Матерюсь, похоже, вслух – прям нутром чувствую, как уже наша автоматика щёлкает, выкидывая сгорающие предохранители полей. Меткие, суки! Прости дорогая… Впрочем на Тиране и дома ты наверняка и не такое слышала.

Вот они, проблемы! Две цели ускоряются, очень быстро. Волки! Этих так просто не ссадишь. Сейчас выйдут след в след, и кранты, не тут, так на выходе… Корабли в чужие проколы не ныряют, такое только в гало бывает. Но считать параметры прыжка и прыгнуть следом – можно. Конечно, рискованно и опасно, но волки ж отмороженные на всю голову! Впрочем, они расчёт по типовым показателям сделают, а у нас кораблик-то совсем не типовой. К тому же, есть ещё один шанс, если Инге справится…

«Том, амортизатор на Инге!» – кидаю ему по нашей внутренней связи.

«Принял».

– Том! Две петли! Инге, сразу форсаж! Пошёл!!!

Дикие перегрузки наваливаются так, что в глазах темнеет, дышать нечем, но ракеты ушли.

«Петля», вернее «мёртвая петля» – приём самоубийц и отморозков. Причём проделать это можно, только когда ты на грани разгонной скорости, в режиме «ещё чуть-чуть». Ракету назад не пустишь, не полетит. А эти двое висят в нашем кильватере. Нормальный пилот попытается таких стряхнуть резкими манёврами или подвести под огонь напарника. А ненормальный отключит на ракете опознание «свой-чужой» и выпустит её вперёд, с малым отклонением. Эта дура – ракета без системы опознания – атакует любого, кого первым увидит. Так что она захватывает ближайшую цель – тебя, и разворачивается на вектор твоего движения. А ты даёшь форсаж и выходишь в другую систему координат. И вместо тебя ракета видит того придурка, который вцепился в твой хвост. Со всеми вытекающими для него последствиями.

Я ещё успел подумать: «Газу-у-у!» и удивиться, причём здесь газ. А потом организм решил, что с него хватит перегрузок.

Я Тиму всё высказала, что про него думаю. Когда он через несколько часов из регенератора вылез. То есть мне делать обманку, что нас подбили, нельзя, а ему все поля на меня перебрасывать можно, да? Ведь я прекрасно поняла, что они с Томом сделали. Амортизатор – это в первую очередь поля, и только потом гидравлика и пружины всякие. И два этих психа силовую «подушку» с Тима на меня переключили. Уроды. Я Тима даже побить хотела. Тюленем, который мягкая игрушка. А он – Тим, не тюлень – смотрит на меня и честно объясняет, что, мол, никакое это не геройство, а голый расчёт.

– Ты пилот и капитан. Нам, зуб даю, светит ещё один бой, и без тебя мы точно покойники. А пострелять за меня и Том может.

Я только воздуха в грудь набрала, чтобы Тиму ответить, а тут Том говорит:

– Стреляю я не так хорошо, Капитан. Всё-таки вы, мягкотелые, на подсознательном уровне чувствуете, как лучше друг дружку укокошить.

Подлиза. Но Том, похоже, вообще понял, что я на него долго злиться не могу, вот и влез, чтобы я на Тима дальше не ругалась.

– Ладно, – говорю, – а что с ребятами, неизвестно?

– Том, записи есть?

– Да, Командир, вот, – Том включил экран, а я разозлилась: почему сама об этом не подумала? А с другой стороны, когда думать было-то? Как только мы в прыжок ушли, я отдышалась, убедилась, что с Тимом всё в порядке, и кинулась «Аладу» проверять. У нас почти три дня в запасе было, но раньше ремонт начнёшь – раньше закончишь, и больше времени на тонкую отладку останется. Ну и от работы оторвалась, только когда Тим из регенератора вылез.

Так что мы вместе уселись запись смотреть, но я быстро поняла: чтобы разобраться, что там творилось, придётся всё по тактам и плоскостям разбивать, а то хрен поймёшь. И я это обязательно сделаю, потому что надо учиться. А пока я только одно могла сказать:

– Бли-и-ин… Ну и каша!

– Они на это и рассчитывали. Связать противника боем, затормозить, не дать нас атаковать после снижения скорости, и удержать от атаки при разгоне. Правда, получилось не совсем так, но это уже детали.

– А эти двое?

– Волки? Ну… Знаешь, они одни из лучших пилотов и пиратов, если можно так сказать. Наверняка просчитали, в чем дело, и кружили в сторонке, на скоростях, близким к разгонными. Или знали… Не зря Игрок про крысу говорил. Видела, как они резко нарисовались? Может, и притормозили даже.

– Видела…

Ну а дальше мы снова за ремонт взялись. Вернее, Тим и Том. Меня они прогнали – отдыхать, а сами впахались, как проклятые. Поля-то нам за двадцать шесть секунд разгона хорошо пожгли. Надо было перегрузить в лотки новые предохранители, почистить конвейер, отшлифовать гнезда… Надо было перегрузить в лотки новые предохранители, почистить конвейер, отшлифовать гнезда… Предохранители-то в натуре горят, это не оборот речи. И после хорошего залпа на контактах окислы образуются, нагар. Надо всё снять, отшлифовать, где требуется, механизмы почистить. Так что Тим с Томом в дефлекторной надолго поселились.

– А то будешь думать, что поле нормальное, а у тебя бац – и пара сегментов пустые, – объяснил Тим, когда я ему в очередной раз кофе прямо в отсек притащила. – А ракета – она не дура, она лазейку мигом найдёт и юркнет. Такое даже во время боя бывает: образуется нагар на контактах, и предохранитель не срабатывает. Напруга там ого-го какая, так что система его видит, даже поле есть, но оно такое, что смех и грех. Вся надежда, что ракета противника его как полноценное опознает и не станет туда ломиться… Дорогая, а у тебя краска есть?

– Э… есть, – вот таким внезапным переходом Тим меня просто убил. – Тушь для волос пойдёт?

– М-да. И как мы будем звёздочки на броне рисовать?

– К…какие звёздочки?

– Звёздочки. На борту. По числу сбитых. Боюсь, дорогая, всех твоих запасов не хватит даже на одну. А волков и амазонок надо большими такими нарисовать.