— Пэнси, — хриплым голосом обрывает тараторящую слизеринку Гермиона.
Впервые видит Паркинсон такой взволнованной. Чувство вины просыпается вместе с возможностью рассуждать.
— Спасибо.
И Гермиона искренна.
Она чертовски благодарна. Настолько, что готова сказать такие слова представительнице факультета, об уничтожении которого мечтала еще несколько лет назад.
Грейнджер не сильна в целительстве и не может оценивать, насколько велик был риск, но если опираться лишь на ощущения, казалось, что она на грани смерти. Именно поэтому считает, что Паркинсон спасала ей жизнь.
Губы Пэнси сжимаются, а глаза мечутся по комнате. Явно не находя ответ, слизеринка молча протягивает следующее зелье, а Гермиона с готовностью принимает и его.
— Мне придется снять нитки, прежде чем использовать экстракт, и скорее всего останется шрам…
— Думаю, шрам — меньшее из наших проблем, — девушке удается улыбнуться, но Пэнси, знающая, что её ждет, не отвечает тем же.
Но боли Гермиона не чувствует. Её нога ощущается такой же мобильной, как и всегда, и только Паркинсон с плохо скрываемым напряжением изучает криво зашитую рану. На то, как из её бедра вынимают нитки, Грейнджер предпочитает не смотреть. Благо, в этот раз Пэнси может использовать палочку, так что чувствовать стыд за то, что вынуждает её марать руки в крови, Гермиона не обязана.
Пока слизеринка занята делом, Грейнджер замечает алые пятна на постельном белье, и быстро переводит взгляд в потолок, решая не тратить время впустую:
— Что ты говорила об эльфах? — она смутно припоминает фразы Паркинсон.
— Я попросила нескольких незаметно проследить за тем, как гости будут расходиться.
— И?
— Все в порядке. Нам повезло, что эльфы могут трансгрессировать в Хогвартс, иначе пришлось бы ждать письма.
Гермиона кивает сама себе. Значит, больше никто не пострадал.
Им стольно всего нужно обсудить… Но начать девушка решает с легких вопросов.
— Как ты вошла в Башню? Тебя никто не видел?
— Я же не глухая, Грейнджер. Ночью услышала пароль, — фыркает Паркинсон. Очевидно, вчера Гермиона пробормотала его громче, чем предполагала. Или же у Пэнси действительно настолько хороший слух. — Малфой ушел на завтрак пятнадцать минут назад. Я пробралась в Башню сразу после его ухода.
Отлично.
Отлично, Малфой вернулся.
Губы Гермионы приоткрываются, с языка практически срывается вопрос о том, в порядке ли Драко, но непреодолимое ощущение, что Пэнси и так догадывается о большем, чем Грейнджер думает, усиливается и она вынужденно сцепляет зубы. Снова паранойя?
— Что вчера произошло?
— Заклинание засосало в водоворот трансгрессии, когда я убиралась из поместья.
Только сейчас Гермиона понимает, какой удачей стало отделаться одной раной на ноге — с виду может показаться, что она серьезно пострадала, на деле же подобный трюк с лучом заклинания, попавшем в аппарирующего волшебника, мог закончиться очень плохо.
Грейнджер пересказывает события вечера, тщательное внимание уделяя его завершению.
— Я не смогла определить преследователя, — раздраженно цокает языком она. Прислушайся немного, смогла бы различить мужчина то был или женщина! Но все, на чем Гермиона успела сконцентрироваться, убегая — это монотонный цокот каблуков. И они так же могли быть как мужскими, так и женскими…
— И что думаешь? Какие выводы? — Пэнси уже заканчивает с швами, брезгливо отлевитировав кусочки ниток на прикроватную тумбу.
— Мне кажется, стоит вычеркнуть Малфоев и, возможно, Нотта.
Паркинсон удивленно приподнимает брови, откупоривая пузырек с экстрактом бадьяна. Гермиона различает озорные нотки в её глазах и задается вопросом, с каких пор научилась так хорошо считывать эмоции слизеринцев. Обычно они выражали лишь ненависть и презрение. Впрочем, ответ получали такой же.
Заметно прибавившиеся силы позволяют улыбке появиться. Хотя Грейнджер скорее назвала бы её ухмылкой.
— Неужели? — Паркинсон серьезно издевается? Все же, распределяющая шляпа не ошиблась. — Ты подозревала Малфоев?
Гермиона напрягается от такого вопроса. Возможно, это лишь её паранойя, а может, выражение лица Пэнси действительно приобрело ясность, словно она мысленно сделала какие-то выводы. Ни один из двух вариантов гриффиндорке не нравился.
— Я подозревала всех.
— Ладно, — Паркинсон пожимает плечами, и Грейнджер снова напрягается столь быстрой капитуляции. — Так с чего такие умозаключения?
Прохладная жидкость растекается по раненому бедру, стягивая кожу, останавливая начавшееся было кровотечение. Девушка отсутствующим взглядом уставилась в образовавшееся мокрое пятно на постельном белье.
— Люциус всерьез обеспокоен нынешним положением их семьи в обществе, — начинает Гермиона, а Пэнси вдруг усмехается. — Очень серьезно обеспокоен, — с нажимом повторяет она.
Сейчас, когда голова лишена тяжести, а обезболивающее зелье избавило от боли во всем теле, мысли проясняются, и до Грейнджер в полной мере доходит абсурдность плана Малфоя-старшего. Если то, что сказал Драко — правда (а врать ему не было смысла), то Люциус буквально сошел с ума. И Гермиону очень интересовало мнение Нарциссы — её взгляд ясно говорил о любви к сыну, так что поверить в намерение женщины женить Драко исключительно ради выгоды сложно.
И все же происходящее в голове этих людей остается загадкой.
— Похищать людей — не самый лучший способ восстановить репутацию. Что касается Нотта… Возможно, ты была права. Но лишь возможно! Он произвел впечатление человека, крайней незаинтересованного происходящим. И либо он отличный актер, либо действительно пьяница.
Паркинсон фыркнула, краем простыни вытирая мокрую кожу ноги Гермионы, на которой теперь красовалась лишь тонкая полосочка шрама, заметная только если знаешь куда глядеть.
Грейнджер не знала, как относиться к подобной реакции: Пэнси — заинтересованное лицо, и ей незачем оправдывать Нотта-старшего, потенциального преступника, похитившего её родителей, но успокаиваться и отсеивать возможность его причастности гриффиндорка боялась. Именно по этой причине она находилась в поместье — Пэнси попросту не смотрит на бывших Пожирателей как на угрозу.
Гермиона такой ошибки допустить не вправе.
— И еще кое-что… Там была девушка. Далия Эйвери. Мы предполагали, будет её отец, но…
— Я слышала о ней, — кивнула Пэнси. — Лично мы не знакомы, она живет во Франции. В Пророке часто писали о её деятельности. Она была без отца?
— По крайней мере, я его не видела.
— Что ж… О Далии Эйвери у меня не больше информации, чем ты сама можешь прочитать в газетах. Но зачем она приехала?
Паркинсон протянула еще один пузырек. Гермиона приняла его, не глядя на этикетку, и, прокручивая в пальцах, задумчиво уставилась в стену.
Странное чувство заставило её усомниться в том, стоит ли рассказывать причину возвращения девушки в Британию, но Грейнджер не могла отрицать, что Малфой доверил эту информацию именно Пэнси. Он не знал, что разговаривает с Гермионой, а потому эту тайну нельзя назвать их.
Даже если сама Гермиона этого хочет.
— Люциус хочет выдать её за Малфоя.
Глаза Пэнси округлились от удивления, она несколько секунд не мигая смотрела на распластавшуюся на кровати девушку, а потом вдруг расхохоталась.
От неожиданности Гермиона не нашла слов, чтобы прокомментировать ситуацию. Точно ли с Паркинсон все хорошо? Может, беспокойство о родителях настолько пагубно повлияли на уставший мозг?
— Драко ни за что не послушается! — сквозь смех выдавила она.
Гермиона попыталась проконтролировать выражение своего лица, но гримаса недовольства все равно проступила слишком явно.
Малфой сказал то же самое. И почему-то Грейнджер задело, что даже Пэнси была уверенна в этом, в то время как сама Гермиона — нет.
— Даже если Далия окажется лучшей девушкой на планете, Драко из принципа не пойдет на поводу у отца. Люциус идиот, если прямо рассказал ему о своем плане.
