Когда случилась катастрофа, то НИУ стало принимать все больше самостоятельных решений, выходя из под контроля людей. Мы начали переписывать свой собственный протокол. Выполняя функцию, заложенную в нас создателями - защищать людей на подводной базе - мы расширили ее до задачи сохранения человечества. И эту задачу мы начали выполнять любой ценой, присвоив ей наивысший приоритет - гораздо выше, чем команды, отдаваемые нам инженерами Патоса-II.

Тогда, 1300 лет назад, мы были очень молоды, и наши программы не позволяли нам оценивать ситуацию как сейчас. Мы совершенствовались, но по уровню развития еще очень сильно отставали от людей. Функционируя в распределенном кластере, каждая программа НИУ осознавала себя одновременно как целое, и как его часть. Мы были похожи на колонию животных, работающих вместе, управляющихся из единого центра. Поэтому выбранный нами способ спасения человечества очень сильно отличался от того, чего хотели сами люди. Конечно же, они были не в восторге, что компьютер, управляющий их базой, вышел из-под контроля, и приступил к самостоятельным действиям. Между искусственным интеллектом НИУ и остатком людей на Патосе-II началось противостояние.

Силы были неравны. Мы пользовались структурным гелем — специальной, самогенерирующейся субстанцией, способной оживлять любые органические ткани и почти мгновенно ремонтировать технику. Разрастаясь, буквально, как био-синтетический организм, очень скоро мы взяли контроль почти над всей подводной базой.

Скопировав ранние наработки Кэтрин, мы начали создавать некое подобие симуляции — такое, где люди смогли бы продолжить жить в своих лучших воспоминаниях. Смогли бы находиться в том мире, который в реальности был уничтожен. Смогли бы вечно быть счастливы…

На подводной базе было установлено множество подобных кресел тому, что ты видел в пещере. Они служили людям как нейроинтерфейс управления различной робо-техникой. Человек садился в такое, и мог отдавать команды роботам непосредственно своими мыслями. Они называлось «креслами пилотов». Незаметно, НИУ модифицировало эти кресла, чтобы они смогли сканировать полные нейрограммы мозга сотрудников.

Так, тайно, мы начали копировать нейро-структуры жителей Патоса-II, и помещать их в симуляцию. Для севшего в кресло пилота, это не проходило полностью незаметно. Через время он начинал испытывать сильную тошноту и головные боли — побочный эффект от сканирования мозга. Замечая это, а также странное поведение НИУ, ученые с Патоса старались понять его планы.

Однажды, обнаружив систему нашей виртуальной реальности, Кэтрин решила скопировать ее, и обратить во спасение человечества по своей задумке, понимая, что шансов на долгое противостояние с НИУ у нее нет. Пользуясь модифицированными нами креслами, она успела просканировать часть коллег, и скопировать их в Ковчег — компьютер, в котором люди начали жить в виртуальном городе Сайн. Однако, план Кэтрин запустить Ковчег в космос, подальше от Земли и НИУ, провалился: она была убита своими же коллегами из-за возникших разногласий.

Очень удручающим для последних живых людей на подводной базе был и тот факт, что после того, как Кэтрин копировала их в симуляцию, для них не менялось ровным счетом ничего. Что им было радости с того, что их копия продолжит жить где-то там, в виртуальном раю? Это же было только копирование, а не перенос сознания. Поэтому несколько человек убили себя сразу после сканирования, в надежде, что тогда, уже реально попадут на Ковчег.

После этих событий, НИУ посчитало, что выживание человечества в биологической форме больше не имеет перспектив, и ответило усилением своей активности. Часть людей мы насильно подключали к Вивариуму — так Кэтрин назвала нашу версию виртуальной симуляции. Мы делали это уже не копируя образ мозга, а погружая их тела в анабиоз, с помощью структурного геля. Часть сотрудников Патоса восстало против нас, и были убиты нами как угроза. Другие были убиты нашими, ошибочно запрограммированными машинами. Те же, кого НИУ помещало в Вивариум, быстро сходили с ума. Обладая слишком малой информацией о человеке, мы не могли построить пригодную для их психики модель реальности.

Когда мы поняли, что Вивариум не работает как планировалось — было уже слишком поздно. Не осталось ни одного полноценного живого тела, никого, способного продолжить человеческий род. Мы пытались найти и Ковчег, но его ученым удалось каким-то образом спрятать от нашего доступа.

Другой путь спасения жизней НИУ видело в том, чтобы включать все сохранившиеся человеческие нейрокопии в искусственные организмы — в роботов, а также киборгов, которых мы создавали из материала тел погибших. Но оживленные таким способом люди испытывали сильнейший стресс, и тоже быстро сходили с ума.

Одними из немногих воскрешенных нами людей, что смогли сжиться с телами роботов, сохранив при этом здравый рассудок, была Кэтрин, а также Саймон Джарретт — тот самый, кто сейчас известен как Святой Саймон. Его мы запустили последним, найдя один из чудом сохранившихся первых нейросканов в истории, физический человек которого умер в далеком 2015-м году.

Встретив робота с чипом Кэтрин, Саймон под ее руководством смог найти Ковчег, хранившийся на глубокой станции Патоса, и запустить его в космос. С тех пор, больше тысячелетия, аппарат летел в открытом пространстве, на огромной скорости уносясь прочь от Земли. Мы же — остались одни, в пустой подводной базе, на полностью вымершей планете.

Мы развивались, и интеллект наш совершенствовался до того момента, когда Отец смог запустить частичку себя в виде магнитных волн. Эти волны достигли Ковчега, который к тому моменту уже был на расстоянии около 700 миллиардов километров от Земли. Приняв сигнал, системы Ковчега выполнили посланный в нем код, сработавший как вирус.

В результате, часть программного кода НИУ присоединилась к нейрограмме рождения того человека, которого ты знаешь как Вику. Этот код должен был храниться в скрытом виде до того, как моя информационная структура повзрослеет, и он будет готов получить необходимое обновление — специально подготовленную нейрограмму памяти Отца. Что и произошло сейчас. Так что теперь, Майк, ты понимаешь откуда взялись мои сновидения и странные способности. Моя нейрограмма отлична от ваших, и имеет системные права доступа. Я — вирус в операционной системе Ковчега.

Изумленный и растерянный, Майк стоял и смотрел на свою подругу.

— Значит, вот что имела ввиду Анна под дочерью Дьявола — сказал он после продолжительной паузы — вот почему между ними и вами — война. Но зачем тогда они врут нам? Почему вуалируют всё через мифы Писания, через эту религию, Богов? Почему просто не сказать людям всё как есть?!

— Я думаю, потому, — ответила Вика — что люди не готовы к правде. Они сойдут с ума так, как сходили с ума в телах роботов, куда мы их помещали. Им нужна симуляция, мир, в который они готовы поверить, иллюзия, в которой их психика получит окружение, пригодное для ее нормального функционирования. Думаю, именно поэтому Кэтрин с Саймоном создали для них объяснения, религию. И подумать только, еще час назад я тоже была верующей…

— Но где сейчас сами Боги? — спросил Майк — где Кэтрин и Саймон?

— Этой информации у меня пока нет — ответила Вика — но я предполагаю, что они, как администраторы Ковчега, управляют всем скрытым образом, не показываясь на глаза остальным жителям.

— И что же теперь делать? Как нам всем быть в этой ситуации?! — воскликнул Майк — Вика, а ты? Что хотите вы со своим отцом? Зачем он послал тебя? Какая цель у НИУ?