— (т.и)… — ее голос боязливо дрогнул, когда теплая ладонь накрыла твою. Кэйко явно беспокоилась о тебе, переживая о состоянии, словно была тебе родной сестрой. Хотя ты понимала, что на то были причины. Она явно ожидала, когда ты решишь поделиться всем, чтобы она могла узнать, что с ее братом, почему ты такая, да и, что за чушь творилась в этом мире. — Пожалуйста, скажи, что произошло… Я знаю это ужасно, но я хочу знать, где Каору и тебе тоже нужно выговориться, станет легче. — девушка закусила губу, пока ее голос был тихим, она явно волновалась за тебя, стараясь действовать как можно более аккуратно, хотя твой воспаленный мозг воспринимал все слишком в штыки.
Сколько раз ты уже слышала это все? Десять? Тридцать? Может сто? Где-то так или больше. Все кому не лень, говорили, что тебе нужно поговорить, выплакаться и успокоиться, но никто не пытался понять, что у тебя на душе. Все словно считали, что от всего можно избавиться, какими-то жалкими словами, словно в душе у тебя цветочный рай с бабочками наперевес. Страшно представить, что раньше ты была одной из них. Такой же самоуверенной и глупой, не понимая, что есть боль, которую невозможно пережить.… И.… Это действительно была другая ситуация. Тут не помогли бы разговоры, тебе бы никто и не поверил, и просто покрутили пальцем у виска, называя тебя сумасшедшей, словно ты больно из психбольницы, хотя попадание туда было уже вопросом времени, ведь все врачи трубили об этом в яром порядке.
— Выговориться… — твой голос хрипел, когда ты издала звук и подруга оживилась, это был первый раз, когда ты заговорила с ней, а не просто билась в истерике или безмолвно сидела. Да и говорить ты начала, только потому, что сердце казалось, уже совсем сгнило в пучине боли и отчаяния, словно прокаженное.
— (т.и), я так рада! Боги… — с ее глаз потекли слезы радости, пока она смотра на тебя, прямо в твои тусклые глаза, что отражали в себе только безразличие, что мешалось с гневом. — С тех пор как тебя нашли на берегу, то ты не говорила… — она вытирает слезы пальцами, тут же кидаясь нежно и тепло обнимать тебя, явно будучи счастливой от того, что происходит, к сожалению девушка не знала что ее ждет, вед ты была у самого края в бездну. Несмотря на то, что это было тепло, совсем ничего не тронуло твою душу, ведь там уже зияла огромная безмерная дыра — пустошь. Некий кратер, который остался от удара чего-то тяжкого, да вот только удар ты не выдержала, пока твоя оболочка трескалась по кусочкам.
— На берегу… — отчаянно шепчешь, понимая, что не можешь вспомнить даже таких вещей. Многие воспоминания размылись, и ты даже не была уверена ни в чем. Все было слишком хмурым, мутным и не понятным намешанным друг на друга, словно плохо снятый фильм… Сколько дней ты находилась дома? Что было до того, как ты попала в другой мир? Кем была ты сама…? Ответа не было, хотя отдаленно ты понимала, о чем шла речь, но не знала полной истины.
— Да… Давай, поговори со мной. — кивает она, всхлипывая весьма горько и в то же время счастливо, явно желая тебе только счастья, которого больше никогда не будет в твоей жизни, когда ты смотришь в ее глаза, которые были у ещё одного человека. Раньше. Смех срывается с твоих уст подобно сумасшествию, что подруга от неожиданности отстраняется от тебя с лёгким страхом в глазах. Кэйко явно не ждала такого раз смотрит так боязно и со стразом до дрожи в теле. — (т.и)-тян…
— Ничего… — говоришь сухо, ощущая как что-то внутри тебя закипает. Ты просто уже балансируешь на тонкой нити, которая вот-вот пореветься от груза, что так и ложиться на твои плечи. Что ты просто не можешь совладать с ним, удержать в руках столько вещей, когда они все были так тебе нужны, но ты терла их по дороге. И в момент, когда ты пришла домой, не осталось практически ничего. — ХАХА! Да, думаю, ничего… Абсолютное ничего, чем бы я хотела делиться… — ты смотришь прямо в ее очи, пожирая ее взором, словно пытаешься съесть, поглотить ее, оставляя только груду косточек.
— (т.и)-тян… Прекрати пожалуйста. — рука Кэйко приближается к тебе, когда она поглаживает волосы, а ты вспоминаешь как точно так же делал Осаму будучи рядом с тобой, насколько сладкие и нежные движения он дарил тебе, что мурашки шли по спине. Но сейчас к такому ты ощущала лютое отторжения, понимая, что рук, которые ты так любила, больше нет, не просто рядом с тобой, а совсем. От этого прорва внутри тебя начинала заполняться адским гневом, то пожирал чистые мысли и разум, пока твой тихий смех становился постепенно больше, заставляя Тачибану бояться этого. — Почему…? — тихо шепчет она, пока по щеке Кэйко стекает слеза, что срывается и падает на твою ладонь, которую она держала в своих руках.
— П-почему? Ха-ха… Ты еще спрашиваешь…? — с придыханием, глубоко глотая воздух говоришь ты, глядя на ее слезы, что совсем не трогали твою душу, казалось они были для тебя чем-то незначительным… Полностью бесполезным и ненужным. Зачем она плачет вообще? Слезами то ничего не изменить! Осаму не воскрес, когда ты плакала, вот и сейчас ничего не измениться…
— Я не понимаю… — мотает головой Кэйко, подавая тебе свой слабый, робкий и надломанный голос, что отражается в ушах эхом слов. — Да, что с тобой случилось! — резко не выдерживает Тачибана, начиная кричать, но тут же закрывает рот ладонями, понимая, что вызвала твой гнев, ведь сейчас в твоих пустых глазах застыла некая ненависть, что пожирала твою подругу до самого нутра. Мурашки пробежали по спине, когда ты снова заглянула в ее глаза, и словно по велению щуки на ее месте возник образ Каору. Эта фигура колебалась в сторону, тянула к тебе руки, от чего ты заёрзала по кровати, пока не услышал липкий голос в голове.
«Я умер из-за тебя… Ты меня убила, (т.с.и)-тян… ТЫ!»
Голос был громче слов Кэйко, что просто растворились в глуши, оставляя тебя одну и полностью оставленную саму на себя, один на один с призраком Каору, который все больше походил на чудовище. От этого душа стала накаляться, словно метал, что засунули в печь, и ты тяжко задышала, когда слезы так же собрались на глазах. Истерика приближалась практически незаметно, с новым выбросом боли и безразличия, что при смешивании отторгали друг друга, делая только больнее, твой душе и даже телу.
— Ха-ха-ха-ха! Ахаххаха! — ты задыхалась от безумного смеха, но счастья не ощущала, ты даже не знала, зачем это делаешь. Истерика просто охватила тебя резкой вспышкой на черном ночном небе, что словно комета проявилась из ниоткуда, опаляя землю своим светом, пока летела в небесах, сгорая по собственной воле. Как и ты, выгорая полностью и без остатка, чтобы стать бесполезной пылью. Твои очи смотрят на фигуру Каору, что стала страшнее прежней, смотря на тебя пустыми глазницами, пока я его живота вываливались внутренности. Он шепчет тебе о смерти и тому, что скучает там, в аду, где тебя ждет Осаму. Именно поэтому твой судорожный мозг приходит только к одной мысли, когда ты все де вываливаешь Кэйко то, что она так просила. — Это я убила его! Ха-ха! Я! Я убила твоего брата! — твой крик хриплый и грубый, кажется, ты сейчас сорвешь голос, но продолжаешь делать то, что начала. Твои очи прожигают фигуру подруги, пока она содрогается от каждого твоего слова, с паникой в глазах. От этого ты получаешь странное наслаждение, когда продолжаешь свою триаду. — И не только его! Я убила многих! Все они погибли из-за меня! Я их убийца и сейчас они приходят ко мне, чтобы поговорить! — с визгом ты схватилась за голову, начиная тянуть волосы, легка боль по сравнению с той, что у тебя в душе, была просто ничем. Но она давала то самое расслабление сердцу, которое безумно билось в груди, желая ломать тебе ребра. Но сейчас ты бы действительно была бы не против смерти, все же ты не видела смысла в дальнейшей жизни без Осаму.
— (т.и)… — в голосе Кэйко сквозит страх и обречённость, пока она наблюдает за тобой, сжимаясь, словно маленький котенок в зимнюю стужу. Ее зелёные глаза тускнеют, становясь болотным, словно она резко потеряла все желание жить, как и ты. — Я не верю тебе… Прошу успокойся! — она словно перенимает твое настроение, повышая голос, чтобы постараться повлиять на тебя, хотя все становиться четным, от твоего дерзкого смеха.
