улыбается.

        Я улыбаюсь в ответ с таким внутренним спокойствием.

        Тетя и дядя не единственная моя семья.

Глава 8

Эльза

        В пятницу вечером папа ведет нас на благотворительный вечер, который проводит один из его друзей.

        Ох, и это в Лондоне.

        Я не паникую или что-то в этом роде.

        Забудьте, я в полной панике.

        Он сказал мне, что я могу остаться в Бирмингеме, если захочу, но он будет счастлив, если я буду рядом с ним во время его первого официального выступления.

        Я не могу ему отказать. По правде говоря, я хочу быть на стороне своего отца. Хочу, чтобы весь мир знал, что я его дочь.

        Мы слишком долго были разлучены.

        Нокс самый взволнованный из нас. Он готов к любой вечеринке — его слова, не мои. На нем стильный темно-синий костюм с закатанными рукавами и белая футболка с логотипом Metallica.

        Когда папа сказал ему, что он не может пойти на мероприятие по сбору средств в дом герцога в этой футболке, Нокс закатил глаза и застегнул пиджак.

        Я так сильно смеялась, когда он сказал: Ты только что оскорбил фанатов металла. Доволен, папа?

        Клянусь, у Нокса и папы самые странные, самые занимательные отношения на свете. Они такие разные, и все же созвучны. Соревновательная жилка Нокса в том, чтобы быть папиным любимцем, так забавна, но иногда может быть и угрожающей.

        Если бы Илай не умер таким маленьким, интересно, были бы его отношения с отцом такими же, как у Нокса.

        Тил присоединилась к нам, но у нее скучающее выражение лица, будто это последнее место, где она хотела бы быть.

        Когда она спустилась по лестнице в джинсовой юбке и футболке с надписью «Раздражена» на груди, папа и Агнус жестом велели ей вернуться наверх, надеть платье и смыть готический макияж.

        Она переоделась в темно-синее платье с широкой юбкой из тюля, заканчивающейся немного выше колен. Ее чёрные распущенные волосы отливают синим в свете лампы. На ней все еще темные тени для век и подводка для глаз, но для разнообразия она накрасила губы светло-розовой помадой.

        Симпатичная это еще мягко сказано. Она сногсшибательная.

        Я, с другой стороны, выбрала черное платье, которое придется поднимать, чтобы не упасть. Собрала волосы наверх, нанесла тушь и едва заметную помаду.

        Ох, и папа — тот, кто выбрал нашу одежду — за исключением футболки Нокса.

        Мы с Тил переплетаем наши руки с папиными, когда поднимаемся по большой лестнице, ведущей в особняк Родс.

        На самом деле, это поместье.

        Подъездную дорожку заполняют дорогие машины. Женщины в стильных платьях, а мужчины в смокингах. Черт, даже лестница покрыта красным ковром, будто мы на церемонии вручения премии Оскар.

        Мы вчетвером направляемся ко входу.

        Агнус еще не присоединился к нам, сказав, что будет позже. Последние несколько дней они с папой сидели взаперти в кабинете, сговариваясь. Мне не настолько любопытно, чтобы спрашивать, и я бы предпочла держаться подальше от папиного делового мира. В конце концов, у них с Агнусом, похоже, все под контролем.

        Дворецкий кланяется нам, проверив наше приглашение.

        — Добро пожаловать в поместье Родс, мистер Стил и мистер Ван Дорен.

        Нокс указывает на себя.

        — Это я.

        Тил бросает на него свирепый взгляд, прежде чем снова сосредоточиться на ступеньках. Как и мне, ей, похоже, неудобно на каблуках.

        Я рада, что папа выбрал нашу одежду, иначе мы были бы посмешищем в таком месте, как это.

        Один шаг за другим. Ты можешь это сделать, Эльза.

        Один шаг. То, что я снова в Лондоне, не значит, что я встречусь с Эйденом.

        Один шаг. Я должна спокойно пережить этот вечер, а затем вернуться в Бирмингем.

        Кроме того, я скучаю по Ким, Ронану и остальным. Я общаюсь с ними по смс, но это не то же самое, что видеть их лично.

        Я не сказала Ким, что буду сегодня на мероприятии на случай, если она расскажет Эйдену. Однако я уверена, что один из всадников будет здесь. Вероятно, Ронан или Ксандер, так как их родители активно участвуют в политической и общественной схеме.

        — Мы готовы или мы готовы? — Нокс переплетает свою руку с моей свободной, отвлекая мое внимание от моих ног.

        Как в фильмах, два дворецких кланяются, когда открывается дверь.

        Вспышки цветов, звуков и запахов взрываются перед нами.

        Этот зал самый большой зал, который я видела в своей жизни. Со сводчатых потолков свисают золотые люстры. В середине находится статуя черного ягуара, а также статуя белого рыцаря верхом на черном коне.

        Контраст настолько разительный, что я не могу не остановиться и не посмотреть. Папа упоминал, что у Родс имеются настоящие ягуары в их поместьях, и именно по этой причине они заработали свой титул сотни лет назад.

        Это впечатляет. Хотя я бы предпочла не встречаться ни с какими ягуарами в реальной жизни.

        В воздухе витает сильная смесь дизайнерских духов и аппетитной еды. Ряды столов самообслуживания тянутся до конца зала.

        В дальнем конце бального зала играет оркестр, исполняющий классическую музыку. Пьеса знакома, так что это, должно быть, Бетховен или Моцарт — единственные, кого я знаю.

        Вау. Вот каково это быть аристократами.

        Мы все направляемся к мужчине в сшитом на заказ черном смокинге. С его черными волосами и глазами, он словно вырезан из темноты. На вид ему чуть за тридцать.

        — Мистер Стил. Большая честь для меня.

        Он протягивает руку.

        Папа пожимает ее.

        — Для меня большая честь быть здесь, ваша светлость.

        — Тристан. — он улыбается.

        Подождите. Он тот самый Тристан Родс? Не знаю, почему я ожидала увидеть кого-то лет шестидесяти с лысой головой и животом.