Гермиона задумчиво пожевала губу.
Ей внезапно показалось, что об отношениях Малфоя с отцом ей известно достаточно, чтобы сделать вывод о том, что Пэнси права. Драко терпеть не может поступать так, как велят. Он скорее наденет гриффиндорскую форму, чем послушается кого-либо. Гермиона ненавидела эту упертость, но внизу живот затянулся раздражающий узел при мыслях о насмешливом, самодовольном и непокорном выражении малфоевского лица.
Её вообще не должны задевать мысли о его возможном браке, раз на то пошло!
Гермиона приказала себе разозлиться. Однако проблема состояла в том, что она не могла сделать этого, даже когда специально пыталась. И больше всего бесило отсутствие беспокойства по этому поводу — упрямая гриффиндорка, не должна ли она вопить и рвать на себе волосы, пытаясь вернуть что-то настолько привычное, как раздражение и злость на Драко? На кого угодно из Слизерина, раз на то пошло, ведь сейчас у её кровати стоит представительница змеиного факультета, а они вовсе не пытаются убить друг друга.
Хотя, исходя из установленной миссии, в этом Гермиона вдруг усомнилась.
— Ладно, что мы имеем? — наконец успокоившись, спросила Пэнси.
— Как минимум то, что необходимый нам человек находился в поместье вчера. А значит, его фамилия есть в списке.
— Я только одного не могу понять… Взрослый волшебник, бывший Пожиратель не смог расправиться с девчонкой? — Грейнджер могла бы оскорбиться, но была вынуждена признать правоту Пэнси.
— Либо он просто хотел запугать, либо…
Пузырек в ладонях нагрелся, от скольжения потных пальцев по стеклу Гермиона поморщилась. На этикетке витиеватыми буквами было выведено: Сон без сновидений. Она отставила пузырек в сторону, но наградила Пэнси благодарным взглядом.
— Либо он надеялся на брошенное в воронку аппарации заклинание. Труп Гермионы Грейнджер в поместье привлечет намного больше внимания, чем… — похищенные пожиратели. Девушка прокашлялась, почему-то не решаясь закончить предложение. — Возможно он считал, что мое тело выбросит куда-то в лес и его еще долго будут искать.
Потому что не было причин оставлять меня в живых.
От подобных предположений по телу поползли мурашки. Гермиона представила себя, лежащей в сухих листьях. Окруженное тьмой бездыханное тело. И рядом никого, только холод и льющаяся из многочисленных ран кровь.
— Предлагаю обдумать всё. Не уверена, что смогу прийти к каким-то еще выводам после того, как вытаскивала нитки из твоей ноги, — на этот раз поморщилась Пэнси с откровенным ужасом.
Гермиона усмехнулась, хотя веселого в ситуации было мало. Фантомная боль расползалась от бедра по всему телу от воскресших воспоминаний о дороге от Хогсмида до стен школы. Тогда Грейнджер держалась на одной силе воли, и едва не начала мысленно прощаться с близкими. Ей действительно казалось, что это конец. Что ноги подкосятся в одном из коридоров Хогвартса, и там же её настигнет смерть.
— Иди на завтрак. Еще есть время, — Гермиона кивнула на дверь позади Пэнси.
— Тебе тоже не мешало бы поесть. Выглядишь ужасно.
— Спасибо, — фыркнула гриффиндорка. Бледность должна была сойти после крововосполняющего зелья, и все же Грейнджер сомневалась, что оно волшебным образом заставило её выглядеть здоровой. — Но будет странно появиться в одно время. Малфой и так косится.
Пэнси удивленно смотрит в ответ. Видимо, ничего такого она не замечала. Похоже, Гермиона смотрит на Малфоя чаще, чем думала.
— А мы и не появимся. Опусти глаза — по тебе душ плачет. Приведи себя в порядок и приходи.
Паркинсон постояла с минуту, но, не дождавшись ответа, покинула спальню.
Гермиона с отвращением уставилась на разорванное платье, предполагая, в каком, должно быть, ужасном состоянии находятся её волосы — кажется, приземление после аппарации было не самым мягким.
***
Гермиона полностью разделяла шокированный взгляд Джинни, коим подруга безотрывно следила за уминающей завтрак Грейнджер. Такого зверского аппетита, как и аппетита в целом, у неё не наблюдалось давно, но минувшая ночка оказалась слишком изматывающей даже для организма, до этого отказывавшегося перерабатывать пищу из-за стресса, а теперь пытающегося восполнить силы. И хотя поводов для счастья мало, Гермиона искренне радовалась застывшему выражению на лице Уизли. Сейчас Грейнджер, должно быть, похожа на Рона. Но она, по крайней мере, ест аккуратно.
Назойливые мысли не поддавались уговорам и лезли в голову даже в процессе завтрака. И тем не менее гриффиндорка старалась зацепиться за свой аппетит, как за спасительную ниточку.
Причина тому была не столько в нежелании размышлять, сколько в раздражающем, но правдивом факте — добытая информация столь тяжким путем оказалась не настолько значимой, насколько Гермиона надеялась. Они окончательно убедились в наличии фамилии преступника в перечне гостей, но это не то чтобы удивляло. И даже два откинутых варианта в виде Малфоев и Нотта-старшего не облегчали задачу — подозреваемых крайне много.
У девушки сводило живот от воспоминаний о полученной травме, а нога словно ныла, хотя после зелья ни о какой боли речи быть не может. Поэтому Гермиона упорно отодвигала в сторону разработку плана — сейчас ей нужно набраться сил.
— Кстати! — Джинни воскликнула так резко, что Грейнджер подскочила, едва не выронив наполненную овсянкой ложку. Гарри рядом тревожно дернулся, опасаясь, как бы вязкая каша не оказалась на его брюках. — Черт, моя память в последнее время… — Уизли цокает языком, копаясь в сумке. — Мы думали, ты уже не придешь, и я спрятала, чтобы отдать позже… В общем, вот.
Перед носом оказывается слегка измятый конверт, а выведенное чернилами имя едва не заставляет Гермиону поперхнуться. Она морщится, не разжевывая проглатывает кусочки фруктов в овсянке, и торопливо выхватывает почту.
— Что там? — Гарри заглядывает в письмо через её плечо.
— Они хотят провести диагностику во вторник, если я готова, — произносит Гермиона остальным, отрываясь от чтения короткой записки. — Гарри, ты…
— Можешь взять мантию в любое время.
Она благодарно кивает, принимая объятия друга, и лишь надеется, что не выглядит взволнованной. Сейчас Гермионе хочется создать иллюзию контроля, словно таким образом способна убедить саму себя, что волноваться не о чем. План был прост, и Грейнджер как никогда надеялась, что всё гениальное действительно просто.
В некоторые моменты ей даже становилось стыдно за то, что раньше не подумала об усыпляющем зелье и мантии-невидимке, но Гермиона одергивала себя, напоминая, что загруженная голова не может работать на все сто процентов. Даже если обязана.
— Тебе нужна помощь? — участливо поинтересовался Рон.
Он, конечно же, имел в виду её родителей, но в голове без разрешения нарисовался образ расплывчатых деревьев, колючки и пожухлые листья под ладонями, разливающаяся по бедру боль и окровавленное платье.
— Все в порядке, — солгала Гермиона.
Тарелка медленно опустевала, а Грейнджер хотелось задержаться подольше, не возвращаться в тишину собственной спальни, где на самом деле только на первый взгляд тихо — рой мыслей, контролировать которые с каждой секундой все сложнее, не позволит девушке действительно оказаться в покое.
Джинни и Рон, сидящие напротив, Гарри рядом — все это казалось глотком свежего воздуха, проталкивающего ком в горле. У Гермионы нет права на слезы и истерики, не только потому, что они сбивают и без того затруднительный мыслительный процесс, но и потому, что не её родители в опасности. Пэнси, каждый день живущая мыслями о том, что два близких человека находятся у сумасшедшего психопата, служит отличным напоминанием, что Гермиона далеко не в проигрышной позиции. По крайней мере, её семья в безопасности.
И все же изменить тот факт, что руки подрагивают от одной мысли о происходящем, Гермиона не могла. Ей хотелось спрятаться. И рядом с друзьями, с которыми прошла столько трудностей, сделать это казалось чуточку более возможным.
