— Что такие кислые? — спросил Невилл, заметив настроение друзей.

Он придвинул два стула для себя и Ханны, и они сели сбоку, оказавшись между Гарри и Роном.

— Грейнджер предала наш факультет, — словив недовольный взгляд Джинни, Лаванда поспешила добавить. — Нашу дружбу. Теперь она в компании слизеринцев сидит в Кабаньей голове, — девушка кинула последний завистливый на этот день взгляд в сторону кабачка Аберфорта и повернулась к компании.

— А чего вы ожидали после вчерашнего? — укоризненно и немного гневно спросил Невилл у квартета.

— Вы действительно были вчера очень грубы, и ваши слова, я не сомневаюсь, очень ранили Гермиону, — Ханна была не только на стороне Невилла, с которым в последнее время часто общалась на тему Гербологии, но и на стороне Гермионы, что импонировала ей всей душой.

Готовая помочь всем друзьям, при полном отсутствие времени на себя, жертвовавшая всю себя своему факультету и своим друзьям, знающая абсолютно все из школьной программы и некоторое, выходящие за ее пределы, успевающая обратить свое внимание на обделённых счастливой участью магических существа, всегда добродушная и отзывчивая Гермиона Грейнджер с улыбкой на милом лице с мелкими веснушками — она была примером для подражания у Аббот. И, когда у хаффлпаффки опускались руки во время тяжелого и жестокого периода «правления» Пожирателей в Хорвате, она вспоминала храбрую отличницу Гриффиндора, которая смело смотрела в лицо опасности, делала первый шаг к ней навстречу и побеждала ее в неравном бою. И здесь не при чем были качества львиного факультета, Гермиона могла бы попасть и на любой другой факультет, она обладала качествами всех четырех, и тихая, но все подмечавшая Ханна это увидела. Еще она видели, как Драко Малфой относился к Гермионе, не сейчас, а на прошлых курсах, несколько лет назад. Он не задирал ее из ненависти к ней лично и к магглорожденным в общем. Малфой пытался хоть издевками и обзывательствами, но добиться от однокурсницы крупиц внимания. Но сейчас, когда Малфой перестал зависеть от отца (а Аббот, входившая в Священные Двадцать Восемь хоть и наполовину, но прекрасно знала, о правилах и суждениях, что соблюдались и вкладывались каждым поколением с особой тщательностью. Не стоило и удивляться, что под маской ненависти и презрение, в сердце Драко зрели чувства совсем противоположные к невыносимой заучке с совиным гнездом вместо волос, как любил он говорить раньше, громко, на публику, чтобы никто не сомневался, что он хранит наказ отца блюсти честь чистокровного рода Малфоев), теперь он мог не скрывать своих чувств, уже обретших определенную форму, исправить ошибки, что натворил прежде и завоевать доброе, незлопамятное сердце Гермионы.

Но в момент, когда она и Невилл зашли в паб, Ханне открылось и еще кое-что: Гарри Поттер питал симпатию к своей давней подруге. И это симпатия не казалась проницательной хаффлпаффке здоровой. Она росла из недр соперничества и подпитывалась многолетней враждой двух представителей противоборствующих факультетов. И что-то во взгляде Гарри, промелькнувшее так быстро, ели заметное, заставила напрячься Аббот. Девушка не хотела вмешиваться в отношения гриффиндорцев, боясь ухудшить их, но решила аккуратно сообщить самой Гермионе то, что увидела сегодня.

— Я уже несколько раз сказал, что Рону стоит извиниться перед Гермионой, но он слишком упёртый баран для этого, — пожал плечами Гарри.

У него были другие заботы, личного характера, а примирение двух друзей, которые, в принципе, не являлись для него самого таковыми сейчас, так как Уизли успел раскрыть карты своей семьи, а Гермиона была объектом его симпатии, не входило в эти самые заботы. И честно говоря, можно было прекрасно обойтись и без него. Ведь ссора Рональда и Гермиона могла послужить ему удобным предлогом для расставания с Джиневрой. Глаза Поттера недобро сверкнули на долю секунды, а затем вернулись в прежнее спокойное мерцание при отблеске свеч, что освещали паб. Однако Невилл, смотревший в это время на Гарри, удивленный его равнодушием, заметил коварный огонек в зеленых глазах, невольно кашлянул, но ничего не сказал насчет произнесенных ранее соседом по комнате и приятелем слов.

— Бон-Бон никогда не будет извиняться перед этой подстилкой! — завелась Браун, до сих пор видевшая в Грейнджер соперницу. Только вот каким боком? Если Рон уже высказал, как он относится к магглорожденным в целом и к Гермионе в частности?

— Лаванда, не стоит, — примирительно сказала Ханна.

Браун обвела остальных, но увидев на лицах однокурсников неодобрение, замолчала, не видя поддержки для продолжения выливания своей желчи на Гермиону.

Рон начал рассказывать последние новости о мире квиддича, и Джинни сразу подхватила тему, говоря, что хочет пройти отбор в одну из команд, скорее всего, выбор падет на Гарпий. Лаванда повисла на руке Рона, делая вид, что ей очень интересен квиддич, и постоянно нахваливая своего парня. Гарри медленно цедил сливочное пиво, пытаясь сохранить ясность мыслей, чтобы ненароком не убить Малфоя на подходе к Хогвартсу при возвращении. А Ханна и Невилл с головой ушли в свое привычное русло колдомедицины, зелий и растений.

Через два часа, когда все последние новости самого популярного магического вида спорта были обсуждены, Рон резко свернул к воспоминанию о шестом курсе, на котором он как раз и попал в сборную Гриффиндора. И тут уже не обошлось без воспоминая о смешном случае с конфетами с Амортенцией, которые озаботилась доставить в комнату мальчиков влюбленная в Гарри Ромильда Вейн. И у Гарри промелькнула одна очень интересная идея, стоило осуществить ее прямо сейчас, в момент, когда Джинни уже упивалась третьей кружной сливочного пива, и мозги девушки явно отказывались служить ей верой и правдой, как и язык.

— Джинни, а ты случайно, не приворожила меня или еще что-то в этом роде? Ведь я так безумно люблю тебя, что и минуты не могу прожить без тебя! — Гарри пытался казаться немного опьяненным, что придало бы его фальшивыми словам больше искренности.

— О, нет, дорогой, — Джинни, смущенная заявлением парня, толкнула его легонько локтем. — Но если бы у нас сохранились дневники Пруэттов, то, возможно, ты бы и испытал парочку чар Приворота, так и не заметив их, — девушка довольная, тем, что влюбила в себя Гарри Поттера и без магии рода, хихикнула.

— Дневники Пруэттов? — переспросил Поттер с наигранным удивлением, под которым он маскировал желание узнать, где же сейчас эти дневники, и вообще существуют ли они в природе.

— Ах, не бери в голову, Гарри. Это долгая история. Короче говоря, из-за того, что прямого наследника рода не было, все имущество, что не успели забрать родственники, конфисковало Министерство. И теперь эти книженции хранятся где-то в подвалах, догнивают свой век, — Рон несколько раз прерывал свою длинную историю выразительными иканиями, но справился лучше, чем это сделала бы сейчас Джинни.

— Как хорошо, что Джинни не понадобилось лезть в эти подвалы, — и Гарри, довольный полученной информацией, мазанул губами по рыжей макушке своей девушки, чем вызвал на ее лице глуповато-счастливую улыбку.

Ему, Гарри Поттеру, стоит наведаться в Министерство, немного поговорить с Кингсли об Аврорате, зайти к Артуру Уизли и потолковать с ним о том о сем, в надежде получить доступ к любопытным дневникам Пруэттов, что могли решить его проблемы с Малфоем, стоявшем на его пути к Гермионе. А когда Гарри приворожит подругу, хорек уже не будет его конкурентом.

***

Что же, выпившая Джинни вряд ли вспомнит эту не особо для нее значительную часть разговора сегодня вечером или завтра утром, так что, Забини лишался весьма ценной информации, к чести которого стоит сказать, что он не пил сегодня вовсе. Вся компания старост в Кабаньей голове предпочла остаться трезвыми, однако у двоих из них, точнее у Главных Старост, на то были свои причины.

— Я знаю, как ты любишь сливочное пиво, но сегодня обойдись без него, — как только они уселись за стол, сказал Малфой, обращаясь к Грейнджер.