Ага, если вокруг не идёт бой.
Краем уха – если так можно сказать про нейросеть – я слышала, как обмениваются репликами Тим и Том. Что-то про клоуна, которому на арене больше не выступать, про сосиски… Мне некогда отвлекаться. Их задача – стрелять. А моя – маневрировать, проваливаясь сквозь условную плоскость боя. Я уже не смотрю, где свои, где чужие. Мне просто надо оказаться как можно дальше от общей свары, чтобы обеспечить нам пространство для разгона. Я должна уйти в прыжок с первой попытки. Второй не будет.
– Есть норма. Есть расчёт. Начинаю разгон!
– Принял! С-с-су-у-ука-а-а!!!
– Что?!
– Цель в седьмом сегменте!
– Обойду.
И поняла, что не успею. Здоровенный рейдер, больше «Джокера», неотвратимо вползал в сектор, перекрывая нам траекторию. Он специально ждал, что ли?! Если сброшу скорость, мне не дадут снова выйти на разгон. Придётся ввязываться в драку, а это самоубийство.
Я растерялась. На миг, на секунду – но для нас это много. Очень много. Рейдер уже практически закрыл мне вектор, мы неслись на него, а я не знала, что делать.
– Том, всю мощность – на носовые! Пойдём насквозь.
– Что?
Но я уже поняла.
Этот скот не знает, что у нас форсированные движки. Типовому кораблю нашего класса он гарантированно перекрывал вектор. А у нас есть шанс. По расчётам, мы перейдём на полноценную разгонную скорость практически на границе его дефлекторов. И если их снести… То, возможно, у нас получится.
Но только возможно.
Папа Легба, Госпожа Эрзули, светлые Рада, помогите нам!
Я выжимаю из энергокуба максимум, в глазах плывёт кровавый туман, «Алада» дрожит от попаданий, которые я ощущаю чуть ли не собственным телом, с нас почти снесли поля, быстрее, ещё быстрее, лоа, мы должны!..
И тут экраны светлеют от маркёров проколов пространства.
– Враги?
– Нет, – в мыслях Тима звучит откровенное торжество. – Рой! Рой, мать вашу!!!
Они вываливаются в нормальное пространство – десятки, если не сотня, маленьких кораблей. Тормозят маршевыми двигателями, разворачиваются, сходу кидаются в бой… Но нам это не поможет. Мы уже не то что свернуть, мы даже затормозить не сумеем до точки пересечения траекторий. И рейдер тоже не успеет отойти.
– Том, максимум!
– Знаю!
Не успеть.
– Таран!
Я так и не поняла, чья это была команда.
Они обгоняют нас – перегрузки должны быть бешеные, – пять, шесть… полтора десятка «москитов». Залп ракет сносит поля рейдера, но истребители не сворачивают. Они не сворачивают! Они несутся вперёд, и я уже всё понимаю, я кричу им, не голосом, душой: «Нет! Не надо! Мы успеем! Живите!!!», но они не слушаются. Это странно, но я чувствую их – пилотов. Их спокойную и гордую решимость. И приходит понимание: они не остановятся. Они делают, что должны, без колебаний и сожаления. Так надо, и я не должна винить себя. А их будут помнить, и, значит, они будут жить.
А потом они пропадают. И истребители медленно, как в гало на стоп-кадрах, бьют в броню рейдера, взрывы один за другим, он распухает, я почти теряю сознание от перегрузок, но становится легче, и я понимаю, что Тим с Томом опять перебросили поля на меня.
А потом мы влетаем в огонь.
Том Том
Страх. Страх весьма неприятное чувство, как считают люди. Они просто не могут понять очень простую суть этого явления. И я благодарен судьбе за то, что смог испытать страх и лучше уяснить его природу. Новое знание всегда ценно, и само по себе, и в том плане, что даёт мне лучшее понимание мягкотелых, с которыми я постоянно взаимодействую.
Как я понял его природу? Тут всё предельно просто, обычный анализ и сравнение паттернов человеческого поведения. Э… ну если проще, я сравнил типовые поведенческие реакции человеков со своими. Смотрите, у вас есть смесь деталей от гаусс-винтовки и станнера. Как понять, где какие? Правильно, просто собрать гаусс. То, что останется – это от станнера.
Я не испытывал страха, когда мы с Командиром болтались в пустоте, когда шли на абордаж и так далее. А он испытывал. И на основании сравнительного анализа я определил: страх возникает, когда вы не можете объяснить происходящее и (или) не знаете, что делать. Человек стоит на крыше небоскрёба и смотрит вниз. Ему страшно. Он понимает, что если упадёт, то разобьётся. Отбросим страх смерти, с ним всё понятно, это неизведанное. Остаётся страх высоты. Почему он возникает? Человек просто не понимает, почему он смотрит вниз и что тянет его сделать шаг за край. Если он поймёт, что его мотив – это желание испытать полёт, то страха не будет.
Рационального страха не бывает. Если вы осознаёте, что происходит, механику и физику процесса, то вместо страха будет понимание необходимых действий и их последствий. Говорят, что страх предостерегает. Неверно. Если вы оцениваете последствия, вы и без страха не станете делать то, что приведёт к нежелательным результатам. Или наоборот, станете – если понимаете, что даже негативный для вас результат рационально необходим.
Марсиане понимали, что таран корабля противника с большой вероятностью приведёт к их смерти. Но марсиане ставят интересы социума выше личных, а для социума крайне важно, чтобы мы дошли до места. Следовательно, взвесив все варианты, они избрали самый оптимальный и надёжный. Личная смерть для них не страшна, потому что они социальные существа, они часть общества, и если общество будет жить, то и они будут жить, просто в иной форме.
Так вот, страх. Страх я испытал, когда с нашим Капитаном случилась истерика. Я не сразу идентифицировал это состояние и не мог определить его причину, чтобы попытаться нейтрализовать её. Капитан ругалась, плакала и била по мне кулаками. Причём она не ставила себе целью причинить мне вред. Конечно, простые удары для меня абсолютно безопасны, но в данном случае мне казалось, что я имею дело с тем, что человеческие психологи называют автоагрессией. Из беспорядочных слов Капитана я понял, что её травмировали действия марсианских пилотов, и попытался объяснить, что бо́льшая часть их выжила, катапультировавшись в последний момент. Марсианские пилоты не самоубийцы, вовсе нет. Тут простой расчёт: если пилот погиб при таране и цель уничтожена, то результат – сто процентов. А если пилот выжил, то все двести. Для общества двести лучше ста. Поэтому ни один марсианин не станет погибать просто так.
Я рассчитывал, что рациональные доводы помогут, но мои слова почему-то оказали противоположное действие. Я совершенно не понимал, как вывести Капитана из этого состояния. Можно, конечно, использовать станнер или шокер, и просто подождать Командира, но мне не хотелось случайно навредить Капитану. Да и негативная реакция Командира была слишком очевидна в таком случае.
К счастью, Капитан постепенно успокаивалась. Она уже не плакала, а сидела на полу, ухватившись за голову, и страдала.
– Да что же за груз нас на борту?! Так за будущее своё драться можно, за детей… Что мы везём?!
Вот что тут сказать? Белковые, одно слово. Ведь всё очевидно! Три кофра. У двух внутри контейнеры из материала Странников, третий обычный. Третий – это тело командира поисковой группы «Памяти», Чёрного Дракона Павла Зотова. «Память» ищет останки Первых, вернее Последнего Первого, если не ошибаюсь, Марка Гомаро. Следовательно, один из контейнеров, привезённых Игроком, это и есть его останки. Иначе этим делом занималась бы не «Память», а другие специалисты КБМ.
Что во втором контейнере, не важно. Скорее всего, реально некий артефакт Странников, но только ради этого не прислали бы рой Драконов. Если спросить марсиан, что важнее: останки Гомаро или самый крутой артефакт, они однозначно скажут – Гомаро. Почему? Всё потому же. Идущие на смерть знают, что они живы, пока их помнят. И каждый марсианин скажет: погибшие герои живы, пока их имена и поступки сохраняются в памяти людей.
Мы живы, пока помнят о нас. Память вечна. Так говорят на Марсе. И они правы.
Что такое разумное существо? Оно состоит из трёх компонентов. Тело, физическая оболочка, сознание – электрохимические процессы в нервной системе, и душа. Не в религиозном плане, хотя на мой взгляд некоторые религии приблизились к верному понимаю души. Мне очевидно, что душа – это поле, рождаемое сознанием. Сознание и душа неразрывно связаны, они диалектически едины: сознание порождает душу, но развитая душа влияет на сознание. И вот ключевой момент: если создать дубликат электрохимических процессов, порождающих сознание, создадим ли мы душу? И наоборот – формируя отражение души, не породим ли мы сознание?
