– Пап, сделай общее фото нашей маленькой компании, – попросила Вика, обнимая подругу. – Когда я ещё смогу оказаться между двумя молодыми лейтенантами. Нужно загадать желание.

Фотосессию прервало появление Валентины Петровны Романовой с молодой блондинкой.

– Здравствуйте, – обратилась она ко всем сразу. – Вика, вы с Антошей чудесно танцевали. Я и не догадывалась, что он может так вальсировать.

– Антон у вас легкообучаемый. Поздравляю вас с дипломом сына. Я свою миссию выполнила, и мы можем с папой ехать домой. – Юля, прямо с утра я буду у тебя. Пока, ребята. Хорошего вам праздника. Завтра увидимся, – она направилась к выходу.

– Вика, почему мы едем домой? – недоумевал отец, шагавший следом. – Ты планировала гулять до полуночи.

– Пап, не тормози. Валентина Петровна приехала с невестой Антона, так мне сказала Юля. Зачем я буду там отсвечивать в роли друга? Им и без меня найдётся, чем заняться.

– А ты знала о существовании невесты? Откуда она взялась?

– Он не говорил, а я не спрашивала. Папуля, мы с ним друзья, и партнёры только по танцу. Зачем мне такие подробности его личной жизни.

– Вика, постой! – Антон догнал отца с дочерью. – Мне нужно с тобой поговорить. Вероника была моей девушкой, мы дружили ещё в школе, но это было два года назад. Я не ездил домой целый год, а каждый выходной проводил в твоём обществе. Почему ты так легко во всё поверила? Я отправлял её домой ещё в среду, но она не уезжает, а я не могу её вытолкать в шею.

– Антон, возвращайся к маме и не порть ей праздник, если тебе его испортили. Пожалуйста, постарайся её как-то успокоить, порадуйтесь вместе. Мы с тобой поговорим обо всём завтра, или позвони мне после банкета, но назад я не вернусь – это неприлично.

– Я позвоню. Извини, что наши планы сорвались. – Антон вернулся к расстроенной матери. – Ты довольна, Ника? – сердито обратился он к блондинке. – Ты, своим приездом, испортила всем праздник. Кто тебя сюда приглашал, и как у тебя хватило наглости представиться моей невестой?

– Ты думаешь, она поедет с тобой? Лично я сомневаюсь. Она городская и привыкла жить в комфорте, а не в офицерском общежитии.

– Тебе какая разница поедет она со мной или нет? Ты свой выбор сделала сама, отдав предпочтение предпринимателю два года назад. Теперь, чего ты от меня ждёшь? У меня к тебе ничего нет, кроме раздражения. Назад, в квартиру Софьи Михайловны, ты не попадёшь. У тебя есть возможность уехать домой уже сегодня.

– Ты не пожалеешь о своём решении? Я тебя всё ещё люблю.

– Я пожалел, что не выставил тебя силой в первый же день, надеясь, что у тебя осталась совесть, и ошибся. – Пойдём мам к ребятам.

– Антоша, она и меня не слушала и увязалась следом. У вас с Викой роман?

– Она мне нравится, мы с ней дружим, но романом это назвать сложно. Она ещё год будет здесь проходить интернатуру, а через неделю уедет отдыхать с родителями в Карелию.

– А ты будешь отдыхать весь месяц дома? Не хочешь никуда поехать? Сынок, ты можешь остаться на неделю в Питере, домой приехать позже. Делай, как тебе удобно, я приму любое решение. Не грусти, – мать взяла сына под руку. – Хочешь, вернёмся в квартиру раньше, ты позвонишь Вике, и вы встретитесь. Сейчас здесь белые ночи – гуляй молодёжь. А может мне напроситься в гости к Софье Михайловне и её подруге? Вряд ли я теперь буду приезжать сюда, а уехать, не простившись неудобно. Она шесть лет меня принимала, как хорошую знакомую. Свою квартиру доверила. Ей недавно семьдесят лет исполнилось – нужно поздравить. Вернёмся в квартиру, и я позвоню.

Бабушка позвонила Вике в начале шестого после полудня.

– Викуся, я тебя нечасто прошу о чём-то, а сейчас настало время исполнить каприз старой Софьи. Привези к нам Валентину Петровну. Не нравится мне её настроение в такой день. Я могу на тебя рассчитывать? Я ей ничего не говорила. Пусть эта поездка будет ей сюрпризом.

– Хорошо, бабуля. Я тебе перезвоню из твоей квартиры и доложу обстановку. Выезжаю. – Виктория знала, что отец доверит ей машину по просьбе бабушки, коротко передав родителям разговор с ней.

– Ты бери с собой Антона, чтобы не возвращаться обратно одной. Лучше бы переночевать на даче, но у тебя завтра важное мероприятие.

– Пап, на дворе пора белых ночей – я справлюсь. Буду ориентироваться на месте. Сложу в пакет свой наряд, а завтра с утра поеду к Юльке. Вернусь – машину поставлю во дворе, а ночевать, после прогулки, буду у бабушки.

Она подъехала к дому около шести. У подъезда её ждал «сюрприз» в лице Вероники.

– Я знала, что ты приедешь. Идёшь праздновать с мамой и сыном? Ты уверена, что он возьмёт тебя с собой?

– Я не вещь, которую можно взять, не спрашивая у неё её согласия. Ты хочешь узнать, поеду ли я с Антоном? Не поеду. У меня в планах специализация и Антон об этом знает. Жаль, что ты своим приездом испортила и ему, и его матери праздник. Теперь я вынуждена везти их на дачу – так распорядилась моя бабушка. На что ты надеялась после двух лет?

– На чудо. Думала, увидит – простит. Он всегда меня прощал. Я не вернусь домой. Все ждут, что я приеду невестой военного, а он знать меня не желает. Это будет такой позор. Устроюсь здесь на работу, сниму комнату.

– Тебе виднее что делать. Извини, мне нужно ещё вернуться домой.

Вика поднялась в квартиру. Валентина Петровна не возражала против поездки на дачу. Она собрала пакет с гостинцами для Софьи Михайловны, прихватив из холодильника торт, и была готова через десять минут. Поездка туда и обратно заняла два часа. Припарковав машину у подъезда и взглянув на свои окна, Виктория увидела отца, помахала ему рукой, чтобы вернуть ключи от машины. Антон почти всё время молчал, отвечая коротко и часто не «в строчку».

– Что будем делать? – спросил он, выходя следом за Викой со двора.

– Для начала ты поделишься со мной тем, что тебя беспокоит, потом мы погуляем, а позже вернёмся в квартиру и продолжим твой праздник. Антон, ничего страшного не случилось. Ты чего такой хмурый и неразговорчивый? Я понимаю, бывают ситуации, когда хочется чтобы день как можно скорее закончился. Потерпи часа три-четыре, наступит полночь, и день окажется в прошлом.

– Я этот день и вечер представлял себе иначе.

– Главное событие дня прошло прекрасно, а неприятные моменты мы с тобой подкорректируем. Если ты намерен и дальше изображать несчастного, я отправлюсь домой, чтобы не смотреть на твоё скорбное лицо. У меня нет ни малейшего желания винить тебя в произошедшем. Считай это маленьким недоразумением и стань уже прежним.

– Ты меня не ревнуешь и считаешь это возможным?

– Антон, есть ты и я, есть город белых ночей и есть желание обо всём остальном забыть. У нас есть два дня до твоего отъезда.

– Знаешь, мне вдруг вспомнилось детство, которое я провёл в этом районе города.

– Ты жил здесь до академии? Почему никогда не говорил об этом? – Вика взяла его под руку.

– Случая не было. Вспоминаешь хорошее, его перекрывает плохое, которое я хотел бы забыть навсегда. Хочешь, я покажу тебе дом, в котором жила моя семья? Это недалеко, на «Комиссара Смирнова», а по пути моя школа, где я учился до переезда.

– Конечно, хочу. Идём! Ты учился в сто седьмой? Это и моя школа, а родители мамы живут на этой улице.

– Постой! Ты всего на год моложе меня. Почему мы в таком случае ни разу не пересеклись, если были совсем рядом?

– Всё очень просто. Мои родители питерцы, а я родилась и до шестнадцати лет жила в Сибири. Мы приехали сюда в девяносто восьмом, когда папа ушёл в отставку. А вы, почему переехали?

– Вынудили. Это длинная история. Хочешь послушать? – с грустью спросил Антон.

– Хочу.

– Моя мама и её сестра воспитывались в детском доме. Они из двойняшек, но совсем не похожие. Вместе окончили медицинское училище, получили комнату в коммунальной квартире и работали в одной поликлинике. Мама работала процедурной медсестрой, и делала уколы на дому тяжёлобольным. Так познакомилась сразу с мальчиком Славой, мать которого была больна, позже и с его отцом. Отец работал инженером на заводе. Через полгода после смерти жены, отец зарегистрировал брак с моей матерью. Через год родился я. У нас была дружная семья. Я помню, как мы все вместе отдыхали на заливе, ездили к морю, и я так гордился своим старшим братом. Славка и из сада заберёт, и накормит, и с уроками поможет, в свои игры меня брал, защищал в школе и во двор. Куда потом это всё делось? Мне было десять, когда он начал учиться в ПТУ и попал в компанию отморозков. То, что они творили, можно было простить, но он стал хамить маме, которая воспитывала его десять лет. Он унижал её, говорил, что она ему никто, что отец женился ради удобства, а мама любила только меня. Но мне уже было двенадцать, и я помнил, что мама никогда нас не разделяла, что это я донашивал после него вещи, а не он после меня. Теперь в его глазах я стал ублюдком, слизняком, который не умеет за себя постоять. Он признавал только отца, хотя постоянно врал ему, а тот обвинял во всём нас – так было проще. Славке исполнилось восемнадцать, и в этот же день он умер, отравившись с друзьями алкоголем. После похорон отец запил, а свою боль вымещал на матери. Пятница стала для меня чёрным днём недели. Отец всю неделю держался, а потом отрывался по полной программе. Обвинения, оскорбления и побои. В воскресенье он раскаивался, давал клятвенное обещание. В один из таких дней я задал ему простой вопрос: «Пап, ты нас с мамой совсем не любишь?» Он ответил фразой, которую я понял через годы: «Детей должна рожать любимая женщина», – Антон на минуту замолчал. – Так длилось полгода. Страшно, когда твою мать бьют, а ты ни чем не можешь ей помочь, сидя запертым в ванне или балконе. Позже перепадало и мне. В один из таких дней он почти забил её. Если бы мои крики не услышали соседи, случилась бы беда. Маму забрала скорая, отца – милиция, а меня поместили в приют. У отца были родители и сестра, но она отказалась меня забрать, а дед запретил бабушке это делать. У отца прямо в изоляторе случился инфаркт, когда узнал, что состояние жены критическое, а сын в приюте. Его без нас и похоронили. Я три недели находился в приюте. Там меня научили «любить свободу» так, что я провёл сутки в лазарете. Бабушка навещала меня, вдвоём мы навещали маму. Мы вернулись в квартиру, из которой вынесли всё, что имело какую-то ценность. Сестра отца и её муж не отрицали, что это дело их рук, посоветовав не обращаться в милицию ради собственной безопасности. Это был девяносто третий год. Я впервые понял, как жесток этот мир. Если родные люди готовы ради денег на подлость, что говорить о чужих людях. Двенадцать лет мы прожили в этом доме, а вынуждены были с мамой уехать из-за чьих-то злых языков, – он остановился во дворе дома. – Два окна на третьем этаже были нашими, – он показал на окна, – два выходили на улицу. Прошёл слух, что это мы извели сына с отцом, чтобы завладеть жильём. Никто не вспомнил о мире в доме, а в смертях обвинили маму. Только через год нам удалось купить квартиру в Серпухове, куда мы позже переехали и где жила сестра мамы. Мама очень боялась быть обманутой или ограбленной. И опять нам помогла бабушка. Подробностей я не знаю, но въехали мы в квартиру со свежим ремонтом при минимуме мебели, но с некоторой суммой на счёте в банке. Так началась новая жизнь. – Антон вздохнул. – Прости. Этот период своей жизни я всегда вспоминаю с болью. В седьмой класс я пошёл в новую школу. Получая паспорт, взял фамилию мамы и забыл о своих родственниках по линии отца. Мне повезло на новом месте. У нас был отличный сосед по дому и хороший тренер в секции. Я узнал, каким должен быть настоящий мужчина. Знаешь, я за все годы обучения в академии ни разу не был на могилах отца и брата. Мама там бывает, а я не могу себя заставить. А вот с бабушкой я встречался два раза в год. Она сама меня нашла, но делала это тайком. Меня Софья Михайловна подтолкнула к тому, чтобы я сам объявился и дал бабушке возможность открыто общаться со мной. Я купил цветы и пошёл по известному адресу, – он ухмыльнулся. – Видела бы ты лица деда и тётки. – Вручил бабушке букет, поздравив с прошедшим Юбилеем, выпил с ней чай, рассказывая о себе и маме, и стал прощаться. Дед приглашал наведываться в увольнении – я отказался: «Не ждите. Вы десять лет не вспоминали обо мне, а я не смог забыть приют, куда вы меня определили. Если Екатерина Васильевна захочет общаться со мной, мы будем делать это на нейтральной территории. Прощайте».