Сумерки уже опустились на район, и дороги наполнились любителями вечерних прогулок. Мягкая весенняя погода привлекала на улицы множество зевак, и все они выворачивали головы в надежде подслушать и подглядеть за очередной ссорой. Длинные армянские носы чуяли новую почву для сплетен!.. Вачаган почувствовал, как у него запылали уши. Ну и стыдоба!.. Что за наказание эта девица…

Чтобы она да не напомнила о себе?

– Дайте угадаю!.. – спросила она, насмешливо вскинув подбородок, после чего наклонилась чуть ниже и издевательски сощурилась. – К Нерсесянам путь держите?

– Будьте так любезны, ориорд44, – измученно вздохнул Вачаган, нехотя оборачиваясь на её зов. Лилит как раз повела плечами, и непослушная кудрявая прядь налезла на глаза. – Оставьте в стороне остроты. Сегодня я не в том настроении, чтобы на них отвечать.

Лилит ничуть не стушевалась и только ещё выше вскинула брови. И чего он ожидал от той, что носила имя демоницы, убивавшей младенцев?.. Первая жена Адама! Или его несчастный ночной кошмар?.. В детстве младшая дочь изводила мать драчливостью, а нынче – длинным языком. У этой кудрявой, худощавой девицы, когда-то очень походившей на тощего мальчишку без намёка на женственность, и по сей день на всё находилось своё мнение. Вот и на него за какую-то старую детскую обиду она взъелась так, что до сих пор не давала прохода!

Их детское противостояние очень давно вышло за рамки приличий, но её вездесущая мать, тикин Каринэ, до сих пор не теряла надежды увидеть свою младшую дочь нефтяной королевой. Старшая, во всяком случае, уже значилась невесткой царя-ювелира!..

Айвазяны жили всего в нескольких кварталах от Гюльбекяновского особняка, и, как бы сильно их младший отпрыск ни избегал общения с Лилит и её матушкой, ему не всегда это удавалось. Правда, стоит признать, что старшая сестра Татев – вот кто настоящая красавица Ева!.. – давно ему импонировала, и когда эта бесценная армянская жемчужина в конечном счёте стала невестой Завена, Вачаган очень за него обрадовался. В отличие от других женщин своей семьи Татев всегда была мила и услужлива, любила садоводство и вязание, а об её кулинарных талантах ходили легенды. Идеал армянской девушки!.. Не зря ведь в своё время Завен поставил родителей перед фактом: если женюсь, то только на ней. Старшие Нерсесяны покорно понурили головы и, хотя болтливая вдова скромного лекаря жила не очень-то богато – родственники, конечно, помогали, но разве воспитание двух взрослых дочерей настолько простое дело? – всё-таки отправили в её дом сватов.

– А что у вас стряслось такое, парон? – спросила она, подперев подбородок рукой, и как будто посерьёзнела. – Неужто рудник какой засыпало землей?

Вачаган закатил глаза и, махнув рукой, удалился вниз по тротуару. Лилит ещё что-то крикнула ему в спину, но он только ускорил шаг и облегчённо выдохнул, когда тенистый парк укрыл его от её взора. В другое время он, конечно, ответил бы на её вызов, но сейчас у него нашлись бы дела и поважнее. Надо вызволять Геннадиоса!.. Грек точно отпустил бы сейчас сальную шуточку о том, что эта девица слишком уж явно выказывала его другу свою неприязнь, как будто очень хотела его в ней уверить. Гюльбекяна и самого не раз посещала эта мысль, но он отмахивался от неё даже тогда, когда думал об явной нелюбви младшей Айвазян к Манэ.

«Куда ей до Манэ! Она просто завидует, – хмуря брови, думал Вачаган, и сам не заметил, как лицо разгладилось, а губы расплылись в улыбке. – Манэ умна, красива, любознательна… и любит весь мир!».

«Зато не любит меня…».

Правда кольнула юношу где-то в районе рёбер, когда массивные ворота Нерсесяновского дворца – по-другому его язык не поворачивался назвать! – показались прямо за поворотом. Гюльбекян-старший, конечно, любил помпезность и вычурность – кто в их нации не любил? – но Хорен Самвелович уже давно обошёл его в этом деле. Даже росписью дверей и витражных окон в каждой комнате своего особняка он занимался сам, из-за чего все стекла здесь казались произведением искусства. Приказчик встретил гостя на месте и, приехав откуда-то с поручением, передал конюху в руки лошадей. Попутно старик очень интересовался тем, когда парон Гюльбекян собирался обзавестись женой. Вот у него как раз есть незамужняя племянница, и она чудо как хороша!..

– Акоп джан, оставь нашего гостя в покое! – прервал их беседу Завен, появившись в дверях особняка, и дружественно пожал Вачагану руку. – Мы уж как-нибудь найдём ему невесту, не переживай!..

– Ты мой спаситель, Завен Хоренович! – с неприкрытой нежностью отозвался Гюльбекян. – Но где же мне быть таким счастливчиком, как ты?

Когда приказчик, жуя губы, удалился, Завен обнял приятеля, а тот похлопал хозяйского сына по плечу. Вместе они прошли по коридору и, не расцепляя объятий, поговорили о том о сём. Вот уже много лет молодые люди, бывшие самыми желанными женихами во всем Кумкапы, крепко дружили, объединенные одной бедой, и вместе учились в Сорбонне. Правда, один изучал там нефтяную инженерию, а второй – камни и металлы. Даже домой они вернулись на одном и том же корабле и вместе страдали от морской болезни. Вачаган не припоминал ни одной просьбы, в которой средний Нерсесян отказал бы ему даже в те времена. Увы, и на этот раз он снова пришёл под этот гостеприимный кров с просьбой, которая так явно читалась на его лице, что Завен спросил о ней сразу же, как только провёл в дом.

– Тебе нужен хайрик? – переспросил он по-армянски и отправил горничную за кофе, а дворецкого – за отцом в его кабинет. – Ты погоди немного, он сейчас спуститься. Мама с бабушкой поехали на рынок. Ты же знаешь, они всё ещё суетятся из-за нашей с Татев помолвки…

– А Манэ? – Вачаган зажмурился и спрятал лицо в тарелке с чаразом45. Завен улыбнулся уголками губ и, поправив за спиной приятеля подушки, подозвал к себе одного из лакеев. Пока хозяйский сын шептал что-то слуге на ухо, Гюльбекян ёрзал на неудобном, трещавшем по поводу и без диване и пытался подавить смущение.

– Плачет сегодня целый день, – тяжело вздохнул любящий брат, поставил кофе на круглый столик и немного приподнялся на своём месте. – Выхватила из рук отца сегодня утром газету, и всё – поминай как звали. На вопросы наши не отвечает, только рыдает ещё больше…

В глазах друга читался немой упрёк. Конечно, он понимал, что стало всему виной – заключение Геннадиоса, наверняка, показалось влюблённой девушке целой трагедией. И как хорошо, что он так вовремя оказался рядом, чтобы поддержать её… Гена ведь завещал: «Пригляди за ней, а то наделает глупостей!».

– Ты, часом, не знаешь, что её так расстроило? – всё-таки озвучил свои опасения приятель. – Это никак не связано с нашим учителем музыки? Отец как раз читал статью о нём…

– Не думаю, – глухо буркнул Вачаган, раздумывая, насколько её брату следовало знать об этом. – Я полагаю, её расстроили смерти и аресты, которых в последнее время очень много даже среди приближённых к султану людей. На днях дядя моего близкого друга…

– Дядя друга?

– Да, – уклончиво отвечал гость в надежде повести разговор в более подходящее русло. – Ты наверняка читал о нём в газете: Фазлы-Кенан-Паша. Он заседал в совете дивана и был очень уважаемым человеком. Несколько дней назад его тело нашли в водах Босфора…

– Фазлы-Кенан-Паша, – одними губами повторил Завен, и его взгляд похолодел настолько, что Гюльбекян почти почувствовал этот холод на своей коже. – Так ему и надо.

От неожиданности губы обожгло горячим кофе. Вачаган чуть не пролил его на костюмные брюки, за которые отдал целое состояние, и, округлив и без того большие глаза, в недоумении воззрился на друга.

– Что ты сейчас сказал?

– Я не скрываю этого, – пожал плечами Нерсесян, и что-то страшное заблестело в его взоре. – Я бы тоже его убил.

На этот раз – как опрометчиво делать в такой момент глоток! – горло запершило настолько, что кофе чуть не брызнуло на ближайшую бело-розовую стену. Вачаган вытер рот салфеткой, которую схватил дрожавшими пальцами и с трудом их сжал, а затем отшвырнул помятый комочек на бежевую скатерть.