Разрезали бальные залы перегородками.

Устроили… непотребство.

— Какими они были?

— Кто?

— Драконы, — а вот это Астре хотелось бы знать, потому что пламя бушует и гореть ему еще долго. А ей — мучиться, сдерживая его.

— Обыкновенными, — это слово падает в тишине. — Говоря по правде, ничего-то драконьего в них не осталось… внушали трепет, это да. И сильны были… огненные маги, но… просто маги, понимаешь?

Нет.

И да, пожалуй.

— А еще безумцы… они все сходили с ума, рано или поздно. И сперва это безумие было незаметным, оно проявлялось раздражительностью, и тогда все-то упирали на дурной нрав, на возраст. Однако раздражительность сменялась апатией. Я видел, как это происходило. Те, старые, они долго держались. То ли кровь сильнее была, то ли просто… царевич родился больным.

Дверь.

И отворяется беззвучно, стоило только чуть коснуться ее. За дверью — ковер, из тех, тонких, сотканных из шелка и солнечного света, что хранят тепло.

И тишину.

На чердаке было сумрачно.

Глава 28

Глава 28

— Сейчас, погодите… — Александр оттеснил Астру и скрылся в сумраке, чтобы вернуться со старым канделябром. Серебро потемнело, почернело, а вот свечи были сделаны недавно. И пожалуй, человеком, который весьма отдаленно представлял себе процесс изготовления. — Присядьте пока, погодим… надо подождать, пока остальные придут. Если я не ошибся, то ждать недолго… тропы… в моем нынешнем состоянии есть свои преимущества. И главное из них — время. Времени у меня было много. Достаточно, чтобы подумать.

Придумать.

— В чем проявилось его безумие?

— Чье? А… сложно сказать. Мне порой случалось встречаться… первое время он был среди сестер и нянек, конечно, никто бы не позволил мне приблизиться. Кто я, и кто он? То-то и оно, но находиться рядом с ним долго было просто-напросто невыносимо.

Его передернуло.

— Ходили слухи, но осторожные… потом слегла младшая из великих княжон. И не встала… прочих отослали. Слухов стало больше. Кто-то обмолвился, что цесаревич страдает приступами гнева, что даже едва не убил какого-то лакея. Для того, чтобы приступы контролировать и приставили к нему упыря, чтоб тянул излишек сил, не позволяя скапливаться. Что будто бы дар таков, что простому смертному с ним не сладить, а вот драконы… драконов в мире давно не осталось.

— То есть, ты не уверен?

Астра опустилась на ковер, и девочки сели рядом, прижались, но ни дрожи, ни страха их Астра не ощущала.

— Не уверен, — согласился Александр Платонович. — Возможно, сложись все иначе, он бы обуздал свой дар. И стал бы правителем, но… их убили.

— Та лента, ты ее подбросил?

Астра погладила запястье, на котором красные пятна лишь налились цветом.

— Не подбросил. Дал. Было интересно, справишься или нет.

— И только-то?

— Не только, — он не собирался отрицать очевидного. — В тебе мало сил, но с теми, у кого много, мне не сладить. Да и прочие живут общиною, держаться друг друга. Я как-то… когда тебя еще не было, подался на Север… до войны. Перед войной.

Он уточнил, будто бы это и вправду имело хоть какое-то значение.

— Думал, найду кого-нибудь… предложу сделку. Одна жизнь за другую. У меня уже имелись связи, знакомства, я много мог. Во всяком случае, вывезти одного-другого дива сумел бы, как и спрятать. Страна огромна и глухих мест в ней хватает.

— Не вышло?

— Мне и близко подойти не позволили. Не охрана. Дивы. Див. Вышел навстречу и велел убираться. Сказал, что он бы с радостью уничтожил меня, да слишком велика цена будет. И еще, что они заслужили подобную тварь… будто я хотел стать тварью.

— Как это вышло?

— Как… — он опустился на ковер и ноги скрестил по-турецки. — Глупо, если честно… наш род всегда гордился преданностью. Мы получили графскую корону из рук императора… вера и верность — вот наш девиз. Вера в непогрешимость государя. И верность ему же. Я остался. Когда он отрекся от престола. Когда… все началось, когда завертелось. Когда оказалось, что привычный мой мир вовсе не так уж надежен. Я… был просто одним из гвардейцев, которых хватало. Скорее всего, он и имени-то моего не знал. Или знал? Не суть важно. Главное, я был рядом, полагая, что в этом и состоит мой долг. И когда поезд задержали. И когда перевезли всех в тот город… в ту усадьбу… когда потянулись дни, один на другой похожие.

Александр закрыл лицо руками.

— Его уговаривали уйти. Уехать. Были люди. Другие умоляли вернуться на престол. Мы все чувствовали опасность. Но беда драконов в том, что они всецело уверены в собственной непогрешимости. И если решение принято, они не отступятся.

— Моя бабушка…

— Тогда она еще не была бабушкой. Молоденькая ведьма, проданная ко двору… то есть, конечно, это тоже была служба. Почетная донельзя. И болезненная. Да и… не всякий человек мог пережить ритуал. Драконья кровь, даже ослабленная, легко выжигала слишком слабых. И сводила с ума слишком сильных. А потому никто не спешил становиться провидицей.

Он потер сложенными ладонями переносицу.

— Ее продали, когда ей исполнилось семь. И дар проявился. Достаточно яркий, чтобы к девочке отнеслись благосклонно. Сперва ее приняли под опеку императрицы, приставили учителей, а когда она вошла в нужный возраст, то провели ритуал. Она не любила говорить об этом.

— Вы…

— Нет, между нами ничего-то не было. Я бы, пожалуй, не отказался, даже зная, что никогда не получу высочайшего соизволения на этот брак. Подобные ей оставались бесплодными. Драконья кровь брала свою цену, мне же невесту нашел отец. Но порой мы с Серафимой встречались. Иногда даже разговаривали. Обо всем… никогда о тех, кому служили. Она первой предупредила, что осталось недолго.

— Ее не услышали?

— Не знаю, — взгляд его был полон какой-то обреченности, тоски. — Подозреваю… им она не сказала.

— Что?!

— Она не могла лгать своим хозяевам, но это не значит, что она их любила. А молчание… разве молчанием можно навредить?

— Разве она… не должна была?

— Должна, но… потом, незадолго до смерти Фима сказала, что сделала то, что была должна. Что… цена всегда высока. Ее заплатили все, но мир устоял, выжил. А вот безумный дракон на престоле — слишком опасно. И та, другая, не случившаяся война, была бы куда более страшной.

Астра погладила пальцы Розочки.

Или это была Машка?

Обе они стали просто неотличимы друг от друга. И это пугало.

— Она сказала, что если я хочу уйти, то должен. Но я был ничуть не менее упрям, чем драконы. Да и, стоит признаться, что будущее, которое рисовала она, просто-напросто не укладывалось в моей голове. Как возможно такое, чтобы жить без императора? Мы, признаюсь, обсуждали, но все обсуждения сводились лишь к тому, кто станет следующим, но чтобы вовсе… права людей… не тех, кому довелось родиться с даром, но обыкновенных. Ты не понимаешь просто, насколько нелепо это звучало. Признать их равными себе? И не только их, но и ведьм, и двуипостасных, и прочую мелкую нелюдь, чья задача — служить, надеясь, что службы хватит, чтобы сочли полезным.

Он посмотрел на Астру с какой-то непонятною ей жалостью.

— Ты никогда не думала, кем бы была в том мире?

— Нет.

— Зря… дивы… вы, конечно, не драконы, но где-то рядом. У подножия трона, да, но не слугой… равными они признавали лишь подобных себе, но дивов… порой мне казалось, что они побаивались вас.

— Казалось.

— В любом случае, ты была бы выше людей.

— Даже магов?

— Маги тоже люди. И да, даже магов…

Быть может, и так. Но тот мир ушел, а новый жил по своим собственным законам, к которым Астра привыкла. И чего гадать о том, что невозможно.

— Серафима ушла первой. Просто выскользнула за дверь и все. Никто-то не заметил. Да, людей рядом с ними осталось немного, но самые верные, те, кто не видел для себя иного пути, кроме как служение. Впрочем, иным бы служить и не было позволено. Не знаю… быть может, это тоже часть драконьей силы? С драконом… когда он говорит с тобой, смотрит на тебя, когда просит о чем-то или повелевает, отказать просто-напросто невозможно. К счастью, я довольно редко удостаивался высочайшей чести.