— “Но ведь в современном мире не используются газовые фонари… Постойте…”

— Мадемуазель Амели, Вы долго будете так стоять? — сзади меня снова раздался тот женский и строгий голос. — Предупреждаю, работа не ждёт.

Я обернулась. Всё та же женщина теперь стояла в проходе, серьёзно глядя на меня. Я лишь молчала, распахнув глаза.

— В последнее время Вы очень странно себя ведёте. Может, что-то произошло?

Я помотала головой, отрицая этого.

— Вот и хорошо. Тогда, немедленно одевайтесь и идите завтракать. Мсье Лео не любит ждать таких неряшливых, как Вы.

— “Амели? Я?”

Я быстро перевела свой взгляд на тумбу возле кровати. Слава Богу, здесь стоял календарь.

— “29 июня 1870 года!? Что?! Как такое может быть?! — мои глаза были готовы выскочить из своих орбит. — А та женщина выглядела очень знакомо. Она напоминает мадам Жири из фильма… Да не! Да ну не! Я не могла оказаться в фильме! Это невозможно!”

Стоя с календарём в руках, моё сознание медленно начало уплывать куда-то. Я думала, что обречена. Каким образом я оказалась здесь? А как же мама? Она пропадёт без меня! Может, всё это лишь сон и если я закрою глаза и резко открою их, то я очнусь в своей кровати. Будет вторник, мама пойдёт на работу, а я в школу. Увижусь с Марией, переживём ещё один школьный день, а после пойдём в наш любимый магазинчик и…

— Амели? Тебе плохо?

Меня передёрнуло. Я повернула голову назад. Почти все молодые девушки вышли из спальни, и оставалось их лишь меньше десяти, всё ещё надевая свои пуанты и красуясь перед тем зеркалом. Но тот, кого я увидела, достал до самой высоты шкалы моего шокового состояния.

— Может, у тебя температура? Ты стала какой-то бледной, — блондинка, что была чуть ниже меня, с обеспокоенным лицом смотрела на меня и стояла на расстоянии двух шагов, сложив руки вместе на груди.

— В-всё хорошо, М-Мэг. Не волнуйся, — еле выдавила я из себя, повернув голову обратно к календарю.

— “Боже… Я и правда оказалась в фильме… Что же делать? Я ничего и никого здесь не знаю. А почему не знаю? Мадам Жири, Мэг Жири, Карлотта Джудичелли, Убальдо Пьянджи, Джозеф Буке, мсье Рейер… Их-то я знаю, а вот остальных…”

— Тогда, поспеши, Амели. Мама не любит, когда кто-то опаздывает, — Жири-младшая приблизилась и положила свою ладонь на моё плечо.

— Да, не волнуйся. Постараюсь как можно быстрее одеться, — мне стало как-то легче, и я слегка улыбнулась, накрыв ладонь блондинки.

— “Актёрская игра всегда была мне на руку”, — мысленно отметила я про себя.

— Хорошо. Удачи тебе.

— И тебе тоже, Мэг.

На её лице повисла расслабленная улыбка. Кажется, она теперь спокойна. Девушка вышла из комнаты, помахав мне рукой на прощание, ведь, предполагая, мы с ней не сможем увидеться весь день. Я же, в свою очередь, начала быстро натягивать на себя элементы «страдания» девушек XIX века, которые успела найти в прикроватной тумбе. Панталоны, корсет, нижняя юбка, лиф-чехол, корсаж, чулки… Оставлю это всё без комментариев. На удивление, я оделась довольно быстро. Всего лишь за 10 минут. Спальня, тем временем, опустела. Одна я только закончила наряжать себя в одеяния Прекрасной эпохи и подошла к зеркалу. Теперь на меня смотрела красиво одетая молодая брюнетка с собранными волосами в небрежный пучок, в белую рубашку с красным бантиком в форме цветка, сарафан ниже колен нежно-серого цвета в белую вертикальную линию без рукавов, чулки тёмно-серого цвета и закрытые туфли на невысоком каблуке коричневого цвета с оттенком красного со шнуровкой. Никогда в подобное не одевалась. Вышло, конечно, всё великолепно, если бы не этот давящий мне лёгкие корсет. Ладно, пусть будет так, чем никак. Собравшись с мыслями, я начала уже открывать дверь, как тут мадам сама открыла её.

— Наконец-то… Вы опаздываете на завтрак, мадемуазель Амели. Скажите пожалуйста, куда это Вас носило прошлой ночью, что Вы пришли только в третий час? — тон той самой мадам Жири был строгим и серьёзным, как обычно, а сама она смотрела на меня, подняв одну бровку вверх.

— “Ох ты ж… Я же ничего не помню! Так, давайте подумаем. Если девушка вышла вечером погулять и вернулась только в 3 часа ночи, то…”

— Н-Ну… Понимаете… В-Вечерняя прогулка лучше действует на организм и наши лёгкие. И, — я сделала небольшую паузу с нервной улыбкой, — Я лишь заботилась о своём здоровье, мадам Жири. Не поймите меня неправильно, я не имею за собой любовников, да и сама не веду распутный образ жизни. Это занятие не по мне…

— Вот как. Ну, да, Вы дышите одной лишь краской, Амели. Я прощу Вам это, но в следующий раз не ждите от меня поблажки.

— К-Конечно… Без Вашего разрешения ни ногой за пределы Оперы.

— Я рада, что Вы поняли это. А теперь, бегом завтракать, — Жири-старшая отошла от прохода, тем самым пропуская меня.

— Эм… Мадам Жири, — чуть тихо обратилась я к женщине, выйдя из спальни.

— Да? Что такое? — спросила балетмейстер, прикрывая деревянную дверь.

— М-м-м… Вчера вечером, когда я вышла из Оперы, по пути к одному из магазинов ко мне начали домогаться неизвестные мужчины. Они толкнули меня в стену, отчего, как я помню, я потеряла сознание. А когда очнулась, то почувствовала шишку у себя на макушке и то, что ничего не помню. Я смогла дойти до Оперы, а там, потом, пыталась найти нужный дормиторий¹. Можете показать мне, где находится столовая, пожалуйста? — я опустила голову.

— “Ну, актриса, что ещё сказать?”

— Хм-м, хорошо, — мадам ненадолго задумалась, — Поверю Вам, так как Вы не из тех высокомерных вруньев-балерин. Я уж очень хорошо знаю Вас. Следуйте за мной.

Я кивнула. Руководительница кордебалета быстрым шагом отправилась вниз, а я за ней. Мы перешли винтовую чёрную лестницу, прошли несколько коридоров и уже стояли перед проходом в широкое помещение, с которого лил сладкий аромат булочек.

— Желаю Вам хорошего дня, мадемуазель Амели, — Жири слабо улыбнулась и, отвернувшись, направилась в ту сторону, из которой мы пришли сюда.

Ну, что я скажу про Гранд-Оперу, а точнее, Оперу-Популер? Её закулисье очень отличается от мраморных коридоров Оперы. Стены деревянные, скрипучие полы, столбы, длинные и запутанные коридоры, зеваки, пьяницы, распутницы, сплетники, выскочки и так далее. Что ж, не будем грустить из-за этого. Так всегда: одна сторона дорогая, другая бедная.

***

7:30.

После своего десятиминутного завтрака какой-то сладкой и вкусной каши и маленького круассана с чашкой чая, я вышла из буфета довольной. Я утолила пронзающий моё сердце рёв живота и была горда этой маленькой победе. Вокруг все суетились и бежали кто куда. Наверное, как говорила мадам Жири, сегодня будет первая важная репетиция по какому-то спектаклю. Но, раз я не танцовщица, как я узнала по одежде, меня это не касается… Может быть. В этой толпе людей я услышала голос, зовущий меня:

— Амели, ты чего так долго?

После, передо мной возник юноша. На вид, он был примерно моего возраста в рубашке и брюках с подтяжками. Вся одежда, как и щека парня, была испачкана краской разных цветов, а волосы тёмно-каштанового цвета были взъерошены и неаккуратно уложены.

— Давай быстрее, наш Лео не станет ждать нас. А то заставит работать нас до поздна, как однажды сделал год назад, — этот парень, судя по всему, знакомый так называемой «Амели», взял меня за руку и быстро поволок к сцене, не давая мне произнести хоть словечко.

— “Эй, это вообще-то некультурно! Если ты и знаком со мной, то это не значит, что ты можешь позволить себе такое!” — бомбила я в своих мыслях, не сопротивляясь такому порыву.

Когда мы прибыли к месту назначения, за сцену, то на нас сразу бросился рассерженный взгляд мужчины. Он был в среднем возрасте, где-то сорок лет, с бородой и, как и большинство, брюнетом, с не очень стройным телосложением. Одет он был в рабочую одежду с фартуком.

— Где вы шлялись, бестолочи!? — не щедя своего голоса громко произнёс тот мужчина, но потом, более со спокойным взглядом, но строгим голосом, продолжил: — Ладно, не важно. Сиан, начни делать декорации для этого «Ганнибала», а ты, Амели, закончи наконец то, что ты до сих пор не можешь доделать уже два дня.