Он останавливается, как будто подавляя лёгкое раздражение. Этот человек никогда не любил проявлять эмоции, а тема явно непростая для него. Но мне до сих пор не удалось разгадать его тайны. Любит говорить, но не о себе. После паузы следует продолжение беседы, так же спокойно, как в начале:

– Тут ничего не меняется. Сколько я себя помню. Это моя клетка и моё проклятие. Тема закрыта.

– Хорошо. Рассказывай.

– Рассказывать?

– Или ты звал меня для чаепития? Слушай, а может, ты просто любишь раскрывать секреты?

– И именно тебе. Точно. Да, мне есть что рассказать. Пошуми тут. Дополнительная безопасность не помешает.

– Сейчас…

Создаю зашумление вокруг нас. Громкий густой хаос… Немного бредовых мыслей бонусом, немного сумасшествия, немного легенд и сказок… Комната готова. Даже красиво получилось.

– Готово!

– Завязывай с перфекционизмом. Мне ещё потом подчищать за тобой. Любите вы красоту.

– Как есть.

– Ладно… – он задумывается, глядя в окно, почти не пропускающее свет из-за толстого слоя пыли на нем. – Артефакт… Они называют его шкатулкой. У каждой стороны есть одна из двух частей. Они старательно прячут свою половину и очень хотят найти вторую, а потом забрать себе. Хотя, насколько я понимаю, это незаконно.

– Законы обходить они умеют. Что это вообще такое?

– Начало всего, – выпрямляется, складывает руки за голову и откидывается назад, на спинку дивана.

– Сундук сказок что ли?

– Да. Тех сказок, в которых мы живём. Видимо, когда образовался наш мир… Точнее, вся эта система миров… Когда всё образовалось, оно сразу разделилось на две стороны. Возможно, без этого ничего не произошло бы.

– И каждой стороне досталось по половине…

– Очень может быть.

– А если они соединятся?

– Думаю, даже они не знают ответа. Конец? Пересборка? Новое начало? Окрашивание в один цвет? Абсолютная власть одной из сторон?

– Последнее – слишком просто.

– Пожалуй. Но вдруг возможны варианты? Допустим, абсолютное господство таки случится, и одна сторона получит всё…

– Тогда, если двойственность является необходимым условием существования всего, то… Возникнет второй мир, в котором вся власть будет у вторых.

***

Меня разрывает на части. На куски, которые просто невозможно соединить. Одна часть любит через всю жизнь, без привязки ко времени, событиям, решениям. Воспоминания порождают слёзы и ощущение в груди, похожее на чистое счастье, сильное до оцепенения и глубокое до боли. И тут всё распадается на созерцание и желание, уважение и привязанность, благодарность и вину. И где-то здесь же сидит звериная тоска по человеку. Зверь воет, раздирая глотку, расцарапывает себя в кровь, пытаясь вырвать, выскрести то, что заставляет чувствовать, не даёт успокоиться. Этот дар, этот яд, наркотик, иллюзию… А кто-то рядом спокойно отпускает, гладит зверя по голове и готов двигаться дальше.

Другая часть – обида и злость. Ребёнок спешит спрятаться в самых дальних и тёмных уголках. Он обладает каким-то знанием. Но не может никому рассказать. Он несёт свою тайну, заплатив всем, что у него было и могло быть, самой сутью, самой жизнью. Его гонит страх невероятных размеров, пронимающий до основ, особенно в темноте. Что за монстр пытается его захватить? Ребёнок не знает, но подчиняется стуку сердца, пульсирующему до барабанных перепонок, неудержимой силе, руководящей слабым маленьким телом, поглощая его целиком. Он продолжает прятаться, не оглядываясь. Теперь уже точно совершенно один. Хотя он так старался быть достаточно послушным и удобным. А потом звучат все сигнализации, система переходит в режим атаки. Появляется воин, и он непобедим. Только сама смерть способна остановить его, но он уже знает запах её холодного дыхания и привык к её постоянной близости. А может даже, только она и была всегда рядом, когда другие сбегали, боялись, хотели использовать, поработить. Воин идёт за справедливостью, и ему нечего терять. Он готов сражаться, и каждое воспоминание становится его мощью и оружием. Он когда-то был твоей защитой, а потом восстал против тебя.

Мы превратились во врагов. Мы забыли нас.

Вина переходит в обвинения, привязанность в отрицание, желание – в агрессию. И я больше не хочу видеть тебя. Никогда.

И я скучаю по тебе.

И я не знаю, что с этим делать.

***

Дедова комната наполнена волшебством. Здесь живут история, человека и загадочных времён, в которых не было меня, и сказки, выдуманные мной: космические корабли, говорящие животные, живые роботы, странные создания. Секретное место, защитная крепость. На полках книги с потемневшими страницами, в основном о войне. На кровати мягкое белое покрывало с красными узорами. Заворачиваю в него кошку, но ей не нравится. На подоконнике старое пожелтевшее радио (прекрасно работающее), тяжёлая стеклянная пепельница и тёмно-синяя с золотым чашка с холодным чаем. Чай стоит со вчерашнего дня, видимо, и покрылся переливающейся плёнкой. Он очень вкусный, наверное, из-за большого количества сахара. Из радио играет музыка, и меня уносит в эти интересные истории из чьих-то жизней. В шкафу пиджаки, брюки со стрелками, рубашки и галстуки. И это лучшее место, если хочешь спрятаться. Одна дверь закрывается на верхнюю и нижнюю щеколды, а другая – с помощью магнита. Запах дерева и лака. На тумбочке лампа странной формы, газеты, серебристые карманные часы. Часы нужно заводить каждый день и, как сказал дед, потом они станут моими, когда он уйдёт. Я уже больше не хочу, чтобы они становились моими. В тумбочке чего только нет. Настоящий сундук со сказками! Пахнет крепким табаком. Никогда не надоедает изучать содержимое этих полок. Пол коричневый, жёлтые шторы, зелёная круглая ручка двери. Дверь не достаёт до пола, внизу большая щель. За окном поля и пруд вдалеке, деревья и голубое небо. Я хотел бы считать эту комнату моим домом, но тут я только гость.

***

Тело потеряло подвижность и стало невероятно тяжёлым. Стараюсь почувствовать сердце в своей груди, но ничего не выходит. Если услышу его стук, то пойму, что тело живёт. Стука нет. Пальцы не слушаются. Веки сомкнуты и тоже не хотят поддаваться командам. Наполняюсь энергией, густо, плотно. Постепенно знакомлюсь с разными частями и сторонами себя. Собираюсь по кускам, превращаясь в целое. Процесс приятен и затягивает всё глубже. Забытые возможности, целительная боль. Выход на другие миры, целая вселенная рядом. Внутри. Снаружи. Энергия, чувствование. Жизнь. Истина. Пойманное настоящее. Точка отсчёта. Смешение измерений. Я на месте. Я дома.

Я не знаю, живо ли тело. Я не знаю, хочу ли обратно.

***

Стеклянные глаза смерти. Она лежала на лестнице, ещё держа пакеты и сумки. Полная, немолодая, когда-то красивая. Сегодня не удалось дойти до своей цели. Позади целая история, которую скорее всего никто никогда так полностью и не узнает. Кто-то, наверное, ждал. Какие-то дела останутся неоконченными этим вечером. Впереди – только неопределённость. Но планы уже точно нарушены, и привычное уступило место чему-то иному, непредвиденному. Люди обычно не смотрят в ту сторону… Не ждут. Вокруг была толпа. Молодые парни стояли в растерянности, кто-то звал врача. Её взгляд застыл, устремившись вверх.

Это всегда страшно: мёртвые, пустые глаза. Иногда они смотрят на тебя из живого тела. Изо рта вылетают слова, руки движутся, но самое важное уже ушло. Поглотит ли эта пустота и тебя? Сумеешь ли сопротивляться, противостоять?.. Спрятаться?

Существую ли я, если не отражаюсь в чьих-то глазах? Уверенность в реальности происходящего утекает безвозвратно. Мир выворачивается изнанкой наружу. Время исчезает. То, что должно быть раздельно и не может соединиться, танцует свой дикий танец на границе миров. И ты в нём же, без возможности пошевелиться, отчаянно пытаешься сохранить хоть что-то, удержать контроль…