— Но самое главное я убила его, понимаешь?! Я убила его! Из-за меня он умер! Потому что я глупая! Потому что я… Нажала на курок!!! — ты прерываешься, от тяжкого дыхания, а горло болит, но тебе трудно остановить поток слез и криков. Ты пропадаешь с них, теряясь в собственной голове, что кружит спиралями по каруселям жизни. Кэйко шугается тебя, пока ты снова смеёшься, уже не смотря на нее. Тебя даже не интересуют голоса в голове, ведь ты думаешь о нем… Даже сейчас тебе не стало лучше, только хуже, ведь твоя истерика перешла в истошны плоть со скулежом. Твои пальцы в страхе сжимали вещь, пока ты уткнулась в неё лицом, чтобы скрыть себя. Все эти слова о разговоре чушь…
— (т.ф)-сан! — в панике кричит Тачибана, кивнув тебе, чтобы проверить твою сохранность и выбегает из комнаты, в порыве найти членов твоей семьи, ведь слишком сильно волнуется.
Буквально через минуту твоя мать врывается в помещение, смотря, как ты обнимаешь себя за плечи, содрогаясь в рыданиях и смехе. В твоих глаза, словно поселилась болотная муть, а от боли в горле ты скоро начнешь хрипеть с непривычки.
— Я вызову доктора. — стоит матери увидеть тебя, как она тут же взволновано ходит по кругу вокруг тебя, как будто ты экспонат в музее. — Кэйко, прошу, останься с ней. — так же виновато и слезливо прости твоя мать, которая уже не один десяток раз прерывала их.
— Да, хорошо, (т.ф)-сан. — подруга кивает, и подходит к тебе, становясь рядом, чтобы хот бы как-то отвлечь и помочь тебе. В ее голове есть маленькая идея, которая кажется абсурдной, но сама Тачибана уже не знала, что ей делать.— (т.и)… Хочешь, посмотрим аниме…? — неловко предлагает она, слегка посмеявшись, пока ты замираешь, поражённо поворачивая голову ней, смотря в ее глаза, пока сердце вспоминает Дазая, начиная плясать. — Бродячих псов, например? — она клонит голову вбок, медленно подходя, а ты замираешь резко затихая.
— Осаму… — имя вырывается из твоих уст, и ты равно дышишь, когда это имя начинает повторяться эхом в твоей голове, словно мантра в соборе. Твои руки хватаются за твою же голову, сжимая и чуть ли не выдирая волосы.
— Да-да! — уже более радостно восклицает подруга, хот и видела твою реакцию, то что ты помнишь своего фаворита, явно для нее многое значило. — Тебе же нравился Осаму Дазай! Ой, точно, а мне на день рождения футболку с ним подарили, хочешь взять себе? — Тачибана улыбается, она явно подумала, что тебе лучше, когда твои руки опустились на стол, а на лице появилась блаженная улыбка, в придверии ожидания смерти. — У меня есть одна и для Каору! Только с Чуей. Вот когда он вернётся… — продолжает свою речь она, а ты дрожишь.
— Прекрати… — злостно шепчешь, ощущая ярость внутри, что кипит подобно молоку, быстро и много.
— А? — звук, что сорвался с ее уст, пропитан удивлением, словно она не могла говорить, хотя после таких картин это было так, скоро Тачибане понадобятся свой психолог.
— Прекрати… — уже в мольбе просишь ты, пока видишь, как образ Кэйко исчез, показывая тебе только уже окончательно изуродованного друга. Кровь стекает по его белоручками, у него нет ни глаз, ни зубов, тогда как желудок вываливается наружу. — Я не хочу… Он всё равно ко мне больше не придёт. — слова идут с болью, ненавистью к самой себе, к миру и жизни. Не хочется ничего, и даже ты понимаешь, что выгорела, опустела и умерла внутри. Что-то сломалось, когда ты поняла одну вещь, но ум в голове не дал на ней сосредоточится, словно ты бал врагом этого мира. Может потому, чтобы не можешь там утонуть. Осталось снаружи.
— Да, что с тобой случилось?! Ты с ума сходишь! — в ее голосе волнение танцует с беспокойством и это слегка трогает тебя, но ты уже ей все рассказала, она, как и ожидалось, не поверила. Больше не было смысла продолжать. Поэтому, ты те же смеялась, вывод Кэйко на такую же истерику, с криками и разговорами, чтобы «стало легче».
— Осаму больше не вернётся ко мне… — потерянно шепчешь, широко распахнув глаза, когда что-то внутри резко обрывается, со звоном цепей отпуская тебя, позволяя отдохнуть от боли полнейшим, резким, а главное не систематизированным безразличие. — Никогда… — твой голос стихает, пока ты уже не плачешь и не улыбаешься, показывая, что я честна сама, а перед собой.
Кэйко медленно осаживается на пол, и тихо плачет, явно переживая за тебя и напуганная твоими словами. Но тебя это не волнует, и ты просто сидишь, смотря на нее стеклянным взглядом, изредка моргая. Погрязнув в своих порочных мыслях, ты крутишься вокруг до около, слушая голоса в голове, ожидая, что могут сказать, что все миры, и пусть она. На то, как ты уже тоже не смотрела, просто зациклившись на своем «спасение»….
После этого в комнате наступает тишина, до прихода доктора…
Врач, посидев с тобой, пожал плечами и ушел говорить с матерью. Ты слышала крики и вопросы, которые шли по дому слишком громко, чтобы остаться незамеченными. Мать явно не хотела отдавать тебя в какие-то психбольницы, яро крича о твоей нормальности, пока психолог приводил доводы, что указывали на обратное. Как итог твой мама сдалась под уговорами, о том, что там тебе станет лучше, и вскоре ты сможешь жить прежней жизнью, так спокойно, как и до пропажи. Психолог удивительно четко сыграла на ее чувствах и любви к тебе как к единственной дочери, что она все же смирилась с этим фактором, только для того, чтобы увидеть твою улыбку и счастливый взгляд. Винить мать ты не стала, ведь, впрочем, ожидала такого, все же кое-что ты успела перенять от Осаму, и даже не знала, было ли это хорошо или плохо. Но такое тебя не пугало п одной простой причине, тебе было все равно. Сегодня пока ты говорила с Кэйко, пока ты слушала все ее слова, пока размышляла сама, ты поняла одну простую вещь… Этот мир тебе не интересен, не важно где, что и как, вся жизнь перестала существовать для тебя. Возможно, прошло бы время, и твоя боль утихла, возможно, ты даже бы забыла об Осаму как о каком-то сне, однако, сейчас ты не могла это сделать. Он стал значить для тебя слишком много, слишком нужен, чтобы забыть его образ, что раз за разом показывается на веках стоит закрыть глаза. Твое маленькое проклятие, от которого ты не сможешь сбежать, ведь кроме аниме, в вашем мире был такой писатель, да и ты любила читать его книги. Люди на форумах, друзья, возможно будущие коллеги, ты могла услышать это имя от любого человека, что потом явно бы вызывало боль в сломанном в дребезги сердце. Да и совесть съедала тебя с призраками. Пока все отражалось в душе как в водной глади и ты понимала одну вещь, ты не покинешь психбольницу. До скончания своих дней ты будешь гнить там, став грузом для родителей, которые не смогут тебя бросить на верную смерть. Именно поэтому, это была твоя последняя ночь в родном доме, а в итоге и…
Ночной воздух был холодным, снег под босыми ногами щипал кожу, и пальцы медленно немели, пуская по телу ощущение изнеможения и некого страха, все же осадок осознания остался даже у тебя. Ты безмолвно и тихо шла к центру города, желая только одного в этой жизни, которая тебя больше не интересовала — избавиться от мучений. Твое тело продрогло от холода, который ты игнорировала, пока шла, слегка раскачиваясь в стороны, словно местный призрак. Тонкая, белая ночнушка совсем не грела, но сейчас это ещё было и отрезвляющим ощущением, пока холод проникал под кожу заставляя тебя сжимать плечи. Ты безвольно брела в нужную сторону, одного огромного многоэтажного здания, совсем не заботясь о чем-либо или ком-либо. На улице было за час ночи, никого не было… Практически. Несмотря на объёмы города, зимой люду на улицах было мало, наверное, именно поэтому возрастало количество самоубийц, ведь мало кто мог помешать, у всех были абсолютно другие хлопоты. Те, кто подходили к тебе не смогли чего-то узнать, а кто-то спешил пройти быстрее, косо посматривая на твою фигуру, что явно пугала тех, кто считал себя адекватными. Темная аура окутала тебя, показывая прохожим некий сгусток раздражения, злобы разочарование, которое ты источала из своего тела огромными волнами, что распространялись повсюду, как проклятие в виде чумы.
