- К шести пожалуйте все на Малую Конюшенную!

Петр Миронов покосился на Штольмана.

- ЯкПлатоныч, ведь уже можно? Охранка не сунется? Мы с Марьей Тимофеевной, – Петр тяжко вздохнул, – все организуем.

Яков кивнул. Его больше волновало состояние Анны, чем свадебный стол, который решили устроить Мироновы.

- Анечка, ты устала, – Штольман так и не выпускал жену из объятий. – Тебе поесть надо и отдохнуть. Поспишь немного, хорошо?

Она покачала головой.

- Это позже.

Анна притянула его за шею и прошептала, чего она сейчас хочет. На лице его появилось стоическое выражение.

- Конечно, милая. Все, что угодно.

...

Пока вернувшаяся с Петром кухарка громко спорила с Марьей Тимофеевной о блюдах к свадебному ужину, Анна потянула мужа за собой.

- Поможешь? Совсем немного?

Он кивнул. В роскошной ванной комнате Анна присела на пуфик и нагнулась к занемевшим ступням. Сняв сюртук и небрежно кинув его на вешалку, Яков опустился на колено.

- Позволь…

Он стащил кожаные ремешки туфелек, огладил ладонями стопы.

Анна повздыхала от удовольствия, глядя на своего рыцаря, но тут же спохватилась.

- Пожалуйста, помоги мне снять платье и иди. Я недолго. Тут прекрасный душ, я сама справлюсь.

Она помнила, что Штольман, вычитав в медицинской статье про первую беременность, решил ждать несколько недель, и не собиралась его провоцировать.

«Ну разве что самую капельку», – на лице Анны появилось лукавое выражение.

Яков помог ей подняться, прижал к себе. Вдыхая чудесный аромат распущенных волос, он наощупь расстегивал крючки на платье, а телом чувствовал теплое дыхание, высокую грудь, нежные руки, пробирающиеся под рубашку. Когда крючки закончились, Штольман всерьез подумывал, чтобы уйти прямо сейчас. Еще серьезнее он думал над тем, чтобы остаться и дать себе волю.

Анна сняла платье и кружевную нижнюю рубашку и, оставшись в белых чулочках с подвязками и кружевных же панталонах, потянулась развязать ленточки.

Выпалив “Буду снаружи”, Штольман тут же ретировался. Закрыв дверь ванной, он прислонился к стене. С улицы доносились крики извозчиков, в дальних комнатах звенели кастрюлями и носили мебель. Штольман стукнулся затылком о стену, дернул вдруг ставшую тесной бабочку. Перед глазами у него стояли кружева и полоска кожи чуть выше подвязок.

«Какой же я идиот», – внезапно возникла отчетливая мысль, и Яков негромко окликнул:

- Митя, ты где?

- Туточки, – пробормотал мальчишка, выглядывая из-за угла и не понимая настроения отца.

- Побудь у входа в дом. Если кто-то из гостей покажется подозрительным, тут же скажи, только не входи.

- Да! – гордый поручением, маленький призрак взвизгнул и умчался через окно.

Яков вошел в ванную и запер за собой дверь.

…

Анна повернула голову, взглянув через плечо, и у Штольмана захватило дух. Обнаженная женщина перед ним была так прекрасна, что казалась неземным ангелом, образ которого так и не смогли передать все живописцы мира. Яков и прикоснуться вдруг забоялся, чтобы не потревожить эту красоту. Но Анна улыбнулась, и при взмахе ее ресниц мигом улетучились мысли о высоком, оставив лишь желание быть рядом.

Он быстро разделся до нижнего белья, чтобы не смущать своего ангела, босиком подошел к жене, провел её по каменному полу к стойке душа, подкрутил рожки. Анна запрокинула голову, подставив лицо под теплые струи, и тут же ощутила на губах влагу глубокого поцелуя.

Штольман ласкал ее так, будто держал в руках самое ценное, что встречал в своей жизни – да так оно и было. Его широкие ладони скользили за водой по изгибам плеч и спины, по хрупким выступающим позвонкам, по полной, будто созданной для него груди. На темно-розовых вершинках он задержался, вбирая их ртом и слушая тихие вздохи любимой. Руки его обхватили упругую попку. Яков закрыл глаза. Слишком сильно было стремление нарушить то, что сам себе обещал, слишком сильная жажда владела им, здесь, в дюйме от желанной глубины. Он сглотнул.

Руками и губами он видел жену ничуть не хуже, и ощущение скользкой, влажной, чистейшей уже кожи только усиливало растущее в нем напряжение. Тело Анны стало подрагивать под его пальцами, будто желая большего. Она прижалась бедром, и Штольман шумно втянул воздух сквозь сжатые зубы.

Яков сделал полшага назад. Опустился на колени. Удерживая жену за талию, провел дорожку из поцелуев по животу, ласково пробрался пальцами в темную поросль. И, найдя восхитительную, ускользающую жемчужину, провел по ней языком.

Анна вскрикнула. Муж у ее ног, от сладости лона едва удерживаясь на краю, сильными и ровными ударами языка мучал и томил, давал и брал, возводя к небесным вершинам, пока Анна не забилась в его руках, не запрокинула шею в экстазе, не прошептала его имя, держась за широкие плечи и даря счастье, о котором он так долго мечтал вдали от нее.

Он поднялся с пола. Анна встретила пылающий темнотой взгляд и, не сознавая, что творит сейчас с мужем, обвела языком губы. Слизнула струйки воды с его груди. Провела ладонью по мокрой ткани, сжала, удивляясь. С глухим рычанием он притянул ее бедра, не оставив между телами ни дюйма, попытался остановить неукротимое движение вперед, но нежная ладонь не знала пощады, и он с коротким стоном вжал себя в мягкое тело, зная, что и целого века будет мало, чтобы перестать свою Анну желать. Жаждать. Любить.

…

Уже одетый Штольман осторожно, едва касаясь зубьями, расчесывал спутанные влажные волосы Анны и улыбался, глядя в зеркало на её счастливое лицо.

- Яшенька, – шепнула она, не желая даже голосом разрушать поселившуюся в ней томность.

- Мне так понравилось. Так чудесно… Спасибо.

Он покачал головой.

- Не говори так, Аня, это я должен тебя благодарить.

Склонившись поцеловать жену, он вдруг ощутил ее любопытные пальчики на своей талии и ниже, и понял, что вновь наливается силой.

- Ох, милая. Прошу, остановись.

- Да? Хорошо, – Анна чинно сложила руки на коленях, но Штольману это не помогло, потому что взгляд ее не отрывался от застежки брюк.

- А ты вот так выйдешь к родителям?

- Халат сверху надену, – буркнул муж.

Анна вдруг прыснула, как девчонка, чем крайне напомнила Штольману одного смешливого призрака. Она прикрывала рот ладошкой, отворачивалась, но никак не могла остановиться и вновь хихикала, представляя Якова в халате за свадебным столом.

- Дождетесь, Анна Викторовна, – проворчал он. – Пригасите-ка глазки. А то не посмотрю, что гости собираются, отнесу в постель и…

Ему пришлось заткнуть свои фантазии, потому что жена вдруг вскочила и зацеловала его в губы, в глаза, во влажные вихры, шепча:

- Яша, как же я тебя люблю…

…

Девушка лет двадцати в крестьянской одежде укачала младенца и положила его в богато убранную колыбель. Кроха со следами молока на ротике быстро заснул, и девушка устало вздохнула, но тут на матрасе, лежавшем на полу рядом, вдруг заворочался малыш постарше.

Дверь тихо приотворилась, и пожилая женщина прошептала: – Аленка! Беги на реку, я из окна видела, барчуки опять на лед пошли! Не иначе как дура гувернантка их раньше отпустила. Я присмотрю за маленьким, но мне еще и кухарить надо.

Охнув, девушка по имени Алена вскочила с пола и быстро оделась. Взглянула на беспокойного малыша на матрасике, завязала поверх своего худого пальтишка большой серый платок, ловко умостила туда ребенка.

- Нельзя тебя оставлять, Трошенька, – прошептала она, заматывая мальчишечку теплым платком поверх. – Ты же, сыночка, ревешь, как оглашенный, кроху разбудишь и мне от барыни взбучка будет. Скажет, что кормилиц в деревне много, да еще и выгонит…

- Одно название, что гувернантка, – бормотала она, пробегая по господскому дому. – Знает же, дуреха, что после занятий их надо мне передать. Торопилась небось к хахалю своему с конюшни…

Мальчишки стояли над полыньей в белесоватом уже льду и хихикали. Старший из них тронул воду валенком и предложил: