– Более чем. Успокойся, – она положила свою ладонь на его руку.

– Я успокоюсь тогда, когда надену на твой палец обручальное кольцо, и ты переедешь сюда, уволившись с работы.

– Хочешь запереть меня в четырёх стенах? Выходит, я зря потратила время и силы на учёбу? Откуда мне было знать, что будущий муж будет меня обеспечивать. Что я буду делать дома?

– Будешь путешествовать со мною или без меня. Ты же этого хотела? Заскучаешь, я тебе организую работу в частной клинике, без ночных дежурств, а пока буду встречать тебя после работы.

– Мне с трудом верится в сказанное тобой, особенно в плане путешествия без тебя. Паша, я не оставлю работу, чего бы мне это не стоило и как бы ты к этому не относился. Пусть я буду работать на одну ставку и с минимальными дежурствами, но буду работать – это моё решение. Прими это как должное.

– Хорошо. Я дам тебе полгода после свадьбы на то, чтобы ты приняла окончательное решение о работе. Кто знает, может тебе понравится жизнь без ранних подъёмов и дежурств по ночам. Пойми и ты меня, Вика, ты приобретаешь опыт, а мне от твоей работы одна головная боль.

– Мам, что мне делать? Мне Павел нравится, но что-то меня сдерживает сказать ему «да». Выйти за него замуж и запереть себя в клетке я не хочу, а он против моей работы. Хочет, чтобы я ушла. Квартира у него большая, где стерильная чистота и свои порядки. Чем я буду заниматься? Там всё делает приходящая прислуга. Мне и домашнюю работу не доверят. Я не верю, что он позволит мне путешествовать самостоятельно, если здесь ревнует к любому, рядом стоящему мужчине. Поживу я как принцесса месяц, другой, а потом взвою от тоски.

– Почему он против твоей работы? Что его не устраивает?

– Прежде всего, ночные смены и статус медучреждения. Да, и я, пожалуй, со своей профессией в его круг не вписываюсь. Жена- домохозяйка – лучше, чем жена-врач муниципальной больницы.

– Викуся, а может это не так и плохо? Тебе всего двадцать пять лет. Успеешь наработаться. На мой взгляд, Павел любит тебя, оттого и бережёт.

– В этом я не уверена. Он никогда мне не говорил о своих чувствах. Он внимательный, заботливый, говорил, что я ему нравлюсь, но не о любви. Возможно, он из тех, кто предпочитает не говорить, а делать. Понимаешь, мамочка, я не испытываю от его предложения ни счастья, ни особой радости. Я не думаю ни о походе в загс, ни о предстоящей свадьбе, а это как-то неправильно. Влюблённая девушка должна быть счастливой.

– Дочка, тебя никто не тащит в загс силой, – сказал вошедший в комнату отец. – Прости, но ваш разговор я слышал с самого начала. Если в груди ничего не дрогнуло – не спеши. Павел не хочет ждать – это его проблема. Ты сама готова с ним расстаться в этом случае? – он обнял дочь за плечи.

– Скорее да, чем нет. Пап, симпатия не любовь. Мне не в чем упрекнуть его, но и согласиться с его доводами мне сложно. Хотя, с другой стороны, мне безумно хочется полететь в Лондон, на море, и он мне это обещает. А если это замужество единственный шанс исполнить свою мечту? Я буду ни первая, кто выходит замуж по расчёту.

– Ты думаешь, такой брак продлится долго?

– Я думаю, что мне нужно либо соглашаться, либо отказаться сразу. Завтра я знакомлюсь с его родителями, Павел заедет за мной перед обедом. Посмотрю, как меня примут, и сама приму решение. В конце концов, отказаться и вернуть кольцо я могу в любое время, но затягивать с этим не стоит.

Павел познакомил Викторию со своей семьёй. Приняли её радушно и ничего страшного не усмотрели в том, что она начинающий врач в обычной больнице, а поход в загс пришлось перенести. Родители Виктории уехали на похороны отца Сергея Павловича Петровского. Пока родители отсутствовали, между Павлом и Викой состоялся первый неприятный разговор.

– Я не намерен ждать полгода, если вы общались с дедом раз в пятилетку. Ты сама говорила, что он ушёл из семьи, когда отцу было пятнадцать лет, а ты его практически не знаешь. К чему этот цирк?

– Чего ты сердишься? Пойдём в загс через неделю. Ты же сумеешь ускорить регистрацию на неделю, две? Всё в твоих руках. Какой бы он не был, он мой дед. Вернутся родители, и мы всё решим.

Через неделю после разговора, Олег забрал Викторию после смены и привёз в ресторан, где её ждал Павел. После ужина он же увёз их на квартиру Павла.

– У тебя был повод сегодня выпить? – спросила Вика, снимая туфли в прихожей, проходя в гостиную и опускаясь на диван. – Как же я устаю от каблуков. Где это было и как?

– Никогда не задавай мне подобных вопросов. Правду я тебе не скажу, а выдумывать не хочу, – сердито ответил он, подошёл к бару, достал бутылку и наполнил напитком четверть бокала.

– Что у тебя с настроением? Неприятности?

– Неприятности будут у твоего отца, когда Татьяна Ивановна узнает о его давней связи с медсестрой, – он ухмыльнулся, выпил содержимое бокала, и лицо его стало чужим.

– Ты о чём?

– Ты, действительно ничего не знаешь? Твой отец не просто изменяет жене, у него почти есть вторая семья, – он на несколько секунд замолчал, снял пиджак, небрежно бросил его на диван. – Вика, я собираюсь на тебе жениться, и мне нужны родственники с чистой биографией.

– А что тебя не устраивает в биографии моей семье и чем она хуже твоей? Да, мои родители не занимаются бизнесом, они почти пенсионеры, но порядочные люди. В «чистоте» их биографий я не сомневаюсь. Личная жизнь моих родителей – это их выбор и не твоё дело. – Вика была сбита с толку тем, что услышала, а ещё заметила на рубашке нечёткий след от женской помады. – Ты сам мне говорил, вспоминая свою мать, что дети не отвечают за их поступки. Поговорим лучше о тебе. Мы ещё не женаты, а ты уже ходишь со следами дешёвой помады на рубашке. Не рано, или ты не заметил? Вот о чём нужно говорить. «Нарисовалась» первая неприятность у нас, а ты рассуждаешь о моих родителях, – грустно глядя на Павла, говорила она.

– Ты меня ревнуешь? – усмехнулся Павел, при этом глаза его не смеялись и смотрели, скорее, с вызовом.

– Повод сомнительный и бездоказательный для ревности, но неприятно осознавать, что я не единственная в твоей жизни. Если тебе где-то и с кем-то хорошо, зачем тебе я?

– Ты хочешь сказать, что делаешь мне одолжение, находясь рядом? Что не испытываешь ко мне каких-либо чувств и поэтому тянешь с браком?

– Паша, ты чего завёлся? В моих вопросах нет никакого подтекста. Мы оба знаем, что в наших чувствах нет большой и светлой любви, но симпатизируем друг другу, нам хорошо вдвоём, и нужно хотя бы быть порядочными в отношении друг друга. Я не права? Может мне уйти?

– А кто тебе это позволит сделать, мышь белая? Ты кого из себя возомнила? Принцессу с королевством или Мисс Мира? Да, ты умная, чертовски привлекательная, но на этом твои достоинства заканчиваются. Слышишь меня? – Павел наклонился над ней, и Вика заметила нехороший блеск в его глазах. – Таких, как ты, семьдесят процентов из ста, если не больше, – глаза его стали «злыми», готовые метать молнии. – Ты неблагодарная дура, посредственность, на которую я обратил внимание.

– А кого ты представляешь собой? Кто тебе дал право так со мной разговаривать? – Вика не была напугана, она была сердита. – С такими заявлениями, говорить о походе в загс не просто смешно, а глупо. Я похожа на идиотку, которая себе это позволит? Ты сам себя слышишь? У тебя с головой всё в порядке, чтобы делать подобные заявления?

– Значит, я, по-твоему, псих?

– Без всякого сомнения! Если я мышь белая, а не принцесса с королевством, оставь меня в покое и найди ту, которая полностью соответствует твоим запросам, – снимая с пальца кольцо, спокойно сказала она. – Я тебе в подруги не навязывалась, и выслушивать подобное не собираюсь, – Вика протянула руку и положила кольцо на столик, собираясь подняться с дивана.

– Какая ты смелая. Оставлю, но для начала проучу, чтобы знала с кем говорить и как говорить, идиотка, – он схватил её за грудки так, что несколько пуговиц от блузки были оторваны, приподнял с дивана и ударил. Вика упала на пол и потеряла сознание. Павел пинал её, не замечая того куда бьёт, и того, что Вика на удары не реагирует. Заметив нижнее бельё, которое открыла взору распахнутая блузка, пришёл в возбуждение. Сломав молнию, стянул с неё брюки, и теперь был похож на маньяка, терзающего свою жертву. Только достигнув оргазма, пришёл в себя. С неподдельным ужасом он смотрел на лицо и тело Виктории, плохо соображая, как это могло произойти. Осторожно приподняв ей голову, обнаружил под ней кровь. Ему показалось, что пульса нет, и Вика не дышит. Присев на диван, он повторял одно и то же: «Ты сама во всём виновата». Его охватила паника. Павел, забыв о белье, стал натягивать на неё брюки дрожащими руками, а полы блузки завязал узлом. Перекинув Вику через плечо, взял вторые ключи от машины и спустился вниз. Положив её на заднее сидение, минуту постоял, вернулся в квартиру, где оставались её вещи. Бельё он засунул в сумку Виктории, а туфли в пакет, взятый на кухне. Бросив сумку и пакет в салон, он отъехал от дома, даже не подумав о том, что над входом в подъезд есть камера. У него не было конкретного плана. Всё, чего он хотел сейчас, это увезти Викторию подальше от дома. Павлу не повезло. Всего через десять минут езды, он не остановился на требование инспектора ГАИ. Началась «погоня», которая закончилась уже через пять минут. От Павла пахло алкоголем, а при осмотре авто обнаружили Викторию без сознания и в сомнительном виде. Наряд милиции прибыл раньше машины скорой помощи. «Она жива? Везите её в хорошую больницу», – сказал врачу Павел, молчавший всё это время. Вика пришла в себя в машине скорой, по дороге в больницу и попросила позвонить отцу, сообщить, куда её везут. Ещё в приёмном покое с неё сняли показания.