— Вы снова целовались?! — вдруг вскликнула Уизли.

Гермионе пришлось зажать ей ладонью рот, чтобы больше ни одно провокационное слово не сорвалось с уст. По крайней мере, не так громко. С легким волнением девушка обернулась на закрытую дверь спальни. Благо, такой она и оставалась. Приближающихся шагов тоже слышно не было. Гермиона выудила из сумки палочку и наложила на комнату заглушку, чтобы никто точно не смог подслушать их разговор (хотя откровенничать Гермиона все еще не собиралась), даже если вломится внутрь.

— Тише! — шикает на подругу, а та кивает. Грейнджер убирает руку, лишь цокнув языком на ехидную улыбку Джинни. — С чего ты это вообще взяла?

— Ну, я подумала, может быть вы снова поцеловались и он отшил тебя, поэтому ты ходила такая странная всю прошлую неделю.

— Почему это он должен отшить меня? — Гермиона не сдержалась и фыркнула. Джинни снова усмехнулась.

— Потому что если бы это сделала ты, зачем тогда так переживать?

Грейнджер вовсе не нравилось, куда заходил весь этот разговор. Несмотря на то, что Уизли пошла по ложному следу, ведь никто никого не «отшивал», обсуждать Малфоя — ходить по тонкому льду. Особенно когда Джинни понятия не имеет, что именно о нем ведется диалог. Для неё он был всего-то «самовлюбленным идиотом» из рассказа Гермионы. И девушке хотелось бы так все и оставить.

— Джинни, мы не можем просто закрыть тему? — устало вздохнула гриффиндорка. Виски начинали ныть. — Приходилось много работать и мало спать, вот откуда бледность. Зачем искать другие несуществующие причины? — звучало вполне убедительно. Но явно не для Уизли.

— Потому что Гермиону Грейнджер не сломать одними школьными обязанностями, — вдруг серьезно произнесла Джинни. Она выпрямилась, подвинулась к Гермионе поближе и взяла её ладони в свои. Такая быстрая перемена настроения слегка ошарашила Грейнджер. — Он тебя обидел?

— Мерлин, Джинни! — воскликнула гриффиндорка, не сдержав облегченный вздох. На секунду она решила, что Уизли может что-то заподозрить.

Рассказать о сумасшедшем плане по спасению Пожирателей было бы высшей степенью безумия, как минимум потому, что Джинни устроила бы Перси взбучку за то, что позволил Гермионе узнать об этом, да еще и пообещал держать в курсе (хотя Грейнджер не была уверена, что он помнит о своих словах), а как максимум… Скрыть причину такого решения стало бы практически невозможно. Она не могла позволить кому-либо узнать о своем необъяснимом желании помочь Малфою, как не могла и рассказать о том, что он является тем самым «идиотом».

— Конечно нет, за кого ты меня принимаешь? — Гермионе не пришлось играть — улыбка сама появилась на лице. Забота Джинни была приятна.

— Тогда что не так? Дело ведь было в нем, да?

Да, потому что я напилась как дура и только усложнила и без того запутанную ситуацию.

О, а еще труп в Министерстве не хочет рассказать о своем убийце.

Беспокойство не сходило с лица Уизли. Грейнджер задумчиво пожевала губу, стараясь поскорее сгенерировать более-менее правдивый ответ, который удовлетворил бы Джинни и при этом не раскрыл больше той информации, которую Гермиона могла предоставить.

— Ну… — подруга выжидающе смотрела в ответ. Из уст гриффиндорки сорвался вздох отчаяния. Видимо, какую-то часть правда придется раскрыть. Иначе ей не вырваться из этой комнаты без новых подозрений со стороны Джинни. — Ты права, мы еще раз целовались, но! — Гермионе буквально пришлось повысить голос на последнем слове, чтобы успокоить вмиг развеселившуюся Уизли — от восторга она подскочила на кровати. — Но это только все запутало, понимаешь?

Грейнджер решила не задумываться над тем, что последней фразой вышла за установленные ею же рамки — отчаянно хотелось поделиться с Джинни хотя бы частью того, что так тревожит неподвластное здравому смыслу и логике сердце. По крайней мере, так она уведет диалог подальше от более опасной темы — Розье.

— Почему?

— Потому что он все еще полный придурок, — задумчиво пробормотала Гермиона.

— Настолько придурок, что ты волнуешься из-за поцелуя? — Джинни без труда избавилась от былой веселости и уже более серьезно отнеслась к разговору.

Нет, наверное, дело было не в этом. Точнее, не только в этом. Гермиону нельзя удивить ядовитыми словечками, так легко срывающимися с языка Драко, его нахальным поведением и безответственностью. Ко всему этому она была готова. Но уж точно не к тому, что захочет защитить слизеринца. Даже слово «защитить» в его адрес казалось таким диким и пугающим, что Гермиона большую часть времени заталкивала эту мысль подальше в недра сознания и предпочитала действовать без раздумий на тревожную тему.

Она была готова днями ломать голову над разгадкой тайны, но боялась думать о причинах своего поведения.

Хотелось верить, что дело действительно было в одном лишь влечении — так было легче и Гермиона решила зацепиться за эту мысль. Но если поцелуи с Малфоем подходили под определение «порыв», то произошедшее ночью уж точно им не было. Они перешли совершенно другую грань, не касающуюся поцелуев или чего-то подобного. Да, Гермиона практически прижималась к нему, лишь бы не свалиться с чертовой метлы, но те прикосновения были другими. Они не распаляли неистовый жар внутри, они были скорее… Успокаивающе теплыми. Эта мысль приводила в ужас.

Из рук Грейнджер ускользало единственное подходящее объяснение.

Это было подобно спуску по лестницам Хогвартса в темноте — думаешь, что вперед еще одна ступенька, пока нога не попадает в ловушку.

Гермиона боялась в неё угодить. Но хуже всего было то, что она, возможно, уже сделала это.

— Я боюсь оступиться.

Джинни помолчала всего минуту, после чего ободряюще улыбнулась и пригладила взлохмаченные волосы Грейнджер.

— Война закончилась, Гермиона. Даже если ты оступишься, никто не умрет. Твое сердце, конечно, может оказаться разбито, если он действительно настолько придурок, но это уж точно не смертельно.

Словам подруги хотелось верить. Искренне хотелось, но, увы, для некоторых война все еще продолжается. На секунду девушка даже позавидовала Джинни — она была бы рада ненадолго забыть о том, во что по собственной воле ввязалась. И продолжает грузнуть в этом болоте, игнорируя протянутые руки помощи.

Да скажи Гермиона хоть слово, и Перси никогда больше не заикнется о Пожирателях. Тогда, вероятно, все останется позади. Но Грейнджер не могла избавиться от картинки оставшегося тонуть в болоте Малфоя.

— Постой, — вдруг спохватилась Гермиона. — Почему мое сердце должно оказаться разбито? — понадобилось несколько секунд и одна озорная улыбка Джинни, чтобы догадаться. — Мерлин, ты же не думаешь, что у нас что-то серьезное?!

— А почему нет? — Уизли не смогла сдержать смех, глядя на перекошенное лицо подруги.

— Ты совсем сошла с ума? Даже не думай об этом!

Гермиона сделала вид, что собирается подняться с кровати и уйти, а Джинни быстренько перехватила её за локоть и потянула на себя. Девушки вновь завалились на кровать. Уизли еще долго смеялась над реакцией подруги, а та в свою очередень не удержалась от улыбки — несмотря на абсурдность сказанного, напряжение в воздухе наконец спало.

— Ладно, что насчет бала?

— А что с ним? — нахмурилась Гермиона. — Мы обсудили основные вопросы на собрании.

— Да, но что насчет подготовки?

— Джинни, я же говорю…

— Да нет! — воскликнула Уизли, занимая вертикальное положение на кровати. — Нашей с тобой подготовки.

— А что с ней не так? — Грейнджер искренне не понимала, куда клонит подруга.

— У меня нет подходящего платья. А если его нет у меня, то у тебя и подавно, — в ответ на это Гермиона только скривилась. — Можешь возмущаться сколько угодно, но пренебрегать своими обязанностями — это просто ужасно! — Джинни состроила наигранное разочарование на лице.

— Когда это я пренебрегала? — возмутилась Гермиона, а тоненький голос внутри пробормотал негромкое «очень часто». Она поспешила заткнуть его.