– Че он к тебе прицепился? – спросил у меня Таникс, когда я зашла в офис. – Ты ведь не соответствуешь общепринятым стандартам красоты.
– В смысле?
– Ну, у тебя губы не такие уродливые, как у тех девок из рекламы. Тонкие, аккуратные. И скулы слишком мощные.
– Когда ты только успел это все заметить? – я улыбнулась.
– Оно само по себе получилось. Сейчас ни одна реклама не обходится без бабы с огромной жопой, буферами и губами, как будто в женщине нет ровным счетом ничего другого.
– Да, это верно. Всегда хотелось сделать эксперимент: прицепить рядом два одинаковых постера, только на одном бабу оставить полностью, а на другом стереть все, кроме жопы, буферов и губ. Интересно, кто-нибудь заметит разницу?
Таникс засмеялся.
– Ладно, что-то мы отвлеклись от дела, – сказала я. – Надо решать, когда едем.
Лицо Таникса мгновенно стало серьезным.
– Ты была права, ехать на ночь глядя глупо: мало того, что мы ничего не выясним, так еще и рискуем отхватить по лицу. Надо, наверное, ехать завтра, ведь если воры до сих пор не выгрузили майнеры из тачки, быть может, они никуда не спешат.
– Возможно. Ты пойдешь домой?
– Пойду.
– Ок.
– Сколько у тебя завтра пар?
– Две.
– Это до одиннадцати?
– До одиннадцати двадцати. Буду дома в двенадцать двадцать, ибо сам понимаешь, какая бы ни была тачка, в пробке ты никто.
– А таки да. Ладно, до завтра.
Я проводила Таникса до выхода с участка, так же, как и Антона. В который раз я поблагодарила Провидение за то, что у меня есть такой славный братишка.
4. Дао
В аудитории не было часов, но Альма отчетливо слышала назойливое "тик-так" в своей голове. Две пары современной литературы – для нее это было слишком.
– Эти образы характеризуются суггестивным… – девушка не услышала продолжения, потому что в тот момент ее смартфон, до этого тихо-мирно лежавший на краю стола, лихорадочно дернулся.
– Только не пробой поддержки, – прошептала она, подтянув его к себе. Биткойн с трудом набрал пятьдесят долларов, а эфиру не удалось натянуть на себя даже пять. Альма покачала головой и только потом заметила причину, заставившую ее смартфон неистово дергаться: сообщение от Таникса в Телеграме:
"Здоров! Я тут закончил ковыряться по хозяйству и решил полазить по нету, поискать информацию про BTCDAO. Знаешь, что это такое?"
"Что?" – нетерпеливо набрала Альма.
"Биржа, – был ответ. – Но не совсем понятная биржа."
"В каком смысле?"
"На официальном сайте написано, что BTCDAO – ветка Coinbase. В сети народ пишет, что Coinbase там и рядом не стояла, это какие-то чукчи биржу запустили, чтобы гавнокойнами торговать."
"Знаешь, как по мне, товарищи в Coinbase не дураки, чтобы ветки запускать."
"Логично, но это еще не конец. Уже через абзац BTCDAO говорит, что является платформой для займов по типу bZx, только не рассказывает никаких деталей."
"Короче, мутные типы."
"Стопудец."
"Че у них есть?"
"BTC/USDT, BTC/ETH, ETH/USDT, ну и какие-то пары с биткойн кеш, лайткойн и монеро."
"Гы, списочек невелик."
"Так это не весь списочек, там еще куча гавнокойнов с такими названиями, что я их даже выговорить не могу."
"Ладно, я на паре, надо делать вид, что мне интересно копец."
"Ок, увидимся после обеда."
Отложив смартфон, Альма попыталась сосредоточиться на том, что говорила преподавательница, однако спонтанные суггестии, рецепции и тому подобные странные вещи были мало понятны ее цифровому уму. Она считала, что на вкус и цвет все криптовалюты разные – и уж тем более художественная литература, которую каждый может интерпретировать в меру своей развращенности. Кроме того, художественная литература потеряла ту "информационную насыщенность", которой обладала сотню-другую лет назад, и мозг Альмы, привыкший к сложным книгам, плохо воспринимал произведения, под завязку набитые пьянками, бесконтрольным сексом и преимущественно неудачными попытками достучаться до издательства со своими третьесортными виршами.
Наконец звонок бешено заколотился об стенку аудитории. Альма выдохнула: одна пара закончилась, осталось пережить вторую.
– Эй, не хочешь пойти прогуляться?
Антон. Опять.
– До начала пары десять минут, – ответила девушка своим стандартным тоном. – Мы доползем до конца коридора, и надо будет ползти обратно.
– Ясно. Ты просто не хочешь гулять со мной.
– Допустим.
В глазах Антона сверкнуло бешенство, но он мигом подавил его. Словно насмехаясь над ним, Альма улыбнулась.
– Не смешно, – процедил он сквозь зубы.
– Смешно, – бросила в ответ она. – Не знать, кто ты, биржа или платформа для займов – как по мне, это смешно.
Она не думала об Антоне даже тогда, когда он стоял перед ней. Его так и подмывало сказать ей: "Ты что, инопланетянка? Другие девушки уже давно согласились бы гулять со мной." Он был упрямым.
– Наш Антоша уже который день подбивает клинья к этой шмаре, – коснулся его ушей шепот его толстой одногруппницы Ольки. Олька была на год старше всех в группе и считала себя писаной красавицей: ее пышные губы всегда были накрашены яркой красной или розовой помадой, от неимоверного количества туши длинные ресницы казались километровыми, а тени всех цветов радуги выползали на лоб. Антону всегда нравился подобный макияж – но с тех пор, как он начал присматриваться к Альме, внутри него что-то сломалось. Он бросил на Ольку презрительный взгляд. Она отвернулась. С видом победителя Антон вернулся на свое место.
Звонок снова забился в истерическом припадке. В аудитории залегла тишина. В немом протесте против того, о чем намеревалась рассуждать преподавательница, Альма уставилась в потолок.
Смартфон снова дернулся.
"BTCDAO работает только второй месяц. За это время через нее прокачали биткойнов на несколько миллиардов, причем если верить Whale Alert, в трех транзакциях между одними и теми же адресами."
"Значит, и среди чукчей есть киты, – Альма мгновенно оживилась, ее пальцы так и забегали по экрану смартфона. – Я не имею ничего против, лишь бы эти биткойны не были добыты на твоих майнерах."
"Я следил за ними все это время, пока они лежат себе тихонько и никому не мешают."
"Вот и славненько. Надеюсь, они дождутся нас."
"Аналогично."
Уши Альмы поймали вопрос преподавательницы: "Может, кто-то из вас пробовал писать?" Она отложила смартфон и подняла руку. Где-то далеко-далеко на ее компьютере завалялась парочка романов. Она написала их в четырнадцать, когда размышляла над своим будущим и ролью эмоций в нем.
– Что именно ты пробовала писать? – преподавательница говорила так, что Альма не могла понять, настоящий это интерес или же тонко завуалированный стеб.
– Я писала романы о жизни, – ответила девушка, изображая задумчивую.
– Тогда присылай их на наш конкурс. Можешь прямо мне на почту, я буду в жюри в этом году.
– Я писала их, будучи в нетипичном для современного человека ментальном состоянии, – эмоции исчезли с лица Альмы, она снова стала собой. – Они не соответствуют рыночному спросу. Если учесть все характеристики рынка и рассчитать коэффициент вероятности моей победы в конкурсе, итоговая цифра будет значительно меньше единицы.
В глазах преподавательницы промелькнуло недоумение. О чем толкует Альма? При чем здесь коэффициент вероятности победы? При чем здесь вообще рынок? Девушке захотелось улыбнуться – она знала, что в подобной ситуации Таникс тоже стал бы смеяться – но она сдержалась. Скрестив руки на груди, она стала смотреть по сторонам. Преподавательница продолжила говорить, а в ее голове снова застучало "тик-так".
Заорал звонок.
– Ура! – прошептала Альма. – Я выжила, пора домой. И быстро.