Ты вроде умный, но как же долго до тебя доходит. А ведь ты все-таки интересный персонаж. Вот тебе сон. Перед тобой огромное, сырое, грязное здание. Двенадцать работников охраняют это здание днем и ночью, и ты в их числе. Вам известны все коды от всех дверей на любом этаже. Но вы никогда не заходите в эти комнаты и не знаете, что в каждой из них. Тем не менее, вам любопытно. Ваша жизнь – передвижение по мрачным и холодным коридорам. Жизнь вне здания – загадка. И тут откуда ни возьмись появляется тринадцатый человек. Один ты чувствуешь, что этот человек – зло, твои коллеги не замечают перемены, они считают, этот работник всегда был одним из вас. Его намерения кажутся тебе нехорошими: он хочет узнать все коды и совершить что-то ужасное с тем, что хранится в комнатах. Твои коллеги смело набирают при нем все комбинации, а ты раздражаешься все сильнее и сильнее, потому что этот странный человек добивается своей цели, а другие ничего не замечают. Так он постепенно оказывается наверху и, наконец, выходит на крышу. Через несколько минут гремит взрыв.

Помимо тусовок и прочего случаются времена, когда во мне просыпается желание совершить что-то безумное, и тогда я выношу из дома не только вещи, но и самого себя. В такие дни я обычно просыпаюсь утром после очередного странного сна и избавив себя от его толкования, бегу в душ и понимаю – сегодня день X.

– Скорее всего, у вас циклотимия, – говорил врач в городской больнице.

– Может быть, это биполярное расстройство, только если у вас было больше трех приступов. Так сколько было? – обращался ко мне врач в частной клинике.

– Еще одно дурацкое слово для описания ненастоящих болезней, – сообщала Анна, оплачивая кучу бургеров в кассе магазина.

День восхитительный, и это редкость. В такие дни я обычно жалею, что вынес всю квартиру на помойку и бегу возвращать некоторые вещи обратно. После я звоню Анне. Она берет трубку, и мы попадаем в другую реальность. Это похоже на клип, в котором разворачиваются два события, скрепленные проводами. Информация кодируется: Анна надевает черные кюлоты, вешает на них цепи и заводит машину.

Вот что достаточно знать про эту девятнадцатилетнюю женщину. Она – мое успокоительное. Она достаточно женственна, когда нужно, достаточно заботлива, когда нужно. А нужно – всегда. Такой светлый человечек, который еще не попадал в неприятности жизни. Я бы сказал, что Анна – это оборотная сторона нашей андрогинной медали. У нее каштановые волосы, кольца на всех пальцах, движения то плавные, то резкие. Мне нравится, как она, подъезжая к моему дому, высовывается из окна и снимает очки. В магазинах она часто крутится вокруг меня, пытаясь расшевелить. Это все, больше знать нельзя. Узнавая кого-то до конца, обрекаешь себя на верную гибель.

– Ты какой будешь? Этот веганский, а этот обычный, но веганский гораздо вкуснее и не такой тяжелый.

– Давай его, – отвечаю я и смотрю на нее с улыбкой, натянутой до ушей.

– Что за черт? Все заляпано. Чего смотришь? Ешь, закончится же.

– У тебя с собой?

– Что?

– Так ты принесла?

– Не пали. Я же все-таки на медика учусь. Мы будем давать клятву.

Анна никогда не казалась мне просто телом, поэтому я называл ее по имени. Ей подходит ее имя, иногда мне кажется, что именно такие люди, внешне кажущиеся беззаботными, и способны прыгнуть под поезд. Но Анна, даже если и прыгнула бы, полежала бы чуть-чуть и пошла бы домой, как ни в чем не бывало.

– А что именно принесла?

– Ты достал. Не становись похожим на сам знаешь кого, я знаю, ради чего ты это делаешь.

– Ради чего же?

– Эта штука может указать пути, если все пойдет по плану.

Несколько десятков километров едем в сторону побережья. Я высовываюсь сначала из окна, потом прошу ее откинуть крышу, пока она рассказывает моему торсу о том, какие же парни хитрые.

Она дергает меня за штаны и говорит:

– В этом есть смысл, послушай же.

Я спускаюсь, поправляя футболку.

– Весь во внимании!

– Парни такие хитрые. Только не подумай, что это банальное утверждение. Я сейчас скажу кое-что совсем не банальное. Парни хитрые потому, что, желая затащить девушку в постель, говорят, что они вовсе не такие, какими кажутся. Не такие мерзкие и противные? Ха. На самом деле мы – это все наши маски, которые мы надеваем на себя, нет истинного ни внутри не снаружи, понимаешь?

– Я не пытаюсь затащить тебя в постель, хотя с утверждением согласен.

– Да я не про тебя, ты для меня – существо бесполое.

– Благодарю…

– Не в том смысле, просто друзья для меня сами по себе… то есть я не вешаю на них ярлыки, они для меня просто близкие люди.

– «Близкие люди» тоже ярлык.

– Не вредничай. А про маски… вот ты, например.

– А что я?

– Я тебе как человек, не нужна.

– А как кто?

– «Алло, Анна?» – фраза, которую я слышу только, когда тебе что-то нужно от меня. Я – тот человек, который привозит тебе какие-то приколюхи и у которого есть тачка. Если бы мы не улетали возле побережья всякий раз, когда у тебя приступы счастья, ты бы даже и не думал обо мне.

– Может и так, дорогая.

– Конечно, так. Ты даже начинаешь называть меня дорогой или замечательной, или каким-нибудь говнистым уменьшительно-ласкательным, потому что находишь мне применение на вечер.

– Вовсе нет, я называю тебя дорогая, чтобы ты отвлеклась.

– Все люди преображаются, когда вступают с тобой в определенные отношения, особенно если тебя зовут Анна, и ты тот человек, у которого с собой в бардачке всегда… Таков наш век потребления, век людей – статусных знаков, который уничтожает в нас все человеческое.

Анна резко притормаживает, смотрит в окно и говорит:

– Я не собираюсь загоняться, ты не подумай. Я буду петь песни.

Она без нижнего белья и в легком топе, который обнажает ее ключицы. Все люди – статусные знаки, как она сказала, и я мог бы показать ей, что я не являюсь набором символов, но в тот момент я не хотел отрицать собственную сущность, тем более, что ее интеллект сразу бы сопоставил все факты и вывел меня на чистую воду. Строить прекрасный дом на фундаменте из дерьма – не моя история. Со временем, он все равно развалится, а ее тонкие ключицы будут перед моим взором еще целых двадцать четыре часа. Было бы глупо не поддаться своей собственной «автоматической» сущности в моменты моего редкого счастья.

Она выбегает из тачки и начинает плавно двигаться, просит меня включить погромче музыку.

– Какая прекрасная погода, ощущаешь? Просто открой эту чертову дверь и иди ко мне.

Марку под язык. Страстный поцелуй. Затем слезы. Быть в отчаянии – нелегко. Зачем же все вокруг его переоценивают?

Счастье бывает настоящим подарком, особенно, когда знаешь, что его тройная доза через пять минут побежит по твоим венам, подключатся все нейромедиаторы и теперь не только на земле, но и в голове начнется Бал Сатаны. В эти минуты я считаю свое сознание настоящей находкой, невероятной удачей, которая подсказывает мне, где спрятан ключ от сейфа, к которому люди не находят доступа десятками лет.

– Стой, а палатку собрать?

Я разворачиваюсь обратно и начинаю доставать палки из багажника, как вдруг останавливаюсь:

– А что, если это мой последний шанс?

– Наверное.

Тем не менее я был настроен серьезно, возможно, даже серьезнее, чем в тот раз, когда я составлял список вопросов, которые намеревался изучить под «скоростью». Тогда ничего не вышло, но в этот раз залив казался по-особенному красивым. Сегодня я должен был получить ответы.

– Хочешь совет? Можешь отнестись к этому как к эксперименту.

Тогда эксперимент начинается прямо сейчас. Ах да, чуть не забыл ввести в курс дела. Есть разные приколюхи: открывая одни, получаешь целые миры из игрушечных фигурок, открывая другие, не получаешь ничего, только испорченный шоколад. Первые дают тебе истинное знание, вторые просто убивают время. Если и жертвовать чем-то, то ради чего-то стоящего, а для этого нужна хорошая интуиция. Моей интуицией была Анна.