— Ты, — выдохнула Алина. Она машинально дернулась, когда он рывком притянул ее к себе, скользя в нее, но она не ощущала ничего, кроме пустоты. Внутри себя, в голове, по всему телу. Словно ее тело больше ей не принадлежало. — Что ты сделал?

— Что такое, Старкова? Не нравится? — дыхание Ивана было тяжелым, хриплым.

Алина задумалась, почему же он не применяет свою силу к самому себе? Или же ему было трудно одновременно контролировать и свое тело, и ее? Как давно он контролирует ее, дергая за невидимые ниточки? Не поэтому ли ей все было мало?

— Не нравится? — повторил Иван свой вопрос. Живот на секунду пронзила острая боль, как от укола кинжалом. Алина мотнула головой в полуотрицании, полусогласии. — Ты принадлежишь ему, и кончать будешь только с ним.

— К тебе, как к его карманной собачке, это тоже относится? — процедила Алина. Ее ломало от неполученной разрядки. Она была готова рвать и метать от разочарования. Нет. Она хотела проломить Ивану череп, а затем собрать кусочки воедино. Хранить его череп в дальнем ящике стола и лишь иногда доставать его оттуда, чтобы посмотреть в глазницы, в которых никогда больше не вспыхнет огонь ненависти, на губы, которые больше никогда не изогнуться в ухмылке.

В этот раз Иван не повелся на оскорбление. Он хищно улыбнулся, не догадываясь о мыслях Алины, и повращал бедрами — движение, которое могло принести ей удовольствие, если бы она по его желанию не потеряла чувствительность. Церемониться с ней дальше больше не было нужды. Удерживая девушку в этом состоянии, Иван толкнулся в нее еще несколько раз — жестко, и даже немного сожалея, что не может услышать ее крик. Он вздрогнул, когда по телу волнами прошла судорога, и оставался в Алине, пока его дыхание не пришло в норму. Его заводила ее ненависть, ее злость и недовольство, что он кончил и лишил ее возможности последовать за ним.

Он позволил себе в последний раз изучить ее тело. Скользнул взглядом по взлохмаченным каштановым волосам, припухшим и кровоточащим губам. Проступающим синякам на шее, руках. Торчащим и помнящим ласку соскам, плоскому животу, нервно подрагивающему после того, как Иван заставил его мышцы сжаться в болезненной судороге. По следам от его пальцев на бедрах, своему члену, который все еще обхватывали стенки ее влагалища. Иван ухватился за воспоминание о том, как в ней узко и влажно, надежно спрятал его среди прочих воспоминаниях о сексе с другими. И только потом он отстранился и вернул брюки на место.

Алина не шевельнулась, продолжая лежать на столе, на подобии бесчувственной куклы. В некотором роде, так и было.

— Советую привести себя в порядок, — Иван двинулся прочь из комнаты. Ни обнаженная девушка, ни приказ Дарклинга его больше не волновали. — Скоро ужин.

Он вышел за дверь и быстрым, уверенным шагом направился в свою комнату, чтобы смыть запах пота и секса. Рубашка противно липла к спине, нижнюю губу слегка саднило от ее укуса. Ивану хотелось скорее смыть ее с себя и больше не думать о том, что только что натворил, но когда он закрыл глаза, стоя в маленькой ванной в своей комнате, то обнаружил, что не может не думать о святой.