— Гермиона, — Поттер сдался первым. — Мы должны извиниться. Было неправильно обвинять тебя в дружбе с Малфоем. Это же Малфой, — на последнем слове парень нервно хохотнул, а сидящая рядом Джинни напряглась, уперевшись взглядом в тарелку.

Рон поддакнул, но Гермиона практически не слушала последовавшие далее оправдания. Аппетит пропал, хотя она едва прикончила половину порции.

Выслушивать извинения совершенно не хотелось. И хотя мозгом гриффиндорка понимала, что рано или поздно кому-то из них троих придется сделать это, чтобы наладить отношения, было что-то неправильное в словах Гарри и Рона. Как минимум то, что не все их домыслы являлись ошибочными. Но сказать об этом Гермиона не могла, а потому приняла извинения, пытаясь перевести диалог на приближающиеся тренировки по квиддичу.

Парни, воодушевленные то ли примирением, то ли любимой темой, легко отвлеклись, а Грейнджер продолжила напряженно сжимать столовые приборы в руках.

Краем глаза уловила необычную активность за соседним столом, и, радуясь возможности переключить внимание, взглянула на прибывших слизеринцев.

Тео выглядел не лучшим образом, а вот Блейз, коему Гермиона пророчила не самый приятный день, держался бодрячком. Даже подтрунивал над Ноттом, а тот, не в состоянии генерировать забавные ответы, просто метал молнии из глаз. Малфой выглядел то ли напряженным, то ли как обычно раздраженным, но никто из друзей его не трогал и Гермиона решила, что если они продолжат в том же духе, смертей удастся избежать.

Компания уселась за стол и только сейчас Грейнджер заметила Пэнси. Широкоплечие парни до этого загораживали Паркинсон спиной, но теперь появилась отличная возможность разглядеть и её. Признаться, Гермиона испытывала слабое удовлетворение, наблюдая за страдающими похмельем студентами — ведь она просила не пить! Но Пэнси выглядела еще более бледной, чем Тео, и хотя Грейнджер не видела, как девушка пила, предположила, что та могла напиться после её ухода. Возможно, огневиски нипочём даже слизеринцам.

— Прогуляемся, — Джинни чудом оказалась возле Гермионы и за руку вытащила её из-за стола раньше, чем хоть одно слово против успело сорваться с языка.

— Что ты делаешь? — Грейнджер пыталась поспевать за ведущей её по пустым коридорам Джинни, но подруга не сдавала темп и упрямо молчала до самого вестибюля.

Гермиону резко обдало холодным ветром, когда они оказались на улице. Солнце спряталось за горизонтом, и пространство вокруг освещали факелы возле парадных дверей. Тропинки расчищали от листвы, поэтому заметить её можно было только в некоторых местах. Гермиона назвала бы вид голых деревьев Запретного леса таинственным, но холод проникал под одежду и конечности сводило, отвлекая от размышлений.

Возмутиться не успела — Джинни взмахнула палочкой и по телу расползлось тепло, вызывая мурашки.

— Отлично, ты выволокла нас на мороз, — пробурчала Гермиона, накидывая капюшон. — Дальше что?

Джинни двинулась вперед, уходя от главного входа, и Грейнджер пришлось последовать за ней. Несмотря на отсутствие желания отдаляться от Хогвартса и теплых помещений, хотелось поскорее закончить с наверняка неприятным для обеих разговором. Подруга начала, лишь когда свет от огня остался позади и их накрыл мрак.

— Касательно Малфоя…

Ну конечно.

— Послушай, Джинни. Я понимаю, что ты злишься и, вероятно, разочарована, но все это не было тем, что я могла спланировать, — на последнем слове Уизли усмехнулась. — И то, что я сказала — глупость! Взболтнула, не подумав, и…

— Ты лжешь, — девушка замолчала на несколько секунд, позволяя Гермионе справиться с шоком, и, когда та открыла рот, чтобы возразить, продолжила. — Ты лжешь в первую очередь себе. Уже потом, конечно, мне, Гарри и Рону, но в первую очередь — себе.

Грейнджер чувствовала себя полнейшей идиоткой, стоя перед Джинни и хлопая ртом, словно рыба, в попытке подобрать слова. Но как можно отрицать то, что является правдой?

В глазах неприятно защипало. Гермиона попыталась убедить себя, что дело в ветре, но в последнее время убеждение — не её сильная сторона. Отчаянное желание доказать Джинни необдуманность собственных утверждений все еще теплилось внутри, но если гриффиндорка и верила, что подругу убедить сможет, то себя — нет.

Да, она не соврала.

Не соврала, черт возьми, и чувства к Малфою… Вероятно, они просто есть, хоть Грейнджер и была более чем убеждена, что до сих пор не проанализировала их в полной мере.

Да и как она могла? Мозг все это время занимался исключительно отрицанием.

— Я не злюсь и уж тем более не разочарована, — а Джинни тем временем продолжала, то ли намеренно, то ли случайно не замечая слезящихся глаз подруги. — Когда увидела вас двоих… Сначала ничего не поняла, а потом картинка сложилась, и я так испугалась. Понимаешь, это ведь Малфой. И он с тобой. Я подумала, что это какая-то ошибка, но потом пришли Гарри и Рон… Они злились и говорили что-то про Малфоя, но я продолжала убеждать себя, что все это огромное недоразумение, — теплые ладони Джинни вдруг крепко сжали ладони Гермионы, и пощипывание в носу усилилось. — А потом ты сказала…

— Джинни, — собственный голос, повторяющий ту злосчастную фразу, до сих пор звучал в голове, и повторения уже из уст подруги Гермиона слышать не хотела. — Я правда не знаю, как так вышло. Это просто случилось.

Благо, Уизли не стала ждать слез подруги и притянула её в объятия прежде, чем они покатились из глаз. Гермиона незаметно стерла со щек влагу и приказала себе собраться.

— Я все еще считаю это ошибкой, — прошептала Джинни, а Грейнджер кивнула в ответ, не уверенная, что сможет произнести хоть слово. — Все это. Но ты не одна, так что если этот Малфой посмеет… — Гермиона сдавленно засмеялась в плечо подруги, и услышала тихий смешок в ответ. — Не смейся! Если он снова станет придурком, хотя я убеждена, что он и не прекращал им быть, скажи мне и, обещаю, это станет последним, что он сделает в своей жизни.

Джинни предпочла вдаться в подробности издевательств над Малфоем, а Гермиона решила не прерывать её, предполагая, что подруга таким образом выпускает пар. И, кажется, представлять расправу над Малфоем Уизли даже нравилось… Что ж, иногда Гермиона тоже мечтала задушить его ночью подушкой.

Она трижды пообещала, что не станет молчать, если парень посмеет сделать что-то непристойное (и благоразумно умолчала о минувшей ночи).

— Черт! — внезапно воскликнула Уизли, принимаясь копаться в карманах накинутой поверх рубашки кофты. — Совсем забыла… Ты же пропустила завтрак, а утром прилетала птица.

В руках подруги сверкнул белоснежный конверт, и даже в темноте Гермиона разглядела инициалы Артура.

А потом в голову ударило осознание.

— Письмо… — пробормотала девушка, а Джинни, явно подумав не о том, активно закивала и всучила конверт ей в руку.

— Это о родителях, наверное.

Письмо.

Чертово письмо!

— Спасибо, Джинни, я найду тебя завтра, ладно? — Гермиона крепко сжала конверт, прежде чем обнять подругу, и поспешить обратно в сторону школы.

Как она могла забыть? Как она могла?!

Вслед доносился голос Джинни, но Грейнджер совершенно не разбирала слов, а остановиться уже не могла.

Руки дрожали, когда девушка, переходя на бег, разрывала бумагу и выуживала небольшой листок пергамента. Несколько раз едва не полетела кубарем вниз по лестнице, пытаясь разобраться с запиской, не сбавляя темп.

Почерк Артура всегда был аккуратным и легко читаемым, но на ходу Гермионе пришлось потратить некоторое время, чтобы разобрать написанное.

«Все отлично, Гермиона. Прием зелья продолжается, но через неделю целители хотят провести диагностику. Сообщи о своих планах до этого времени, чтобы мы могли подготовиться».

С родителями все в порядке.

Вместе с этой мыслью дышать стало легко. Но легкие тут же сдавило, и вовсе не из-за бега — Гермиона до сих пор не придумала обещанный себе и Артуру план, позволивший бы целителям не ограничиваться базовой диагностикой, а провести детальную. Она должна была. Обязана.