Часы показывали полночь, когда скорая доставила роженицу с кровотечением. Виктория открыла обменную карту, «пробежала» её глазами и взглянула на сопровождающего её мужа.

– Вы получили направление в стационар утром, почему не приехали сразу?

– У нас по сроку было время, чтобы в выходные выехать за город. Я знаю, вы перестраховываетесь, чтобы больше заработать на пациентах, был уверен, что самочувствию жены ничего не угрожает в ближайшие два дня.

– Согласно диагнозу, вашей жене показано плановое кесарево сечение. Вы понимаете, что плана уже никакого не будет? Ваша уверенность в собственных ощущениях и негативное отношение к врачам могут плохо закончиться.

– Так сделайте что-нибудь. Я плачу вам такие деньги, что вправе требовать квалифицированную помощь. Вызывайте другого врача, да хоть господа Бога, но спасите мне жену и ребёнка, иначе я вас по судам затаскаю, – срывался он на крик.

– Молитесь! – глаза Виктории стали тёмно-синими. – Везите мамочку в операционную. Даю две минуты. – Ну что, Александр Борисович, – обратилась она к интерну, – будешь ассистировать, читай и одевайся. Анестезиолог и неонатолог на месте, можно работать.

– Как она решилась рожать с таким букетом диагнозов? – обменная карта перешла в руки анестезиолога.

– Олег Николаевич, сегодня многое зависит от тебя. Ты уж постарайся удержать её.

Пока анестезиолог разговаривал с пациенткой, шли последние приготовления. Сама процедура «кесарева сечения» занимает от пятнадцати минут до получаса, если все показатели в пределах нормы. На этот раз операция затянулась. Малыш появился на свет без проблем. Неонатолог оценил состояние новорождённого в восемь баллов, а вот у роженицы начались проблемы с отделением плаценты.

– Пять единиц окситоцина на глюкозе. – Олег Николаевич, внимательно следи за давлением и потерей крови. – Будем ждать.

– Вика, ты рискуешь. Давление падает, кровопотеря близка к критической. Кто мог предположить врастание плаценты. Удаляй её вместе с маткой, – волнуясь, сказал Климов.

– Не говори под руку. Закончил с ребёнком, позвони Светлане Андреевне, пусть будет в курсе. Врастание частичное, а «близка» – это наш шанс. Звони, а я начну, помолясь.

– Виктория Сергеевна, вспомни Андрея Степановича и у тебя всё получится, – поддержал её анестезиолог. – Я всё контролирую. Женщина знала, на что шла, хотя, как раз этого, она и не ожидала. Просила сделать выбор в пользу ребёнка.

– Саша, думай, что мы принимаем обычные роды. Создай мне это положение. Расширитель! – Пальцами левой руки она широко развела половые губы, а кисть правой, сложила и ввела во влагалище, а затем в матку. Спазм маточного зева сильно сдавил руку, что сделало невозможным дальнейшую манипуляцию. Спустя пару секунд, это стало возможным. Она определила край плаценты и начала осторожно отделять её от стенки матки, работая двумя руками из разного положения. Работа была почти ювелирная. Дело двигалось медленно, но двигалось. Нельзя было допустить травму стенок. Она извлекла отделившийся послед за пуповину, удалила сгустки крови, тщательно проверила полость матки. – Начинаем шить, продолжить окситоцин, восстанавливаем кровопотерю, – она подмигнула интерну. – Как дела, Олег Николаевич?

– Давление в пределах нормы при такой кровопотере. У тебя есть десять минут, а ей понадобится после наркоза отдых минимум на сутки.

– Она их заслужила. Спасибо ей, что сумела нам помочь, – Виктория продолжала работать, волнение прошло и привычное дело спорилось. – Всем спасибо, – снимая маску, говорила она.

– Сейчас два часа сорок минут. Операция закончена, – глядя на «учителя», улыбнулся интерн. – Осталась бумажная работа. Я все пометки сделал.

– Олег Николаевич, будешь сдавать смену, навести нашу мамочку. Думаю, ей будет полезна твоя консультация. Кажется, ты ей понравился в беседе. К таким людям относятся доверительнее, чем к тем, кто их режет. А мы с Александром Борисовичем займёмся писаниной. – Они вышли из операционной и заметили мужчину, о присутствии которого Петровская забыла. – Саша, ты иди. Я совсем забыла о папаше. – Виктория присела на диван рядом с мужем пациентки, который этого даже не заметил, проведя здесь второй час. Он сидел, обхватив голову руками, и покачивался, словно успокаивая себя. Доктор осторожно положила свою руку ему на плечо. – Успокойтесь, папочка. Поздравляю вас с сыном. У вас прекрасный малыш. Сейчас ваша жена спит, а часов через четыре-пять вы можете её навестить и познакомиться в детском отделении с сыном, – чуть похлопывая своей рукой по его плечу, говорила она. – Пока жена будет спать, и вам следует отдохнуть. Поезжайте домой и не волнуйтесь.

– Спасибо, Виктория Сергеевна. Извините меня за резкость. Это от волнения. Почему она будет спать так долго? С ней точно всё в порядке?

– Сейчас она под анестезией. Дайте ей время отдохнуть. Были некоторые особенности, которые встречаются редко. Я расскажу вам о них, когда вы придёте в себя. Мне нравится, когда муж так искренне переживает за жену и ребёнка, очень нравится, когда женщина приходит сюда одна, а уходит вдвоём с малышом. Всё у вас будет хорошо. Ваша жена очень рискованная женщина, но, думаю, вы сможете прийти к нам ещё раз, – улыбнулась она, поднимаясь и направляясь в ординаторскую, где её ожидал «ученик» и неонатолог Климов. Пока она заполняла протокол операции и карту пациентки, коллеги приготовили чай.

– Ты понимаешь, что рисковала? – нарушил молчание Виктор Климов.

– Это она рисковала. Нам всем повезло, что её организм «заблокировал» угрозу атаки со стороны любого диагноза. Чего ты, Виктор Алексеевич, от меня ждал? Что я, по-твоему, должна была сделать? Ты видел её обменную карту? Ребёнок родился здоровым, и ничто не предвещало прикрепление плаценты. Помнишь, какая она операция по удалению матки? Она не менее опасно при её диагнозах. Уверен, что я бы с ней справилась в одиночку? А какая психологическая травма для любой женщины? Пойми, мы могли её потерять с маткой или без неё. Мой главный козырь был Олег Николаевич. Без его присутствия я бы запаниковала. Саша пока в таких ситуациях плохой советчик, а больше спросить мне, извини, не кого, да и некогда было. Будем спорить с Сократом, что мы не Боги или согласимся? Кофе без сахара и чего-нибудь найди перекусить. У меня аппетит проснулся, а вы можете вздремнуть, коллеги. Пара часов у вас есть.

Она уже дважды подходила к дежурной сестре, интересуясь состоянием пациентки. Войдя в третий раз в палату интенсивной терапии, Виктория заметила, что она проснулась.

– Как вы себя чувствуете?

– Немного болит живот, слабость, но я такая счастливая. Спасибо вам, Виктория Сергеевна.

– Вам придётся у нас задержаться, и первое время соблюдать все рекомендации. Готовьтесь к уколам и капельницам, к визитам специалистов, согласно букету ваших диагнозов. Справитесь без бунта?

– Я всё понимаю, но я должна была рискнуть. Ко мне заходил Олег Иванович. Мы недолго поговорили. Он такой внимательный, а вы – наш добрый ангел. Сказал, что мой сын здоров. Я могу его увидеть?

– Можете, но чуть позже. У вас красивый и здоровый малыш. Сегодня дежурит прекрасный врач. Думаю, она позволит вам увидеться и даст дельный совет. Быстрее приходите в себя. У вас впереди много приятных хлопот. Да, мужа не теряйте. Он провёл здесь почти всю ночь, и мне стоило больших трудов отправить его домой. После обхода, вас переведут в палату, вернут ваши вещи, и вы сможете ему позвонить. Приём у нас с десяти часов. Отдыхайте.

– Доктор, а у вас есть дети?

– Пока нет, но мы над этим усиленно работаем, – улыбнулась Петровская и вышла из палаты.

Не успев попасть в ординаторскую после третьего «обхода», услышала из-за двери телефонный звонок. Звонила заведующая отделением:

– Виктория Сергеевна, зайдите ко мне.

– Через пять минут, раньше не смогу, извините, – она присела к столу, взглянула на часы, которые показывали 07:30, опустила голову на сложенные на столе руки и прикрыла глаза. Ей нужно было ещё раз воспроизвести события ночи, быть предельно краткой и чёткой, сдавая дежурство Климовой. Смена выдалась непростой. Так бывает, но не часто, когда роженицы попадают в отделение «очередью». До полуночи всё прошло естественным путём без каких-либо проблем, а вот кесарево сечение заставило принять решение, несколько рискованное, но единственно правильное. В данную минуту она была благодарна Зиновьеву за «уроки». Она впервые сделала это самостоятельно, но была уверенная в том, что это возможно, и она справится. Из семи лет медицинского стажа, она работала в этой клинике неполный год, придя сюда из городского роддома. Не «высовывалась», но и не могла работать без полной отдачи. «Значит ты, братец, стукач, – подумала она, вспоминая неонатолога Климова, – иначе Светлана Андреевна не звонила, а дождалась смены. Нажаловался, стервец. Ничего, ты сам скоро придёшь к тому, что я всё сделала правильно. Матку нужно было сохранить. Возможно, мама придёт к нам ещё раз, – теперь она говорила вслух. – Мне всё труднее работать с тобой в одну смену и сохранять спокойствие. Да, я получила это место при твоей непосредственной помощи, но сразу отвергла твои ухаживания. Мы не ссоримся, не спорим, но и не дружим, а ты всё время пытаешься меня «тормозить», как будто боишься, что я допущу ошибку и делаешь это слишком категорично. Это своего рода месть или отеческая забота? Жалею ли я о том, что пришла работать в клинику? С одной стороны, жалею. Мне было бы проще, вообще, не знать семью Климовых и жить спокойно. То, что я узнала, не даёт мне права их обвинять, а вызывает некое сочувствие. С другой стороны, я работаю с профессионалами, у которых есть чему поучиться, где нет проблем с оборудованием, инструментами, препаратами, где всё на уровне, ничего не мешает работать, а я получаю хорошие деньги. Как бы всё сложилось, не сбеги я из дому шесть лет назад? – она поднялась из-за стола, взглянула на себя в зеркало. – Хватит Вика рассуждать! Пора на вызов к Светлане Андреевне! Не заставляй себя ждать», – подмигнув своему отражению в зеркале, Виктория покинула кабинет.