А вот Виталик сообразил, что брякнул лишнее, ведь Феликс не знал толком, что случилось с Мариной. Поэтому он сразу решил вернуться к баранам, то есть к телкам:

— Девки классные, фирма веников не вяжет!

— Не хочу, — отверг авансы хозяин.

— Что, совсем? — сочувственно спросил Виталик.

— Сейчас не хочу.

— Такого не бывает. Или, может, ты был с бабой, а мы не вовремя приехали? Так зови ее к столу.

— Нет.

— Замужняя?

— Нет, я один.

— На стройке устал?

— Послушай, Виталик, я не люблю, когда мне что-то навязывают. Пусть даже хорошее. Я сам привык выбирать для себя женщин.

— Ну так выбирай — целых четыре! Бери любую. Мне не жалко… для тебя.

— Ты не понял. Я люблю выбирать из всех женщин, а не из четырех проституток.

— Так можно и до конца жизни не выбрать, — рассмеялся Езерский и встал, чтобы выпить за здоровье хозяина дома.

Девицы были наверняка предупреждены, что одна из них предназначена Феликсу. Выпив, Виталик сел и вновь вернулся к прерванному разговору:

— Ты что, мы их тоже выбирали со всего Смоленска. Это лучшие, я тебе обещаю.

— Я не люблю трахаться за деньги.

— Во-первых, Феликс, ты за них не платишь…

— Ну, значит, ты за них заплатил.

— И я не платил.

— Они по любви трахаться приехали?

— В общем-то, можно сказать и так. Какая тебе, в сущности, разница, трахаются с тобой за то, что ты хороший парень, или за то, что они обязаны этим парням из налоговой полиции? Каждого человека любят за что-то, и вот они… согласились задаром… Так что можешь считать, они трахаются по любви.

— Виталик, отстань ты от меня.

— Как хочешь. Надумаешь — скажи. Можешь взять даже двух.

— Не получилось качеством — берешь количеством?

— Качество только лучшее.

Снова выпили. На этот раз изрядно нагрузившийся налоговый полицейский заплетающимся языком предложил тост «За дам-с».

Колчанов пил водку по-западному, маленькими глотками, и еще ни разу не подливал себе в стакан. Он все время ощущал близость Марины. Она сидела рядом с ним, не говоря ни слова, пила мало, вернее, только делала вид, что пила.

Третьего тоста так и не прозвучало. Как это часто бывает, застолье разделилось «по интересам». Толстый коллега евангельских мытарей отплясывал что-то среднее между русской присядкой и брейком, используя в качестве аккомпанемента собственную мощную глотку. Перед ним одна из девиц прижимала ладонями подол короткой юбки и подтягивала его вверх. Но лишь только показывались белые кружевные трусики, она тут же целомудренно вскрикивала и одергивала юбку. Специалист по выбиванию податей норовил схватить ее за мягкое место.

Виталик глупо захихикал, по-пьяному подмигнул Феликсу и прошептал:

— Сейчас я им устрою.

— Что ты задумал?

— Погоди, сейчас увидишь.

В темноте послышался скрип ворота колодца и глухие удары полного ведра о бетонные кольца. Езерский появился из темноты внезапно, когда его никто не ждал. За ним по траве волочилась колодезная цепь. Не успел никто и оглянуться, как он из ведра окатил и проститутку, и налогового полицейского, а затем с хохотом принялся отплясывать вокруг них, хлопая себя по ляжкам.

Тонкая блузка моментально прилипла к телу девицы и сделалась полупрозрачной, рельефно обнажив крупный, с острыми темными сосками бюст.

— Холодно! Холодно! — визжала дама полусвета, неподдельно стуча зубами.

— Грейся!

— Какого хрена ты меня окатил?

— А я не люблю потных женщин, — размахивая руками, выкрикивал Виталик.

— Холодно! Холодно!

— А раз холодно — раздевайся!

Девица темпераментно заверещала и принялась сбрасывать с себя мокрую одежду. Вскоре она осталась в чем мать родила и набросилась на мытаря конца двадцатого столетия.

— А тебе что, особое приглашение нужно! А ну, скидай все с себя.

— Не буду, — заартачился налоговый полицейский.

— Что? Не умеешь — научим, не хочешь — заставим!

К полицейскому подбежали еще две девушки, и он все-таки принялся раздеваться. Лампочка над столом раскачивалась, как сумасшедшая, Феликсу все время казалось, что она качается в такт музыке. Он чуть не поперхнулся куском мяса, когда, подняв голову от тарелки, увидел, как солидный госслужащий в лунном сиянии пляшет нагишом. Костюм, раньше скрывавший обширный живот, теперь ничем не мог помочь своему владельцу по причине полного отсутствия. Девушка в танце вскидывала руки и с каждым поворотом ударяла обнаженным бедром по налоговыбивательскому пузу. Раздавался звук, похожий на неуверенные аплодисменты. Опытная партнерша полицейского умудрялась даже подбрасывать рукой его вялый член.

Ни один мускул не дрогнул на лице Марины, когда она глядела на эту живую иллюстрацию к истории Древнего Рима времен его упадка. Единственное, что она сделала, когда голый инспектор уселся за стол напротив нее, так это отложила вилку с ножом и отодвинула тарелку в сторону.

— Так и вытошнить может, — пробормотала девушка.

Феликс понял, что остановить оргию уже не в его власти.

— А я тебя не сразу узнал, — сказал он Марине. Та слегка улыбнулась.

— Ну да, вы же ожидали увидеть девочку с бантиками или косичкой.

— Да нет, я, в общем-то, знал, что девочки когда-нибудь вырастают. И кстати, раньше ты меня называла на «ты».

— А можно я сейчас буду называть «дядя Феликс»?

— Почему?

— А потому, что Виталик требует, чтобы я называла вас Феликс Петрович.

Колчанов рассмеялся.

— Дядя — это для того, чтобы я не слишком приставал к тебе?

— Нет, просто мне так удобнее.

— Не выйдет. Будешь называть меня Феликсом.

И вновь Колчанову захотелось напомнить ей о ее просьбе, тут же, не откладывая в долгий ящик, попытаться отговорить девушку от абсолютно сумасшедшей затеи, истоков которой он пока не знал. Но до сих пор Марина сама не подавала повода к такому откровенному разговору. Она вела себя очень скромно, и Феликс даже усомнился, не придумал ли все это ее брат для каких-то своих целей.

— Танцы! Танцы! — кричал Виталик, громко хлопая в ладоши.

Окончательно уморившись, он опустился возле Феликса и допил оставшуюся в стакане водку.

— Пантеры, а не телки! — хохотал инициатор «афинской ночи», показывая пальцем на танцующих девиц. — Это сейчас они косые, поэтому чуть не падают, а когда трезвые, такое умеют вытворять! Ты так еще и не присмотрел себе ни одну из них?

— Я же сказал тебе.

— Зря. Мировой уровень!

— Мне видней.

Прошло еще минут двадцать, и Феликс понял, что больше за столом он не высидит. Ему стало противно, он осторожно выбрался и пошел к своему дому — новому, еще недостроенному. Тот встретил его прохладой и темнотой. Но она не была помехой для хозяина. Он мог двигаться здесь на ощупь, помнил все повороты и преграды. Музыка гремела так, что Колчанов не слышал даже звука собственных шагов.

«Ничего себе, будет у меня завтра вид, когда придется пройти по деревне!» — подумал Феликс.

Он уже знал, какими глазами посмотрят на него местные жительницы. Ну как же, понавез шлюх полон дом, а мужик-то с тех пор сущий кобель стал…

Колчанов вошел в комнату, которую представлял себе как будущую спальню на втором этаже. Он остановился у окна, глядя сверху на неровные ряды могил сельского кладбища.

— Ой, — послышалось у него за спиной, — кажется, мы здесь не одни!

— Да уж-Феликс обернулся. Из темноты на него глядело испуганное женское лицо, обрамленное всклокоченными волосами. Когда глаза немного привыкли к полумраку, оказалось, что девушка стояла на четвереньках, а сзади за ней пристроился один из налоговых полицейских. Взгляд его говорил только об одном: мужчину прервали в самый ответственный момент.

— Ой, как неудобно вышло! — захихикала девица и пару раз вильнула бедрами.

Мужчина выпустил из рук ее груди и поправил слипшиеся от пота волосы на лбу.

— Думали — успеем, управимся, — извиняющимся тоном пробормотал полицейский, у которого, видимо, сохранились остатки старомодного понятия «совесть».