…

С утра у Анны все просто валилось из рук. Что теперь будет? Как они станут общаться с Яковом с учетом его пресловутых обстоятельств? Можно будет сразу обнять его, или они так и будут церемонно называть друг друга по отчеству? Вопросы теснились, а всех ответов от Якова ждать было бы странно. В жизни ее сдержанный возлюбленный выражался обычно короче, чем в письмах.

Анна даже хотела забежать в перерыв в полицейское управление, но одернула себя. «Он сказал, что придет».

Постоянно заглядывая в кабинет Милца, где отстукивали часы с маятником, Анна еле дождалась полудня. До вечера оставалась вечность.

…

– Добрый вечер, Яков Платонович. Проходите, садитесь, – в приемной палате сыщика поприветствовал доктор.

– Слышал о вашем ранении. Надеюсь, все быстро заживет.

Усевшись на кушетку, Штольман тотчас понял свою ошибку. Видение обнаженной Анны, от которого он с переменным успехом отвлекался за работой, проявилось с новой силой.

Милц надел пальто. – Я уже ухожу. Вы не возражаете, если помощь вам окажет Анна Викторовна?

Анна увидела Штольмана из окна коридорчика. Обтерла повлажневшие руки, глубоко вдохнула. Затем вошла в приемную, с трудом сдерживая желание кинуться Якову на шею, и произнесла внезапно охрипшим голосом.

- Зд... Здравствуйте, Яков Платонович.

- Анна Викторовна, – улыбнулся Яков, и у Анны стало горячо в животе.

- Оставляю вас, дамы и господа. Надо больную за городом навестить, – доктор удалился, закрыв за собой дверь.

…

Во время перевязки Яков старался сосредоточиться на полицейских делах. Получалось плохо. Анна повторяла вчерашние манипуляции, и при каждом ее движении у Штольмана сильнее кипела кровь.

Он кашлянул. – Аня…

Анна подняла глаза. Встретив его темный взгляд, не задумываясь, вжалась меж его бедер, обвила руками талию, прижалась головой к животу.

«Ох ты ж», – Яков, едва не застонав от спазма желания, сграбастал Анну в объятия и встал с кушетки.

- Прости, – он отвернулся к стене, глубоко дыша.

Анна непонимающе смотрела в его спину.

Немного успокоившись, Штольман опустил брючину, обернулся к девушке и попросил:

- Анна, оставайся пожалуйста на месте.

- Почему?

Штольман вздохнул.

«Потому что рядом с тобой, Анечка, я превращаюсь в несдержанного юнца».

- Потому что мне многое надо тебе сказать.

Он подошел к двери, накинул крючок. Развернулся. Зачем-то сунул руки в карманы, и тут же вытащил их обратно.

Анна ждала.

- Анна Викторовна, вы окажете мне честь, если согласитесь стать моей женой.

Комната вокруг неё вдруг расширилась до целой вселенной. В голове стало пусто, звуки куда-то исчезли, только сильно-сильно забилось сердце. Девушка покачнулась.

…

Очнулась она все на той же кушетке, но уже на коленях Штольмана. Зарывшись лицом в его шею, Анна понежилась, поцеловала в уголок рта и произнесла:

- Яков, не надо. Я не хочу замуж.

На мгновение Яков сильно сжал её в объятиях. Отпустил. Вымолвил почти сжатым ртом:

- Как вам будет угодно.

- Подожди! Пожалуйста! – по сузившимся глазам она поняла, что причинила боль, и что Штольман сейчас уйдет. Она заторопилась.

- Прости, я не так сказала!

Уткнувшись в жесткий белый воротничок, она забормотала:

- Я же понимаю, почему ты так говоришь. Мы были вместе, и теперь ты полагаешь, что свадьба обязательна. Но я не хочу ради приличий. У тебя же…

«Милая моя. Ты меня оберегала», – понял Яков причину отказа.

Анна попыталась произнести то, что собиралась, но выговорила только с третьей попытки:

- У тебя же и раньше были любовницы.

Штольман издал невнятный звук, похожий на рычание, и встал, перед этим аккуратно сняв девушку с колен.

- Анна, я виноват перед тобой, если дал повод так думать. Что я мог бы лишь встречаться с тобой, как с любовницей. Приношу свои искренние извинения. И я не договорил.

Чувствуя невыносимое желание быть рядом, Анна обняла его за талию.

– Скажи.

- Я не могу предложить тебе то венчание, которого ты заслуживаешь. С семьей, родственниками, объявлением в газете. Я хочу быть с тобой так сильно, что иногда думать не могу. Но я поставил бы тебя под удар, если бы женился, как подобает. Поэтому я предлагаю тебе руку и сердце, но прошу, чтобы об этом знали только твои родители. Не могу сказать, сколько это продлится, но сделаю все, чтобы называть тебя женой и на людях.

Он ласково приподнял склоненное лицо девушки.

– Я люблю тебя, Аня. Я жизнь положу за твое счастье. Позволь мне быть рядом и заботиться о тебе, сколько будет отмерено.

Проведя большим пальцем по мягкой щеке, он удержал себя от касания губами.

- Ты согласна?

Она кивнула и поднялась на цыпочки, чтобы было удобнее целоваться.

– Яков Платонович, – сумела выговорить она, когда закончилось дыхание.

- Ммм?

- А мы сможем…?

- Редко, – шептал Яков, целуя обнаженную кожу везде, где мог достать.

- Очень редко. Кстати, что ты там говорила про Париж?

====== Часть 9. Финансист ======

- Париж… – в любовном дурмане Анна уже забыла, о чем говорила когда-то.

- Там все такое красивое…

Вопрос Яков задал, намереваясь завершить свидание прилично, но тут он был сам себе враг. Одна рука его уже расстегивала пуговички на платье, вторая – оглаживала полную грудь, и вчерашняя ночь вот-вот могла повториться.

- Что именно?

- Дома… Люди… – Анна о приличиях не думала. Она с удовольствием провела ладонью по гладкой ткани над сердцем Якова, спустилась ниже и забралась под жесткий пояс брюк.

- Хоть одного француза увижу возле тебя, Анечка, – пробормотал Штольман, зацеловывая бьющуюся на виске жилку, – Франция будет в трауре.

«Да кого там нелегкая принесла?» – со вздохом Яков убрал руки. Заправил в брюки угол рубашки, одернул пиджак, пригладил на девушке расхристанную одежду.

- В дверь стучат.

- Да? Ох. А я не слышала…

Улыбнувшись, Яков заложил на положенное место непослушный локон. Еще раз оглядел Анну и ее раскрасневшиеся от ласк щеки.

«Как же ты мне нужна».

Коротко поцеловав, он повернул ее к двери.

– Никого… – сказала Анна, выглянув в коридор.

– Да, Ольга Юрьевна? – увидела она направляющуюся в приемную санитарку.

Поговорив с пожилой женщиной, Анна помогла той найти нужное лекарство и через минуту вернулась в комнату.

– Санитарка шла в приемную, но постучать не успела. А больше здесь никого нет. Кто же тогда стучал?

– Яков?

У Штольмана было выражение лица человека, глубоко ушедшего в себя. Он только что затолкал в карман спланировавший с потолка лист с крупными буквами. И теперь, потирая подбородок, пытался понять, откуда же тот взялся.

«Лист из той же стопки, откуда я утром бумагу брал, определенно. Милц шутит? Скорее, я схожу с ума. Но записки ведь настоящие».

Каракули, в которых угадывался тот же почерк, что и в предыдущих записках, гласили:

«Папа, я сторожу и предупредю!»

…

Сидевший на шкафу Трош хихикнул. Ему очень нравилось играть с этим серьезным господином.

…

Перед расставанием Штольман сказал:

- Аня, передай пожалуйста Виктору Ивановичу приглашение от меня на завтра. Я собираюсь попросить твоей руки, но не могу явиться с визитом в ваш дом.

- Почему?

– Твой отец питает ко мне вполне понятную неприязнь.

Яков не говорил девушке о встречах с Мироновым, как в гостинице, так и перед поисками в заснеженном парке.

- Да нет же! Папа сам передал мне то давнее твое письмо, и никогда ничего про тебя не высказывал. В отличие от мамы. Кстати, Яков… – Анна покрутила пуговицу на пиджаке Штольмана.

- Давай не будем ей рассказывать. Согласия отца ведь хватит? Она сперва поднимет крик, и на меня, и на папу тоже. А потом обязательно растрезвонит знакомым, да еще и в колонке своей напечатает.

Штольман вздрогнул. Он полагал, что просьбы к родителям о неразглашении помолвки будет достаточно, но недооценил разногласия в семье Мироновых.