Он нашел беглянку на крыше, вместе с парочкой фабрикаторов. Алина направляла свет на зеркала, закрепленные на черепице, а фабрикаторы поворачивали их, пока свет не отразился в каждом и не замкнул крышу в прямоугольник. Иван не знал точно, зачем это было нужно, но догадывался, что это как-то связано с идеей Дарклинга приумножить силы Алины с помощью приспособлений фабрикаторов, если вдруг они не успеют найти усилители до войны с соседними государствами.
Алина распахнула глаза от удивления, заметив Ивана. Тот в несколько широких шагов преодолел разделяющее их расстояния. Воздух вокруг него потрескивал от напряжения, в глазах сверкали молнии. Забыв о приличиях, сердцебит схватил ее за руку и потащил прочь с крыши. Алина не успевала за его быстрым шагом, спотыкалась и только благодаря мертвой хватке на руке еще не распласталась на полу.
— Что ты делаешь? — попыталась возмутиться Алина, но мужчина ее словно не слышал. Внизу они натолкнулись на небольшую группку гришей. Они испуганно отлетели к стенам, заметив несущегося на всех парах Ивана, но когда сердцебит и Алина их прошли, девушка отчетливо услышала за спиной смешки. Ее щеки вспыхнули от возмущения.
Да что он вообще позволяет? Она — заклинательница Солнца, а он всего лишь сердцебит, пусть даже и приближенный Дарклинга. Ей стоит только сказать Дарклингу о пренебрежительном отношении Ивана к ней, и его тут же отошлют прочь.
Алина мысленно подготовила целую речь, в которой угрожает Ивану скорой расправой, но она напрочь вылетела из головы, когда Иван затолкнул ее в зал военного совета и, захлопнув за ними дверь, прорычал:
— Ты сейчас же вернешься к себе в комнату и больше не выйдешь из нее, пока не вернется Дарклинг.
— Что? — растерялась от внезапного выпада Алина, но тут же взяла себя в руки. — Ты не имеешь никакого права говорить со мной в таком тоне. Между прочим, это тоже был приказ Дарклинга, забыл?
Алина хотела снова выбесить его, напомнив о его преданности Дарклингу, но Иван и глазом не моргнул. Слишком по-доброму прозвучали ее слова.
— Я собираюсь вернуться к фабрикаторам, — продолжила Алина. — Можешь снова ходить за мной хвостиком, рядом будешь только после того, как извинишься перед ними за свое недопустимое поведение.
— Единственное место, куда ты сейчас пойдешь, это твоя комната.
Алина закатила глаза. Ей надоела эта бессмысленная перепалка. Она двинулась к двери, но Иван не сдвинулся с места. Он был шире ее в плечах и почти полностью закрывал собой дверной проем, так что пролезть мимо него не представлялось возможным. Алина сделала небольшой шаг назад, не прерывая зрительный контакт с Иваном. А затем метнулась к неприметной дверце в углу, о существовании которой узнала лишь несколько месяцев назад. Через нее можно было выйти в холл, а оттуда вернуться на крышу, но все надежды Алины разрушались, когда ее схватили за запястье, вынуждая остановиться и развернуться.
— У меня из-за тебя вся рука будет в синяках, — прошипела Алина. Она попыталась вырвать руку, но Иван только крепче сжал пальцы. — Пусти меня. Сейчас же.
— Хватит вести себя как идиотка! Для тебя это всего лишь игра, мелкая забава. А если кто-то из фабрикаторов подкуплен врагами? Тебя бы столкнули с крыши, и ты даже бы этого не заметила.
Умом Алина понимала, что если бы ее хотели столкнуть с крыши, то Иван, будучи сердцебитом, вряд ли бы мог ее спасти, однако в его словах была доля правды. Многие желали ей смерти, и ей не стоило так беспечно лезть на огромную высоту с фабрикаторами, которых она толком не знала. От этого Алина только сильнее рассердилась.
— Ненавижу тебя, — прошептала она.
— Взаимно, Старкова.
Внезапно Алина поняла, как близко они стояли. Если один из них подастся вперед, то они соприкоснуться носами.
В глазах Ивана она видела отражение чувств, одолевающих ее саму. Гнев. Ненависть. И мимолетный всплеск одиночества, который жил глубоко под слоями притворства и послушания.
Наверное, именно последнее заставило Алину встать на цыпочки и поцеловать его. Иван замер. Алина никогда не думала, что сможет застать его врасплох, но сейчас ей не нужно было видеть его лицо, чтобы ощущать его замешательство. Это был всего лишь тест, попытка узнать, что он сделает. А затем из его горла вырвалось низкое рычание; его руки обхватили ее, не давая пошевелиться.
Поцелуй с Иваном не имел ничего общего с поцелуем Дарклинга. Второй был осторожен с ней, боялся спугнуть неверным движением или спешкой, в то время как сердцебит не церемонился. Он сминал ее губы своими, прикусывал и тут же облизывал место укуса. Иван был ураганом, сметающим все на своем пути, и именно в этом Алина нуждалась больше всего.
На этот раз Алина легко высвободила руки из захвата и обхватила его за плечи, практически повиснув на нем. Она не доверяла своим ногам, боясь, что они в любое мгновение подкосятся, и она упадет. Они пошатнулись, и Иван, пытаясь удержать равновесие, налетел на угол комода. Он зашипел от боли и злости и толкнул девушку к стене. Воздух вылетел из нее легких, когда она ударилась затылком о стену. Она открыла рот, да так и замерла — Иван толкнулся к ней бедрами, и вздох застрял у нее в горле.
— Что такое, Старкова? — прошипел сквозь зубы Иван. Он отстранился, но только для того, чтобы снова толкнуться вперед. Алина ахнула и запрокинула голову, упираясь затылком в стену. — Разве не этого ты хотела? Сначала следопыт, теперь я. Не остановишься, пока не переспишь со всеми во Дворце?
Алину затопила волна злости при упоминании Мала. Иван не имел никакого права говорить о нем. Она верила, что Мал был ее другом, писала ему каждый день, а в ответ ни словечка. Все мнимое товарищество, которое сложилось между ними, исчезло. Он променял ее на Зою. А Дарклинг?
Гори все пламенем. Она теперь заклинательница Солнца, святая. Ей не нужен Мал. Ей не нужен Дарклинг. Она может быть сама по себе. И никакой ручной сердцебит не будет ей указывать, что и как ей делать.
— Дарклинг ждал тебя столетиями, — продолжил Иван, практически рыча от гнева. Он так сильно стискивал ее бедра, что на следующий день наверняка появятся синяки — в дополнение тем, что теперь украшают ее руки. — А ты предаешь его доверие, стелешься под каждого, кто оказывается рядом…
— А ты не останавливаешь меня, — глаза Алины горели огнем. Ее разрывало на части от ненависти и желания, и она не знала, от чего так быстро бьется сердце и перехватывает дыхание. — Почему? Ты просто жаждешь этого; молчишь, чтобы потом прибежать к хозяину, покаяться в грехах и заслужить наказание. Признай, тебя заводит быть его карманной собачкой и послушно выполнять все его приказы.
Иван схватил ее за предплечья и резко встряхнул. Алина впилась ногтями в его руки, но он был сильнее ее.
— Замолчи, если не хочешь навсегда остаться немой.
Алина прищурилась, но ничего не сказала. Несмотря на несколько месяцев в Малом Дворце среди гришей, она все равно плохо представляла возможности сердцебитов. Он и правда мог лишить ее голоса, или это всего лишь пустая угроза? Она не хотела это проверять.
Впрочем, ей не нужно было говорить, чтобы заставить его выйти из себя.
Алина приоткрыла рот и обвела языком контур его губ. Вместо того, чтобы оттолкнуть ее, Иван поймал ее язычок губами и скользнул по нему к ее рту, вбирая его в себя. Из груди девушки вырвался стон.
Он все еще держит ее за предплечья, не давая больше приблизиться к себе, и она бросает попытки вырваться. Вытягивает руки и проводит по его груди, пробираясь под красную кефту и сминая рубашку, вытягивая подол из-за пояса брюк, чтобы затем положить ладонь на обнаженный живот и почувствовать, как он напряжен.
Они все еще могли остановиться. Разойтись по разным углам комнаты и сделать вид, что ничего не было. Забыть об этом, как о страшном сне. Если бы они хотели.
Алина была уверена, что не хочет останавливаться, хотя и не могла трезво оценить последствия. А Иван? Она была готова ликовать, когда его хватка ослабла, и она смогла поддаться вперед и прижаться сквозь одежду к разгоряченному телу. Ей хотелось касаться его без преград. И похоже, их одежда мешала не ей одной.
