Когда Себастьян подошёл ближе, она оглянулась на него через плечо.

— Мы ещё даже не в Дувре, — проговорила Аннабель не в силах сдержать в голосе ни смех, ни желание.

Он остановился так близко, что она чувствовала тепло его тела. Зеркало обрамляло их неподвижные отражения. Их можно было принять за картину, они застыли, упиваясь друг другом. Удивляясь тому, что сбылось самое невероятное.

На мгновение пальцы Себастьяна зависли в воздухе, а затем осторожно опустились на обнажённый изгиб её плеча.

— Наконец-то, — хрипло проговорил он. Себастьян наклонился и нежно поцеловал Аннабель в шею, в самое чувствительное местечко. Её губы приоткрылись, и она беззвучно ахнула. Аннабель не могла отвести взгляд от зеркала, когда ресницы Себастьяна опустились, и он медленно начал прокладывать чувственную дорожку из поцелуев по её шее, а затем вдоль линии подбородка. Слишком медленно… она повернула голову, желая ощутить его язык у себя во рту. Он сильнее сжал её плечо и подчинился. Перед глазами всё поплыло. От возбуждения и острой муки у Аннабель перехватило дыхание. В какой-то момент она почувствовала, что корсет ослаб. Она приоткрыла глаза и обнаружила, что Себастьян смотрит на неё затуманенным взором. — Жена моя, — пробормотал он.

Её тихий смешок подозрительно походил на всхлип.

— Да.

— Жизнь моя, — сказал он.

Корсет упал, и ей показалось, что она расправила крылья, о существовании которых даже не подозревала.

Себастьян выпрямился, и Аннабель прислонилась лбом к его животу, нуждаясь в небольшой передышке.

Его пальцы запутались в её волосах.

— Откуда он? — полюбопытствовал Себастьян. Она подняла на него глаза, и он кивнул на украшенный драгоценными камнями гребень на столе, которым был заколот венок.

— Он принадлежит Люси, — прошептала Аннабель. Ничего не могло ускользнуть от внимания Себастьяна. И она обожала его за это. — Она мне его одолжила, у невесты ведь должно быть что-то взятое взаймы.

Уголок его рта приподнялся.

— Я подумал, что, возможно, он своего рода твоя фамильная драгоценность. Я полагаю, платье — это что-то новое?

— Да.

Он осторожно вытащил лепесток, запутавшийся в её волосах.

— А что-то старое?

Она коснулась изумрудной серёжки в ухе.

— Ну, конечно. А голубое? — Она медленно улыбнулась, ничего не ответив.

Его глаза полыхнули огнём.

— Понятно, — пробормотал он.

У неё снова участился пульс и пересохло во рту, когда он полностью развернул её кресло к себе и опустился перед ней на колени.

Она не знала, чего от него ожидать, но он привёл ее в замешательство, сняв её новые красивые, но неудобные туфли и приподняв ступни. Себастьян надавил большим пальцем на подошву левой ноги, и Аннабель беспомощно застонала.

— Мне нравится, когда ты так делаешь, — сказал он, внимательно за ней наблюдая. — В ближайшие пару лет я намерен частенько заставлять тебя стонать.

— Как я могу возражать, — вздохнула она. С какой стати ей это делать?

— Ты можешь и должна возражать, когда пожелаешь, — серьёзно сказал Себастьян. Она положила руку ему на щёку.

— Я знаю.

На мгновение он замолчал, сосредоточенно массируя ступню по бокам, затем просунул кончики пальцев между её пальцами, насколько позволял шёлковый чулок. Интимное местечко между ног начало приятно пульсировать. Аннабель прикусила губу, стараясь не шевелиться.

— Я рад, — тихо проговорил Себастьян.

— По поводу? — невнятно спросила она, будто снова захмелев от шерри.

На его губах заиграла печальная улыбка.

— Я не был до конца уверен, что ты появишься сегодня на церемонии.

Аннабель моргнула.

— С чего ты так решил?

— Когда два дня назад я привёз тебе драгоценности, ты выглядела явно обескураженной.

— Я и была немного обескуражена, — призналась она после паузы.

— Хуже того, ты не захотела поделиться со мной своими тревогами.

— Да, не захотела. — Она выдержала его пристальный взгляд. — Я испугалась. — Наконец, теперь она чувствовала, что может рассказать ему о своих опасениях. Может рассказать обо всём на свете. — Я испугалась, что разочарую тебя. Что подведу нас. Я ведь и раньше разочаровывала близких… Я боялась, что ты пожалеешь или что я всё-таки потеряю себя и стану несчастной.

Он уверенно обхватил её лодыжку.

— Ты знаешь, в чём твоя сила, — сказал он. — И не потеряешь себя. Но временами ты будешь меня разочаровывать, как и я буду разочаровывать тебя. Но я ни о чём не пожалею.

— Смелое заявление.

Себастьян покачал головой.

— Мы разделим целую жизнь. Я думаю, что мы неизбежно станем время от времени друг друга разочаровывать, поскольку проведём бок о бок много лет. Но до тех пор, пока мы уважаем друг друга, всё можно простить.

— Полагаю, что очень утомительно всегда вести себя наилучшим образом и быть постоянно осмотрительным, — признала она.

Аннабель тонула в его бездонных глазах.

— Мир сам по себе и так утомителен, дорогая, — сказал он. — Пусть наша любовь станет местом отдохновения.

В груди до боли защемило. Аннабель положила ступню ему на колени.

Себастьян замер. Опустив голову, он следил за тем, как её пальцы в чулках медленно скользят по его возбуждённой плоти, вырисовывавшейся под брюками. Когда он снова посмотрел на Аннабель, от голодного выражения на его лице у неё загорелись щёки.

— Как насчёт того, чтобы заняться любовью в поезде? — хрипло предложил он.

— Средь бела дня, ваша светлость?

— Чтобы лучше тебя видеть. — Он уже поднимал прозрачные нижние юбки всё выше и выше, пока они не сбились в кучу вокруг её талии, а затем медленно раздвинул колени Аннабель.

— Думаю, — проговорила она, — без этого не обойтись.

— Возмутительно, ваша светлость, — сказал он и с ухмылкой, которую она никогда раньше у него не видела, добавил: — Нашёл. — Себастьян склонил голову, и Аннабель почувствовала его горячий язык на кружевной голубой подвязке высоко на бедре. Она вцепилась рукой в его затылок. Её сердце переполняли чувства.

Ни место, ни время, ни пункт назначения не имели значения. Когда через несколько мгновений их тела наконец соединились, Аннабель почувствовала себя дома.

Бонусная (8) глава

— Ваша светлость. Похоже, что мисс Арчер… пропала.

— Пропала, — растерянно повторил Себастьян. Он стоял возле своего стола, всё ещё держа левую руку за спиной согласно правилам приличия, ожидая, что увидит дворецкого в компании мисс Арчер.

На длинном лице Бонвиля снова появилось то измученное выражение лица, которое присутствовало на нём час назад. Он не справился с очень простой задачей: привести мисс Арчер, чтобы Себастьян принёс свои извинения.

— Мы нашли записку, — неловко проговорил Бонвиль. — На туалетном столике в комнате мисс Арчер.

— Записку, — как попугай повторил Себастьян и нахмурился.

— Ваша светлость. — Бонвиль протянул маленький серебряный поднос, который сжимал кончиками пальцев. Удивившись внезапной пропаже мисс Арчер, Себастьян не сразу обратил внимание на поднос и записку. До этого момента. Он в два шага пересёк ковёр и взял листок тонкой бумаги, сложенный в четыре раза. Послание было не запечатано и содержало несколько нацарапанных наспех строчек прилежным почерком, лишённым эстетической привлекательности, но очень практичным. Вот она, обратная сторона автора этой записки: мисс Арчер в высшей степени радовала глаз, но рациональное мышление у неё отсутствовало напрочь. Она не просто пропала из своей комнаты. Она ушла из Клермонта. Пешком. Внезапно Себастьяна охватила тревога, и он сжал губы, чтобы сдержать проклятие.

— Подозреваю, что мисс Арчер не просила приготовить для неё карету, — уточнил он. Если бы она сама отдала приказ его персоналу, это и то было бы не так странно, чем просто… уйти пешком.

Бонвиль покачал головой.

— Нет, ваша светлость.

— Остальные дамы уже вернулись? Леди Катриона и мисс Гринфилд?