Слуги князя приняли хана, ввели его в кунацкую, куда затем принесли кушанья и напитки.

Князь был в отлучке, дома оставалась княгиня.

Утром она пришла в кунацкую, приветствовала гостя…

Глянул на нее хан, поразился ее красоте и сказал:

– Какая ты красивая! Дай прикоснуться губами к твоим щекам…

Нахмурилась княгиня.

– Гость, – строго сказала она, – что ты сказал, пусть умрет.

А хан, как бы не слыша, продолжал:

– Ты удивительно хороша! Ты подобна цветку в степи: он глядит из травы и манит к себе…

– Молчи, молчи, гость, – проговорила княгиня и поспешно вышла из кунацкой.

А хан думал о ее красоте и любовной страстью разгоралось его сердце. Помутила она его разум, и забыл он, что он – гость в доме князя и нехорошо платит ему за гостеприимство.

– Ночь все сделает, – проговорил он, думая о княгине. – О, ночь – великая колдунья: она заставит полюбить и нелюбимого человека!

И как настала ночь, и во дворе все улеглись спать, хан подошел к сакле, снял дверь с петель и в спальню княгини проник. В темноте нащупал он постель.

Проснулась княгиня и тихо спросила:

– Кто тут?

И хан в ответ зашептал:

– Это я… гость, который тебя любит… Полюби меня, княгиня… полюби, дивная красота!.. В твоих глазах свет звезд отражается… твои волосы мягче шелка и черней темной ночи…

– Хан, уйди, – сказала княгиня, подымаясь с постели. – Уходи и не делай больше того, что ты сделал, не то стыдно будет тебе!..

А хан и слушать не хотел, и вдруг почувствовал он сильный удар по голове чем-то очень твердым. И закружилось, завертелось у него в голове, и без памяти упал он на пол.

Этот удар княгиня нанесла ему поленом, которое нащупала она около кровати.

Подняла она хана, выволокла на двор, навесила дверь и легла спать.

Долго лежал хан на земле, а когда очнулся, вспомнил, что произошло с ним, поднялся и, как побитая собака, поплелся в кунацкую.

Там при свете огня увидел, что одежда его была в крови, а голова сильно болела.

«Так тебе, хан, и надо: не трогай чужих жен», – сказал он сам себе.

Вдруг послышался шум и топот лошадиных ног – то въехал во двор князь Асланбек со своею дружиной. Немного времени прошло, и сам он в кунацкую вошел и гостя приветствовал.

Князь одет был бедно, и хан подумал про него, что он тоже – гость.

Посмотрел на хана князь, спросил его с участием:

– Что случилось с тобой? Отчего у тебя лицо в крови?

Усмехаясь, ответил хан:

– Со мной случилось то, что должно было случиться с человеком, который дурно ведет себя в чужом доме.

И рассказал он все, что с ним произошло.

Молча покачал князь головой, обмыл рану хана, перевязал ее полотенцем, затем, пожелав ему покойной ночи, пошел в саклю.

И тут хан понял, что тот, кого он принял за гостя, был мужем княгини, и стало ему стыдно.

– Что делать? Что делать? – спрашивал он себя и решил завтра же ехать домой.

«Скверный я человек, как в глаза князю посмотрю?» – думал он и до утра не мог сомкнуть глаз.

А князь, войдя в саклю, нашел жену спящей, а когда она проснулась, ни о чем не расспрашивал ее, и она словом не обмолвилась о том, что произошло между нею и ханом.

Утром князь вошел в кунацкую, дружески приветствовал хана и спросил:

– Скажи, дорогой гость, зачем приехал ты в мой аул?

Тяжело вздохнул хан.

– Не спрашивай, князь, – промолвил он. – Мне стыдно в глаза тебе взглянуть – опозорил я себя. Будь добр, отпусти меня домой…

– Воля твоя, – ответил князь. – Хочешь домой, езжай, но без подарка я тебя не отпущу.

И подарил он хану дорогое оружие и лучшего коня из своего табуна.

Хан был тронут.

– Князь, – заговорил он дрожащим голосом, – я вел себя в твоем доме, как враг твой, а уезжаю из него твоим другом. Но сделай для меня еще большее: обещай приехать ко мне в гости.

Князь обещал. Хан обнял его, уехал в свои степи.

Два года хан ждал князя и, не дождавшись, сам поехал к нему узнать, жив ли, здоров ли он.

Поехал не один, как прежде, а с дружиной, и через две недели пути стал приближаться к княжескому аулу и еще издали увидел над ним клубы черного дыма.

Ударил он своего коня, поскакал вперед, а за ним поскакала дружина.

И увидел он, что аул пылал в огне, а солдаты и казаки убивали и грабили жителей. На краю аула толпа казаков поймала женщину, связывала ей руки. И узнал хан женщину: то была княгиня.

Налетел он с дружиной на казаков, перебил их, схватил княгиню. посадил на коня и поскакал в степь, а вслед за ним погнались солдаты, загремели выстрелы.

Долго скакал хан с дружиной и, когда аул уже скрылся из вида, не слышно было ружейных выстрелов, он остановил коня.

И от княгини узнал он, что князь со своими воинами отправился в набег на казачью станицу, а тем временем к аулу подступили солдаты и казаки, которые привезли с собой на зеленых арбах большие ружья (пушки), и выстрелы этих ружей были подобны ударам грома.

И, заломив над головой руки, рыдая, вскричала княгиня:

– О, муж мой возлюбленный! Где ты, где ты? Носит ли еще тебя твой конь боевой, или пули гяуров пробили твое тело и валяется оно в степи и коршуны пир свой справляют над ним?

Упала на землю она и забилась, рыдая.

Запечалился хан и, взяв руку княгини, сказал:

– Не терзай прежде времени своего сердца, тоской не омрачай душу свою: я верю, Бог сохранит жизнь князя. Будь ты моей сестрой названной, поедем ко мне в аул, а тем временем муж твой отыщется…

А княгиня рыдала.

– О, муж мой возлюбленный! Если ты умер, зачем я буду жить? – говорила она.

И ее тоска передалась хану, и камень лежал на сердце его…

Посадил он княгиню на коня, тронулся в путь, а когда прибыл домой, своим женам сказал:

– Вот жена моего друга, которого большое несчастье постигло. Она – сестра моя названная, пусть и вам будет сестрой.

Заботливо отнеслись жены хана к княгине, утешали ее, а она, тоскуя, плакала.

Хан устраивал пиры и соколиные охоты, чтобы развлечь княгиню. На одном пиру она увидела ханского племянника, молодого и статного юношу Берды-Бия… Нечаянно посмотрела на него, он глянул на нее, и взоры их встретились, и сама княгиня не знала, отчего у нее так радостно сердце забилось и вспыхнули щеки.

А потом случилось то, что всегда случается, когда сердце бьет радостную тревогу: встречаться стала чаще княгиня с Берды-Бием, и оба они молчали, а щеки их то бледнели, то вспыхивали. Потом, как только ночь опускалась на землю, степь засыпала, а высоко в небе загорались золотые Божии огни, княгиня крадучись уходила в степь, за песчаные бугры, где по берегу ручья лесок рос.

И там под старой ольхой ждал ее Берды-Бий…

И был он для нее весной жизни, утренним лучом и песней красивой, и пила она из чаши любви опьяняющий напиток, забывая все на свете. И ветер ночной шептал ей ласки, а золотые огни вверху вспыхивали ярче.

Тайной была любовь княгини и Берды-Бия, но для хана она не была тайной: у него было много глаз, много ушей, и видели эти глаза все, что делается в самую темную ночь, а уши слышали самые сокровенные слова.

Удивлялся хан, глазам и ушам своим не верил, потом сам убедился, что не лгут они.

– Ничего не понимаю, – проговорил он и вспомнил ту ночь, когда он, подобно безумцу, в спальню княгини пробрался, а рука его сама потянулась к голове, потрогала заросший шрам.

И выбрал он время, наедине княгине сказал:

– Сестра, я знаю – ты полюбила Берды-Бия…

Побледнела княгиня, губы ее что-то невнятно зашептали, потом заплакала она, заговорила, и жалобой была ее речь.

– Хан, брат мой названный, – проговорила она, – ты правду сказал: я люблю Берды-Бия, я не могу не любить его, потому что сердце мое просит любви… Я одна, и в тоске проходит моя молодость, щеки мои вянут, глаза блеск свой теряют…

– А мужа разве ты уж не любишь? – спросил хан.

– Где мой муж? – воскликнула княгиня. – Его нет со мной, от него только тень осталась, а разве можно любить тень? Мой муж – Берды-Бий…