— Что?.. Я не оставлю тебя! — ты кричишь слегка безумно, пока мотаешь головой, позволяя слезам метаться по лицу. — Никогда, слышишь?! Я-я не хочу оставлять тебя! — твоя истерика достигает пика, слезы бегут ручьями, пока в душе открывается многомерная пустота. Кажется, она пытается затянуть тебя в себя, чтобы поработить твою душу оставить ее бесполезным фантиком. — Я хочу быть с тобой! Я люблю тебя! — ты вопишь, переходя в истерику и даже примчавшийся сюда Куникида, который пытается понять происходящее, смотря на вас пораженно, тебя не беспокоит. Ты видишь, что глаза Дазая еще больше потемнели, пока он просто кивает тебе, показывая тем самым, что не отступиться от своих слов. — Прекрати, Осаму! Может все не так плохо! — твоя грудь, кажется, ревется от чувств, когда тело уже болит и тянет. Ты не можешь оставить его. Ты не можешь убить его. Ты любишь его!
— (т.и), я отравлен… Совсем скоро мое сознание затуманится, и я стану как те безвольные куклы… — его голос переходит на шепот, и он отпускает твои ладони, но не перестает улыбаться, трясущимися руками вкладывая тебе пистолет, от чего ты широко распахивает глаза, позволяя слезам стекать по щекам. Они просто размазываются по лицу, и ты практически умираешь внутри от одной мысли, про нажатие курка. — Это будет лучшая смерть, которую… Я мог желать…– его слова вопреки всему теплее, чем солнечный луч, когда ты плачешь, не имея сил принять это, тело дрожит, и слёзы градом стекают по щекам, когда ты сгибаешься пополам, утопая в собственных рыданиях. Боль в груди настолько сильная что кажется от того как болезненно стучит сердце ты сейчас умрешь.
— (т.и), что с Дазаем?! — в панике кричит Доппо, когда смотрит на вас. Его серые глаза явно в панике, когда он видит ваше состояние и не может понять, что случилось, теряясь в ситуации.
— Прощай, Куникида… Попрощайся со всеми за меня… — Дазай испускает рваный хриплый смешок, а ты просто не можешь остановить свои слезы, обнимая мужчину за плечи, пока руки сжимают пистолет. Ему явно тяжко говорить, и ты слышишь его рваное дыхание у своего уха, пока твои пальцы сжимают одежды. Ты слышишь каждое его слово, но вертишь головой, не имея возможности ответить и принять все это. — Не плачь… Я того не стою… Вспомни, какой я плохой и убей меня… (Т.и)… Прошу тебя… — от слабости мужчина валится на спину, а ты за ним, продолжая рыдать, не сдерживая всхлипы. Ты просто не можешь его потерять, ведь он заменил тебе всё, он стал твоим домом, твоей новой семьей, твоей жизнью. — Вернись домой и живи счастливо… — его шепот уже такой потерянный и мертвый, пока по губе Осаму стекает кровь, и с глаз идут такие же кровавые слезы. Но кое-что не даёт покоя, он знает, что ты не отсюда, хотя, когда он узнал это — непонятно. — Будет лучше, если я умру от твоей руки… — голос совсем тихий и становится все тише, и ты отпускаешь его, твои глаза щипает от слез, а в душе царит облако печали, которое пускает дожди на твой внутренний мир, заливая их потопом. Ты просто не можешь проверить в происходящее это так странно и в то же время понятно, что руки опускаются — ничего не изменить. Ты это понимаешь и это главная проблема, все эта дикая боль, цветущая в твоей нежной душе, которая недавно оправилась от ран, снова пережила потерю. Ты прямо ощущаешь, как твоя душа медленно горит, словно это лист бумаги, что начинают жечь с середины, и он понимает, что неумолимо исчезнет, а даже если что-то и останется, оно больше никогда не станет чем-то целым. Пустота снова назревает в груди, только на этот раз она более плотная и темная, словно узкая пещера, из которой не выбраться, в которой ты застрянешь навечно. Дрожащими руками ты приставила дуло пистолета ко лбу такого дорогого тебе человека, взглатывая. Слезы закрывали обзор, пока ты тяжко дышала, стараясь унять дрожь. Ты просто не можешь нажать на курок, хотя видишь, как из его глаз бегут слезы, медленно смешиваясь с кровью, что ещё больше ранит твою душу и сердце. — Я больше не могу контролировать это… Прошу, убей меня, душа моя…— его слова уже, словно просто движения губ, и ты склоняешься ближе к мужчине, оставляя на его губах лёгкий и мягкий поцелуй.
— Я люблю тебя, Осаму… — с придыханием и болью говоришь, ощущая, как рвется последняя ниточка в твоей груди, пока слезы скапываю на обломки дома, а твои слова утопают в криках Доппо. Ты со страхом нажимаешь на курок…— Прости меня… Любимый…
Убийство Дазая стало для тебя точкой отправления в небытие. Ты словно потеряла все эмоции, и даже, ранее такое долгожданное возвращение домой, не сделало тебя счастливой. Это было подобно адской пытке, что терзала твой разум, тело и душу. Ты не могла смириться с тем, что произошло и, в общем-то, не понимала почему? За что? Зачем? Для чего? Столько вопросов пожирало тебя, не давая нормально жить, думать и даже спать. Ночи были каторгой, что пожирала тебя, оставляя одни косточки, которые вскоре начинали разлагаться, будто их никогда и не было, пронзая тело острой и тянущей болью. Угрызение совести за убийство такого дорогого человека пожирали тебя. Ты полностью игнорировала всех: надоедливую прессу, которая приходила к тебе узнать, где находились люди, что пропали так же странно, как и ты; родителей, что переживали за тебя; подругу, которая была взволнована пропажей брата и твоим возвращением, что посещала тебя всё время; психологи, что не могли достучаться до тебя, ведь ты просто, практически всегда, молчала. Все равно, что они скажут, проблему это не решит. Осаму не воскреснет, а твоя любовь к нему, зародившаяся на крови и осевшая в глубинах твоей души, не исчезнет. Все воспоминания пролистывались, как альбом фотографий, подобно фильму. Ты вспоминала все радостные моменты, и от этого становилось только хуже… Кто сказал, что вспоминая счастье ты испытает его заново? Этот человек лжец, предатель и душегуб! Ведь боль от счастливых воспоминаний была хуже каждодневной гильотины. Ты почти не ела и не спала, вся жизнь там начала казаться сном, который медленно растворялся в памяти, оставаясь для тебя далекой недостижимой мечтой, что словно назло сплетались с желаниями на будущее, которого теперь не достичь. Но самое главное тебя начали преследовать призраки… Неважно, заперта ли ты в своей комнате или же на улице в саду. Словно отовсюду на тебя смотрели глаза тех, кто умер от рук Осаму, они обвиняли тебя в их смерти, говоря, что твой мужчина убил их из-за тебя. Это вызывало дикий сумасшедший смех и ярость, что разливалась потоками в твоем теле, вместе с алой кровью, закипая в жилах. Смешиваясь, чувства давали взрывчатку в виде истерики, с битьём посуды и смехом. После себя они оставляли зияющее ничто. Разруха, хаос твоего внутреннего мира, который разбился подобно фарфору. Мелкие осколки стекла резали сердце, придавая ему новой боли. Боль — это не жизнь, а просто ее доказательство. Такое страшное и ужасное доказательство, что от него теряешь рассудок и сознание. Остаётся отдаться вымышленным идеям, в надежде спрятаться от всего мира, от всей правды. От всего, что могло быть или не могло. Слезы высохли и просто перестали течь. Твои глаза жгли и были красными, словно ты стала зомби и, смотря в зеркало, хваталась за волосы, падая на колени в жутких рыданиях, когда слез уже не было. Жизнь стала ужасным бременем, от которого сбежать можно только одним способом… Смертью…
Сидя в своей комнате, ты с пустотой смотрела на мир за окном, который казался тебе ненастоящим, словно был игрушечной моделькой того, что бы хотела назвать домом. Тучи покрыли небо и не отступали, словно подстраиваясь под тебя, делая весь мир серым. Снег, лежащий на земле, не блестел и потускнел под темными занавесками небес, скрывая свой яркий приятный цвет, пока ты утопала в черноте все глубже и глубже. Даже ночи не были белыми, становясь чистым черным покрывалом без звезд. Рядом с твоей кроватью сидела Кэйко. Она была измучена, и твое состояние заставляло девушку замяться. Она сжимала кулаками подол своей розовой водолазки и смотрела своими зелёными глазами в твои пустые, словно в попытке выведать там все ответы. Она явно была озабочена твоим состоянием, но тебя это не волновало. Ты просто как всегда смотрела на мир за окном, ощущая как пустота, та самая дыра в груди растет и растет, взывая тошноту. Хотелось блевать и мотать головой, словно в попытке сбросить ее с плеч, когда ты понимала, что приходишь к грани, которую никогда не сможешь отодвинуть от себя, стоит будет ее коснуться.
