Глава 2
Едва семья уехала, дом наполнила почти мёртвая тишина, которую не прерывал даже оставшийся дома кот – он по старой привычке где-то прятался. Мы с матерью пообедали только вдвоём – бабушка отказалась под предлогом отсутствия аппетита и ушла сразу на послеобеденный сон. А мы с матерью остались сидеть за большим столом друг напротив друга в очень неловкой тишине. Мы сильно отдалились за эти три дня. Если раньше я понимал, что происходило в её жизни потому, что мы часто разговаривали, то в последние дни мама предпочитала общению со мной обсуждение дел со своей двоюродной сестрой. Винить её я не мог – мне самому было комфортнее общаться со сверстниками. Просто теперь неловкое молчание застало нас врасплох, не давая и повода поговорить. У меня не было тем для общения. Жаловаться на скуку и одиночество казалось несправедливым – взрослые проблемы всегда гораздо труднее детских. Маме предстояло найти работу, обустроить комнату и наладить общение с бабушкой и соседями, устроить меня в школу.
– Тебе здесь, наверное, одиноко? – внезапно спросила она. Я не ожидал её вопроса и потому замешкался, но мать, кажется, решила, что я не расслышал и потому спросила ещё раз:
– Тебе здесь одиноко, Клод?
– Самую малость. – неловко сознался я, не поднимая на неё взгляда, словно выбор наиболее красивой картофелины в тарелке забирал у меня слишком много внимания.
– Я слышала, что в Атриуме часто бывают дети твоего возраста. Может сходишь туда, найдёшь новых знакомых? – предложила она.
Атриум было не более чем название магазина-библиотеки, в котором любой мог почитать и купить комиксы, книги, музыкальные пластинки и диски с песнями. И это действительно было очень популярным местом у большинства детей нашей округи. Девочки рассказывали о том, что каждый раз по пути домой они заезжали в Атриум чтобы встретиться с друзьями. Идея была неплохой, но я сомневался. Алек так ни разу не позвонил с момента как я переехал, хоть и обещал. Я оставил ему пару голосовых сообщений на автоответчике, но они остались без ответа. Во мне зрела обида на друга, прикрываемая надеждой на то, что у него просто трудности перед началом учебного года, и он может позвонить в любое время. Но мне не хотелось быть привязанным к телефону который день подряд, ожидая звонка, который может и не случиться, поэтому я решил сходить.
– У нас разве есть деньги на книги? – всё же выразил лёгкое сомнение я. Можно было сходить просто посмотреть на книги и попытаться завести знакомство, но если не удастся, покупка сгладила бы эту неловкую прогулку.
– Найдутся. – улыбнулась она и я почувствовал себя лучше.
После обеда мама дала мне двадцатку и рассказала, как дойти до Атриума. Сама она со мной не отправилась, решив дать мне немного самостоятельности. Поначалу эта мысль была даже приятна. Новый город, новый я и прекрасный шанс показать себя перед новыми друзьями крутым и самостоятельным. На волне этой самоуверенности я и вошёл в Атриум. Он казался мне огромным в то время. Длинные ряды стеллажей тянулись вдоль стен, по всему залу поперёк им стояли корзины, наполненные комиксами и журналами, подпёртые крутящимися стойками с открытками и совсем тонкими журналами. Множество ярких обложек, цветные стенды с новыми выпусками. Я помнил по рассказам, что это был всего лишь первый зал из двух, но меня уже глубоко восхищал этот контраст мира Атриума с тем, что находилось снаружи. В книжном отделе, прямо у входа располагалась касса со скучающим продавцом, возле низких стоек-корзинок скопились дети. До меня доносились их восторженные шепотки, но я не мог разобрать ни слова.
К ним я и направился, натянув приветливую улыбку и громко поздоровался чтобы меня услышали. Меня никто не заметил. Тогда я решил завести разговор с другими, что стояли у шкафа. Но те посмотрели на меня странно. Один мальчик было сказал мне «Привет», но его друг шепнул ему что-то на ухо, и они ушли к своим родителям. Чувствовал я себя максимально неловко и решил прекратить попытки познакомиться. Вместо этого я начал бродить между стойками, разглядывая книги и делая вид, словно я избалованный читатель, которого не всякое произведение искусит купить его. В какой-то момент за мной начали ходить несколько мальчишек. Они держались на расстоянии. Но неизменно следовали за мной. Решив поймать их на слежке, я остановился у шкафа с ужастиками, делая вид, что заинтересовался чем-то. Для правдоподобности, схватил первую попавшуюся книжку. Едва заметив движение со стороны, я с улыбкой развернулся и довольно громко произнёс «ну здравствуйте», но вместо парней увидел лишь девушку, которая раскладывала книги. Она поздоровалась и спросила, нужна ли мне помощь. Чтобы не показаться странным, я сказал, что хочу купить эту книгу. Она взяла её, провела меня на кассу, упаковала книгу в их фирменный пакетик и отдала сдачу. Делать в магазине мне было больше нечего и потому я поспешил уйти. Уже на выходе я заметил тех самых мальчишек, которые поглядывали в мою сторону и переговаривались. Подходить к ним я не стал.
Возвращаться домой не хотелось, и я побрёл куда глаза глядят. На углу одной улицы мне попалось кафе, в котором я потратил остаток денег на бургер, кекс и молочный коктейль. Там же я решил рассмотреть, что за книгу приобрёл. Книжка была примечательна своей яркой обложкой. Да, цвета были яркими, но они не резали глаза, а приносили скорее какое-то успокоение, несмотря на весьма жуткую обложку. «Добро пожаловать в Ужаслэнд!» – гласила надпись на табличке из-за которой выглядывал зелёный рогатый монстр. Его когти оставили на этой табличке глубокие царапины, но даже несмотря на это, мне было не страшно. Монстр не внушал ужаса и был похож не на кошмарное чудовище, а на скромного, немного неловкого местного обитателя, стесняющегося выйти к приезжим. И это подкупило меня начать читать. Я прочитал половину книги прежде чем понял, что начало темнеть и мне пора вернуться домой.
А дома мать лишь порадовалась, что я задержался. Она решила, что я нашёл новых знакомых и потому не стала расспрашивать. За ужином она лишь поинтересовалась, какую книгу я взял. Увидев её, лишь пожала плечами, сказав, что если мне нравится, то она тоже рада и поделилась со мной своими успехами. Пока меня не было, она передвинула одну из кроватей в бывшую комнату своей кузины и её мужа. Они увезли свою кровать, поэтому ей пришлось обустраивать место для сна заново. У меня теперь была собственная комната. Эта мысль немного радовала. Всё больше возможностей появлялось у меня для самовыражения. Первым же делом я поставил книгу на полку книжного шкафа. На следующий день поотдирал все наклейки, оставшиеся от девочек на столе, шкафах и кровати. Мой старый рюкзак начал рваться, и мы с мамой сходили на школьную ярмарку, где среди прочего я набрал себе тетрадок и ручек на год вперёд. На ярмарке тоже были дети, но они смотрели на меня как на пришельца и боялись подойти. Мама не заметила этого, она была больше занята выбором для меня необходимых книг для литературы. В этом учебном году мне было необходимо представить эссе по трём литературным произведениям. Сам я до этого не был любителем почитать, поэтому ответственность за выбор книг легла на плечи моей матери. Вернулись мы домой ближе к вечеру. Пока мама занималась ужином, я обустраивал свою комнату. Бабушка была довольно тихой, она спускалась вниз только чтобы поесть, но даже тогда мы сидели в относительной тишине. Лишь раз она спросила, кем устроилась моя мать работать, а услышав ответ, искренне пожелала ей удачи.
Работа медсестрой в местной больнице оказалась очень тяжёлой. Я понял это лишь, когда в начале учебного года почти перестал видеться с матерью. Она приходила домой поздно вечером, ела и сразу отправлялась в свою комнату. На выходных она иногда брала меня с собой за продуктами и рассказывала, как сделать готовый ужин вкуснее, добавив в него соус или порезав овощей. Вечером воскресенья она выдавала мне денег на обеды в школе, но я быстро понял, что даже за деньги еда в столовой не стоит того чтобы её брать. Попытка завести друзей в школе не увенчалась успехом. В моём классе все уже друг друга знали или слышали что-то, ведь жили по соседству. В какой-то момент мне начало казаться, что люди просто сговорились и решили рожать детей в одно и то же время чтобы они могли дружить семьями.
