В наши дни дома я король нашего замка, и моей королеве нужно вернуться в строй. Для Мии уже немного поздно размышлять о том, чтобы найти себя. Что она может найти такого, чего я еще не предоставил? Она знает, что я всецело за традиционную семью и что я буду заботиться о ней и мальчиках. Я всегда в действии, как супергерой. Я занимаюсь планированием, достижениями и успехом. И защитой. Я защищаю ее и детей от любого вреда, который может им угрожать. От бабушек и дедушек и нянь, от бродячих собак и ревнивых соседей. Мы выше их. Они это знают, Миа и мальчики. Особенно мои мальчики. Я говорил им об этом с тех пор, как они были маленькими. Они — моя жизнь, мое будущее.
Через стол от меня волосы моей жены кажутся почти белыми в ярком солнечном свете, льющемся через окно. Она прелестна. Но что-то не так.
— Все эти разговоры о бунте. Ты пытаешься мне что-то сказать, Миа? — Я наблюдаю, как она опускает глаза, внезапно очарованная меню. Она что-то скрывает. Ее выдают глаза. Через мгновение она смотрит на меня.
— Нет, Пол. Я просто веду дружескую беседу, вот и все. И кстати о друзьях, ты в последнее время разговаривал с Ричардом или Тони? — спрашивает она. Миа пролистала блестящее меню, без сомнения, в поисках самого низкокалорийного предложения. Почему она спрашивает о старых школьных и студенческих друзьях? Это странно. В наши дни у меня нет друзей, как таковых. Теперь я семейный человек.
Миа добавляет:
— Я имею в виду, что всякий раз, когда вижу вещи из штата Огайо, я вспоминаю о них. Вы с Ричардом были близки еще в старшей школе, ты мне говорил. То же самое было с Тони во время учебы в колледже. Я помню, как они оба присутствовали на нашей свадьбе. Не думаю, что мы видели их с тех пор. Время от времени мы с моими старыми подругами созваниваемся. Я знаю, что с детьми трудно поддерживать настоящую связь. Большинство моих дружеских отношений пострадали с тех пор, как мы поженились. Но вы, ребята, разговариваете, наверстываете упущенное? Ричард все еще живет в Грандвилле? Тони в Нэшвилле?
В средней школе и колледже ты должен тусоваться с друзьями. Вести себя как приятели, заниматься мужскими делами вместе. Когда ты закончишь школу, ты найдешь работу и женишься. Вот что ты делаешь. Пока ваша будущая невеста не скажет, что вам нужны шаферы на свадьбу, а затем вы вытащите парочку из прошлого, как сезонный рынок, открытый только на небольшой промежуток времени.
— Я не уверен. Я потерял их из виду, — говорю я. — Почему ты придаешь этому такое значение? Это все в прошлом. Сейчас наше идеальное настоящее. — Она подливает масло в огонь. Это неразумно.
— Просто интересно, — замечает она, когда жуткая официантка появляется у нашего столика. Она постукивает карандашом по блокноту, и этот звук раздражающе стучит мне в висок.
Почему моя жена до сих пор не проявляла никакого интереса к моим так называемым друзьям? Почему они теперь обрели значение? Они никогда ее не интересовали. Старшая школа — это то, что нужно пройти. Пройти, чтобы жить дальше. Студенческие братства, такие как то, где я встретил старого доброго Тони, ну, давайте будем откровенны, они являются средством для достижения цели. Вступите в одно из лучших, несмотря на отсутствие у вас наследства, и вы на коне. По крайней мере, у меня получилось. Все «парни» имели некоторое представление о том, что я состою в «Сигма Чи». Внезапно я стал одним из лучших кандидатов в землячество — я, парень из ниоткуда, без связей. Безумие. Я понятия не имею, как им вообще пришла в голову эта идея. Ну, может быть, и знаю. Но это сработало. Я использовал это в своих интересах следующие четыре года, и когда закончил, был более чем счастлив оставить весь этот пьяный беспорядок позади. Все, кроме того, чему я научился на одном из моих любимых занятий, то есть греческой мифологии. Некоторые вещи в Нэшвилле были очень хорошими, по крайней мере, поначалу.
— Что вы будете? — спрашивает наша официантка, Призрак Будущего подростков. Она меня пугает.
— Салат Кобб. Соус отдельно. Ни ветчины, ни индейки, ни бекона. Только помидоры и яйца, и никакого сыра, — говорит Миа.
Розовые Волосы и я оба закатываем глаза. Я обнаруживаю, что она мне немного нравится.
— Я возьму маленькую пиццу с пепперони и дополнительным сыром, — говорю я, и мой желудок соответствующим образом урчит. — Сильно не зажаривайте.
Я снова задаюсь вопросом, почему Миа вспомнила моих друзей из другой жизни. Меня беспокоят все эти вопросы. Они сбивают меня с толку. Она уже спрашивала меня сегодня о моем бывшем боссе Джоне, коллеге Кэролайн, а теперь Ричарде и Тони. Что-то не так.
— К чему все эти вопросы сегодня, дорогая? — Лучше сразу выяснить к чему весь этот интерес. А потом я займусь этой нелепой идеей Мии о том, что она выйдет работу и будет работать на Джона. Из всех людей выбрать именно его, уму непостижимо.
— О, я и не думала, что спрашиваю так много, на самом деле, — говорит Миа с улыбкой. Но только улыбка не выглядит счастливой, скорее обеспокоенной, встревоженной. Это из-за того, что моему животу не хватает места в этой кабинке, или это что-то большее, что-то более глубокое, чем мой висцеральный жир? Я не уверен, но знаю, что снова настороже. Миа промокает глаза тонкой бумажной салфеткой. — Прости. Просто кажется, что мы давно не разговаривали.
Так ли это? Я думаю, мы часто разговариваем. С мальчиками это конечно тяжело, но все же мы разговариваем. Правда, утром я стараюсь поскорее выйти за дверь. А потом, когда возвращаюсь домой к ужину, за столом мы больше говорим о детях. В постели мы оба читаем или смотрим телевизор. Может быть, она и права. Мы обмениваемся поверхностными любезностями, но в этом нет ничего плохого. Я чувствую, что она наблюдает за мной.
— Дорогая, мы разговариваем больше, чем многие пары, — убеждаю я. Но мне интересно, правда ли это. Я знаю, что в последнее время стараюсь очень мало разговаривать, быть полезным в хозяйстве, физически с мальчиками, но сохранять дистанцию эмоционально. Для меня это нетрудно. Я бы никогда ни с кем не поделился тем, что у меня на уме, особенно с Мией. Мне не нравится размышлять о том, как много я общаюсь или не общаюсь с кем-либо. Чем меньше о вас говорят, тем лучше. Чем меньше о вас говорят в городе, тем меньше вещей, которыми могут поделиться сплетники. Однако неизбежно, что люди будут говорить обо мне и моей семье. Нам можно позавидовать: успешному бизнесмену, его прекрасной молодой жене и двум их сыновьям-херувимам, живущим на лучшей улице в лучшем пригороде. На самом деле это позор, когда твоя жизнь становится предметом зависти и возбуждает разные сплетни.
Миа выглядит так, словно собирается возразить, когда появляется Подростковый Кошмар и бросает салат Мии перед ней, а мою пиццу ставит передо мной. Пахнет божественно. Пицца с пепперони — это аромат счастья и свободы. Это то, что вы едите, когда вам весело, когда вы не беспокоитесь о весе, деньгах или о чем-то большем, чем то, что показывают по телевизору сегодня вечером. Пицца — это блаженство в книге моей жизни.
Я откусываю большой кусок блаженства. Чувствую, как жир стекает по моему подбородку. Эта пицца такая вкусная, что у меня возникает искушение продолжать есть вместо того, чтобы воспользоваться салфеткой. Шеф-повар «Слоупи» получил международную награду и отправился в Италию, чтобы посоревноваться с этой пиццей. Я смакую кусочек во рту, но все же вытираю лицо.
Миа продолжает с того места, на котором мы остановились.
— Откуда ты знаешь, что мы разговариваем больше, чем другие пары? С какими твоими друзьями ты мог бы сравнить? — спрашивает она. У нее на вилке наколота черная оливка, она висит в воздухе, как миниатюрный молоток. Миа кладет оливку в рот и медленно жует. Она намекает, что у меня совсем нет друзей. Это тема, которую она по какой-то причине обсуждает весь день. Она знает, что у меня нет времени на друзей. Я сосредоточен на семье. Это моя роль прямо сейчас. Я устал от всей этой дискуссии. Пришло время сменить тему.
