– Немного жаль, что следующую часть этой истории я не успею засвидетельствовать – уеду раньше.

Взгляд царицы потемнел, и она отставила чашу.

– Об этом я и пришла поговорить… Хатепер, тебе нельзя появляться в Данваэнноне.

– Секенэф долго не отпускал меня под разными предлогами, но даже он видит в этом необходимость, – возразил дипломат.

– Ты не понимаешь, – тихо проговорила она, неотрывно глядя ему в глаза. – Нельзя. Мы оба знаем, на что способен Саэлвэ. И вспомни хотя бы, что сказал тебе Ассаи!

«…Вы в опасности, Ваше Высочество. Вас он ненавидит даже сильнее, чем Пресветлую…»

– По ту сторону гор у тебя мало друзей, Хатепер. Доносчики повсюду, и твои искусные стражи могут попросту не успеть защитить тебя. Даже если бы Секенэф отправил с тобой Ануират. Я умоляю тебя: откажись от этой затеи! Доверь посольскую миссию Иарит, а с вестями пошли кого-нибудь другого. Мы просто не можем позволить себе потерять тебя!

Амахисат, обычно такая сдержанная даже с близким окружением, говорила горячо и искренне. И в её взгляде Хатепер различал тени настоящего страха – страха за него. Разумом он понимал, что она права – опасность не вернуться была велика. Но если Ллаэрвин не узнает о послании Тремиана, не узнает, что Эрдан жив – можно отправлять армию на границы уже сейчас.

Он не мог поступить с ней так, не мог оставить в неведении… Но даже не чувства играли бо́льшую роль здесь, а всё то, что они сделали для сохранения мирного договора.

Подавшись вперёд, он осторожно взял руки царицы в свои. Амахисат вздрогнула от неожиданности, но не отстранилась.

– Умоляю тебя… – прошептала она, и в эти мгновения выглядела настолько открытой, ранимой, что напомнила ему Анирет даже больше, чем блистательную уверенную себя.

– Я должен. Но я сделаю всё, чтобы вернуться – ведь и мою смерть могут использовать против нас… – помедлив, Хатепер добавил: – Секенэф действительно хочет направить со мной Ануират – из тех, что прибыли с ним недавно. Я буду защищён.

Амахисат с горечью покачала головой и отняла руки.

– Что мне сделать, чтобы отговорить тебя? Ты нужен нам, и нужен здесь. Мы ведь даже не завершили расследование.

Хатепер не знал, что сказать ей, хоть и был тронут её заботой, неожиданно открытой. Как и Секенэф, она действительно боялась, что он сгинет по ту сторону гор.

– Расследование я не оставляю. Мои осведомители найдут способ передать то, что узнают, Владыке. И тебе. Без тебя мне не удалось бы вскрыть многое в этой истории. Я верю, что ты поможешь ей завершиться достойно, даже если я не вернусь… в срок.

Многое отразилось в её глазах, и многое он не сумел прочитать.

– Прежде, чем ты отбудешь, мы должны поговорить с Императором, – сказала она, наконец. – Назначение Эрдана Тиири было прекрасным шагом, но нашему двору, нашему народу, этого мало для успокоения сердца.

– Я много думал над твоими словами.

– И что скажешь мне теперь? Ты ведь не можешь не видеть…

– Я согласен, – скрепя сердце, ответил Хатепер.

От ответа Секенэфа будет зависеть многое – в том числе и его понимание, как Император теперь видит будущее Обеих Земель.

Огонь бесновался, вскидывался бешеным зверем до невидимой бездны храмового потолка. Фантасмагорические фигуры, пугающие образы рождались во всполохах, кружа вокруг неё и не решаясь приближаться.

Она холодно прищурилась, упрямо сцепив зубы. Никто и никогда не увидит её страх, да и не боялась она за себя. Это святилище она знала. Именно здесь Серкат когда-то произнесла своё пророчество. Именно здесь будущая царица произвела на свет создание, которому суждено было стать одним из самых могущественных её союзников.

Но присутствие, которое она теперь чувствовала за границей беснующегося пламени, было незнакомым… пугающим, древним, непокорным привычным законам.

– Покажись мне! – воскликнула Амахисат, и её голос звенел сталью. – Или боишься царицы Обеих Земель?

Фигуры, бесновавшиеся в огне, брызнули в стороны, уступая место одной. Прямо под её взглядом в пламени рождался силуэт мужчины с головой… нет, не пса, как она поняла теперь – ша! Огонь был ему доспехом, ластился к его ногам послушным зверем, закрывал его, как защищающие крылья Богини закрывали воинов императорской семьи. В его опущеной руке был зажат хопеш, тоже сотканный из огня.

– Ты… Это ведь ты забираешь их… – потрясённо прошептала царица, вдруг осознав, и в следующий миг выкрикнула: – Так забери меня, если посмеешь!

Пламя не смело приблизиться к ней, пересечь невидимую границу её непреклонной воли. Но она чувствовала тяжёлый взгляд, слепо шаривший по святилищу, вот-вот готовый найти её.

Воин Сатеха не видел её, не в силах был разглядеть. Пока.

Амахисат рассмеялась и раскинула руки. Пламя взревело чужой яростью, но лишь едва опалило её пальцы.

Воин шагнул вперёд и сорвал с себя шлем, обнажая хорошо знакомое ей лицо – лицо Владыки Секенэфа Эмхет…

Царица рывком села, окончательно просыпаясь, и посмотрела на свои руки. Нет, пальцы не были опалены – кожа осталась прохладной, нетронутой. Дрожащей рукой она отёрла выступивший на лбу пот. Перед глазами застыло искажённое яростью лицо супруга, его глаза, полыхавшие красным золотом. Никогда она не видела его таким – не похожим на себя самого.

Такие видения не были просто снами… Предупреждение? То, чего она боялась, наложилось на происходящее в видении: Секенэф вскрывал заговор. Но не мог Император мстить за сына таким образом – его Сила была совсем иной, происходила не от Сатеха. Эмхет ведь сами уничтожили Его культ, хоть и призывали часть Силы Отца Войны в сражениях.

В последнее время сон стал совсем беспокойным, и видения приходили тревожные, а подчас и жуткие. Её союзники шептались об охотнике, идущем по следу. Сознание просто достроило остальное, связало образ убийцы со жречеством Сатеха – прямо как они с Хатепером обсуждали. Великий Управитель был уверен, что за всем стоит культ, и к счастью, эта уверенность хоть и обнажала ему часть правды, полноту правды от него и скрывала.

Колдун мог бы сказать наверняка, что происходит. Но он был вне досягаемости, не отзывался на послания. Оставалось уповать только на то, что он нашёл Хэфера и сумел исполнить приказ. Тогда они избавятся хотя бы от этой угрозы, неминуемой, способной уничтожить всё, чего им удалось добиться.

Её мысли снова обратились к Секенэфу. Император, конечно же, знал больше, чем говорил – так было всегда. А теперь он отстранял от себя и брата, и супругу, словно не просто досадовал на их медленное расследование… но действительно подозревал. Амахисат сделала всё, чтобы нити не могли привести к ней. На её стороне была элита Таур-Дуат, а порукой ей были годы служения на благо Империи, годы правления рука об руку с Владыкой, годы поддержки всех его решений и совместного построения его политики. Даже подозрения Хатепера, со всеми его связями, со всей его осторожностью и проницательностью, ей удалось отвести от себя. И сделать это было тем легче, что на неё просто невозможно было подумать. Она была опорой трона Императора слишком долго. Она состояла во многих посольких миссиях и тоже сделала немало для мира с Данваэнноном. Она прикладывала свои силы к расследованию… просто пускала некоторые нити в обход верного направления, защищая своих союзников по мере возможностей.

И даже её рискованный союз с Иссиланом Саэлвэ имел под собой лишь одну цель: возвеличивание Таур-Дуат. В окончательную победу ни одной из сил, властвовавших континентом, царица не верила, так же как не верила и в окончательный мир. Но она верила в новый, грамотный передел земель и влияния.

Разумеется, рано или поздно Иссилан поведёт эльфов против рэмеи, во славу величия Данваэннона. И к этому она и её союзники тоже были готовы. Им будет под силу ограничить эльфийское влияние, пусть даже пока они способствовали достижению основной цели Саэлвэ.